Яков Шехтер - Хождение в Кадис

– Но ты уверена в том, что говоришь? – мгновенно посерьезнев, продолжила Мария-Хуана. – За облыжное обвинение святого отца по головке не погладят!

– Я собственными глазами видела! А для чего еще, скажи на милость, нужна тряпка из-под трупа, если не для колдовства?

– А может, – предположила Мария-Хуана, – Росарио знающей была, оттого и помереть долго не получалось. Знающие, они пока слово свое другому не передадут, обречены на земле мучиться.

– Знающая, говоришь, – сложила губы бантиком Пепита. – Или просто глазунья?

– А может, и то и другое. Говорят, лет двадцать назад, когда Росарио еще выходила из дома, беременные женщины при ее виде прятались, боялись сглаза.

– Так не бывает, – возразила Пепита. – Или она знающий чернокнижник, который вредит сознательно, или глазунья с дурным взором. То и другое вместе не получается.

– Мне Пакита рассказывала, – прервала ее Мария-Хуана, – возвращалась она как-то с рынка, шла себе через площадь перед собором, веселая, напевала что-то под нос.

– Она всегда напевает, дурочка, – в свою очередь перебила ее Пепита. – С таким голосом и слухом прямая дорога в русалки.

– В русалки? – с деланым удивлением переспросила сестра. – Почему в русалки?!

– Да потому, – заулыбалась Пепита, – что, услышав ее пение, ни один моряк не кинется в океан, а наоборот, заткнет паклей уши.

Обе сестрицы некоторое время дружно хохотали, хлопая друг дружку по коленям и по бокам и от этого заливаясь еще больше. Наконец отсмеявшись, Мария-Хуана продолжила рассказ.

– Так вот, шла Пакита через площадь, видит – на ступенях собора нищенка сидит. А старая, а уродливая, лицо сморщенное, как сушеная фига, одежда – сплошные лохмотья, ноги босые, грязные, со сбитыми ногтями, волосья седые, всклокоченные, нос крючком, а на нем бородавка. Ужас ужасов, просто вылитая ведьма.

На ступенях и другие нищие сидели, перед каждым горстка медных монеток – подали добрые люди, а перед ведьмой – ничего. Видимо, все в сторону шарахались при виде такого уродства.

Идет Пакита мимо и думает: не иначе, испытывает меня Дева Мария, смогу ли даже такой уродине сострадание выказать. Если есть в сердце милосердие, оно на всех должно распространяться, а не только на милых да симпатичных.

Повернулась, подошла к нищенке и бросила ей серебряную монетку. Та голову подняла и Пакиту точно на вертел своим взглядом нанизала. Глаза у нее оказались молодые, синие и пронзительные.

«Спасибо тебе, девушка, – говорит, – за доброе сердце. Дева Мария тебя отблагодарит».

Пакита удивилась немного, откуда нищенка знает про Деву Марию, неужто мысли прочитала. Нет, решила, это просто совпадение, и собралась было уходить, только нищенка ее глазами хвать – и остановила.

– Как это глазами хвать? – удивилась Пепита. – Хватать рукой можно или багром.

– Не знаю, что слышала, то и повторяю. Так вот, хвать она Пакиту и говорит: «И я тоже тебя отблагодарить могу. Вижу, ты девушка добрая, сразу два хороших дела можешь сделать».

«Каких два дела?» – подивилась Пакита. Ей бы повернуться и бежать, а не разговоры с ведьмой разговаривать. Ведь у них каждое слово что веревка, руки-ноги опутает, голову задурит, и пропала душа.

«Во-первых, подарок получишь, – ответила колдунья. – Я тебе слово свое передам, оно силу дает над людьми властвовать. Что захочешь сделать с человеком, то и сделаешь. Хоть к добру, хоть к худу – тебе решать. А во-вторых, меня освободишь. Нет мочи больше по свету бродить. Все я уже перепробовала: и богатство, и власть, и поклонение мужское, да надоело, умереть хочу. Пожалей старуху, доченька, прими от меня силу».

«Что же ты с такой силой милостыню просишь? – спросила Пакита. – Хоть бы одежду себе какую добыла и обувку на босы ноги».

«Глупенькая ты моя, – усмехнулась ведьма. – Я так людей проверяю, душу добрую ищу».

«Я не твоя! – вскричала Пакита. – Ничего я не обещала и помогать не собираюсь!»

«Моя, моя», – осклабилась ведьма, и у Пакиты все внутри начало мелко-мелко дрожать. Ведьма засунула руку в лохмотья и вытащила золотую монету:

«Видишь, на нее самое лучшее платье купить можно. А вот еще смотри», – снова руку запустила в свое рванье, вытащила кулак, раскрыла наполовину, так что только Пакита могла видеть. Та, точно зачарованная, наклонилась и увидела огромный сверкающий бриллиант. Такие только в королевской короне водятся или в митре самого понтифика. Тут-то она наконец сообразила, дура набитая, с кем говорит, и попробовала деру дать. Да куда там! Руки и ноги слушаться перестали, сердце заколотилось, во рту пересохло. А ведьма поднялась со ступенек, взяла Пакиту за руку и сказала:

«Пойдем, пойдем, милая, много времени это не займет».

И повела ее за собой, словно дитя малое. Тут бы и конец нашей Паките пришел, если бы в соборе колокола не зазвонили. Как услышала их ведьма, вся побелела, затряслась, выпустила руку Пакиты и крепко-накрепко прикрыла свои уши ладонями. Ну, наша дурочка подол подобрала и как понеслась! Прибежала домой, заперлась в спальне, ставни прикрыла, упала на колени перед образом и до темноты не поднималась. Это я от нее самой слышала, от первого до последнего слова!

– Думаешь, Росарио тоже ведьмой была, оттого и умерла поздно? – спросила Пепита.

– Кто ж такое может знать, – отозвалась Мария-Хуана. – Пока в ее доме черную книгу не нашли, доказать сложно.

– Значит, ведьма та, у которой книга имеется? А как же слово, ведь нищенка Паките слово хотела передать, а не книгу.

– Ну-у-у, – протянула Мария-Хуана, – может, она книгу словом называет, кто этих ведьм знает?!

– А я по-другому слышала, – возразила Пепита. – Есть глазуны и глазуньи, люди с дурным глазом. Сами они по себе вполне хорошие, только дьявол их для своей работы пометил. Потом вещуны и ведуньи идут, знание через слово получившие. А уж потом самые злобные, заядлые, ледащие – ведьмы и колдуны, по черной книге наученные.

– А откуда книгу эту берут? – не выдержал Сантьяго, вмешиваясь в щебетание сестриц.

– Поучиться хочешь? – сощурив глаза, спросила Мария-Хуана.

– Да просто интересно, – отмахнулся Сантьяго. – Вы столько про это судачите, а откуда чего берется, не имеете никакого понятия.

– Что значит не имеем? – возмутилась Пепита. – И прекрасно даже знаем. Евреи эту книгу хранят и переписывают. У них ее достать можно, заплатишь сполна, они сразу вытащат из потаенного места и вручат.

– Откуда ты это знаешь? – вступил в разговор Педро. – Что-то я не слышал до сих пор, чтобы у евреев Кадиса обнаружили хотя бы одну черную книгу.

– Во-первых, они хорошо их прячут. А во-вторых, святые отцы не рассказывают об этом, – пояснила Мария-Хуана. – Иначе простой люд сразу разорвет всех евреев на куски.