Нелли Шульман - Вельяминовы. Начало пути. Книга 3

— Которое, — задумчиво сказал Кеннет, — разумеется, было нажито честным путем. Хватит, мистер Лав, у вас есть выбор — либо вы мне сейчас рассказываете о всех кораблях, которые захватили, либо упорствуете, и тогда, — он пожал плечами, — я вам не завидую.

— Зачем вам это знать? — буркнул Лав, не поднимая темноволосой головы.

— Затем, — холодно ответил лорд Кинтейл, — чтобы вдовы и сироты, наконец, могли оплакать мужей и отцов. Тайный Совет передаст эти сведения в английские торговые компании, в Адмиралтейство, и послам при дворе его Величества. Я вам советую не запираться — тогда вас повесят.

— Да горит Нил Мак-Леод в аду вечно, — сквозь зубы сказал Лав.

— Ну, — Кеннет сел за грубый деревянный стол и окунул перо в чернильницу, — у вас будет шанс лично в этом удостовериться, мистер Лав. Я жду.

Ирландец тяжело вздохнул и начал диктовать.

Лорд Кинтейл, записывая, неслышно пробормотал: «Только вождей корабельных и все корабли я исчислю». Закончив, мужчина оценивающе посмотрел на бумаги и сказал:

«Больше пяти десятков. Я очень рад, мистер Лав, что нам удалось прервать столь блестящую карьеру. До скорой встречи в суде».

Кеннет поднялся по узкой, скользкой лестнице во двор замка и сразу увидел свояка. Капитан Гудзон, стоя у ворот, любовался видом на Эдинбург.

— Удивительно красиво, — обернулся Гудзон. «Повезло вам, дорогой Кеннет. И осень в этом году, — капитан взглянул на яркое, синее небо, — отличная. Начало ноября, а почти ни одного дождя еще и не было».

Кинтейл хмыкнул. «Вот так и получится, Генри — довезу жену до дома, побуду там немного и опять в дорогу, — к вам, на юг. Вы Рождество в усадьбе справлять будете?»

— Думаю, вернемся, — ответил Генри, — в Лондоне все-таки и отчим Мэри, и брат ее, и вся остальная семья — веселее будет. А ты не бойся, у Полли очень хороший отец, и жена у него прекрасная.

— Еще не по душе придусь, — мрачно сказал Кеннет, натягивая берет из тартана. «С детьми я хорошо лажу, а вот со взрослыми…, Ты же говорил, отец Полли на континенте?»

— Ну, как узнает, что ты приезжаешь, — вернется, — расхохотался Генри. «Ты же нечасто на юг выбираешься».

Лорд Кинтейл перекинул через плечо край пледа и решительно сказал: «Ну, ради семьи теперь придется, как я посмотрю. Вот те списки, — он протянул Генри бумаги, — пятьдесят два корабля».

Гудзон быстро посмотрел документы и присвистнул:

— Ну, теперь мы все вам обязаны, дорогой свояк. Хуже нет, когда корабль без вести пропадает, а теперь хоть мы знаем — что с ними случилось. Тут, я смотрю, не только английские капитаны. Вот, например, «Виктория», Мозеса Энрикеса — голландец, наверное.

Ну да ладно, посажу Джона моего все это по алфавиту переписывать, у него почерк лучше. А когда суд?

— Да завтра уже, — рассмеялся Кинтейл, спускаясь по каменным ступеням с холма. «Как раз с утра приговор вынесем, повесим всех этих мерзавцев, а в обед уже и венчание. Ты невесту ведешь, не забудь».

— Да как тут забыть, — Генри вдохнул запах еды, доносившийся из открытых дверей трактиров на Королевской Миле, и заметил: «Что-то я голоден».

— Мои сегодня с утра охотились, оленя жарят, у нас во дворе, — гомонящая толпа на полотняном рынке, завидев Кеннета, мгновенно расступилась и затихла. «Так что, — обернулся Кинтейл к Гудзону, — бери Джона и садимся обедать».

Они миновали собор святого Джайлса, — у входа уже были воздвигнуты два больших щита, увитые ветвями остролиста. Кеннент взглянул на рисунок — гора с языками пламени и, усмехнувшись, наклонив голову, показал свояку серебряную пряжку на своем берете.

— Ваша эмблема, — одобрительно сказал Генри. «Остролист, я знаю, ты говорил, растение вашего клана, а зачем тебе еще и орлиные перья?».

— Потому что я глава всех Маккензи, — улыбнулся Кеннет. «Так положено — три орлиных пера.

Полли мне рассказывала — в Новом Свете индейцы тоже их носят. Так, — он на мгновение задумался, — остролист я ей с гонцом отправил, а надо кое-что еще послать. Ты иди, я скоро вернусь».

Генри посмотрел вслед свояку и, свернув к тупику Барри, вошел во двор большого, трехэтажного каменного дома, откуда на всю улицу раздавались звуки волынки и резкие голоса горцев.

Полли стояла перед большим, в человеческий рост, зеркалом, поворачиваясь в разные стороны.

— Очень, очень хорошо, — одобрительно сказала Мэри. «И так приятно, что тебе можно венчаться с распущенными волосами. Этот остролист, что Кеннет прислал — для венка?»

Женщина подхватила пышную, волочащуюся по земле юбку из сине-зеленого тартана и кивнула: «Потом чепец надену, называется breid caol, ну, на их языке».

— А вы его учить будете, тетя Полли? — спросила ее племянница, любуясь белоснежным чепцом, отделанным серебряными нитями. «Ну, язык».

— А как же, — удивилась Полли. «Дети наши на нем будут говорить, конечно, выучу. Подай мне шаль, Энни, пожалуйста».

— Не замерзнешь? — Мэри потрогала льняную, с широкими рукавами, блузу сестры. «Все же осень на дворе».

— Ну, в церкви тепло будет, а потом, в шатрах, костры разожгут, — Полли широко улыбнулась.

«Больше тысячи человек на свадьбу придет, одних оленей семь десятков жарят». Она перекинула шаль через плечо и Мэри спросила: «А почему левое?»

— Потому что я жена главы клана, только они могут так носить шали, — Полли полюбовалась на себя и добавила: «Я потом ее заколю той брошью серебряной, с эмблемой Маккензи, что доставили от ювелира, и тоже украшу остролистом».

— И вы так поедете, тетя Полли, ну, туда, на север? — спросила Энни.

— Тут всего сто двадцать миль до Эйлин-Донана, мы за три дня доберемся, — отозвалась женщина. «А для седла у меня особое платье есть, ты же видела, тоже из тартана, но с капюшоном, и накидкой».

Кто-то робко постучал, и Мэри, подхватив свои юбки — серо-голубой, тонкой шерсти, прошла в изящную, украшенную картинами переднюю.

Она отворила дверь и строго сказала: «Кеннет! До завтра не подождать?»

— На одно мгновение, милая свояченица, — умоляюще глядя на нее сверху вниз, попросил лорд Кинтейл. «Просто это я должен сам передать, так положено. Вам там сейчас обед принесут, креветки свежие, устрицы тоже, так что садитесь за стол».

— Сейчас позову ее, — чуть улыбнулась Мэри.

Полли высунула голову на лестницу и ахнула, оказавшись в руках жениха. «Я тебя люблю, — тихо сказал Кеннет, целуя ее. «Смотри, это из того золотого фунта сделали, за который тебя выкупили».

Полли широко открыла черные глаза — на его большой ладони лежала булавка, украшенная крупными бриллиантами. «Два сердца, корона и наши инициалы, — шепнул Кеннет. «Это всегда дарят невесте перед венчанием. На счастье».

— Будет, — уверенно сказала Полли, приколов булавку к поясу юбки, и глубоко поцеловав мужчину.