Нелли Шульман - Вельяминовы. Начало пути. Книга 3

В умывальной пахло мылом и счастьем. Рэйчел стояла на коленях, засучив рукава, и обливала детей теплой водой.

— Папа к нам! — потребовал Майкл, смеясь. «Сюда папа! — поддержала его Юджиния.

— Милые мои, — рассмеялся Питер, опускаясь на выложенный камнем пол, рядом с женой, — да я не помещусь. А это у вас корабли? — он опустил руку в медную лохань и достал искусно вырезанную игрушку. «Морское сражение?»

— Нет, — сын помотал каштановыми кудрями. «Я — Индия, Юджи — Африка, мы торгуем».

— Хорошая мысль, — Питер погладил ребенка по голове.

— Давай их вытаскивать, — Рэйчел потянулась за шелковыми полотенцами и шепнула мужу на ухо: «Ужин я накрою, в опочивальне. Куропатки и пирог со сливами, как ты любишь. И белое бордо».

— И шкатулка, — едва слышно велел ей Питер, вытирая сына, надевая на него длинную рубашку. «Я их сам уложу, — он распрямился и, подхватив детей, улыбнулся: «Про слонов вам рассказать, или про тигров?»

— Про тигров! — приказал Майкл. «Нет, про слонов, — не согласилась сестра.

— И про тех, и про других, — Питер прижал к себе детей, и, поцеловав жену в рыжую макушку, тихо сказал: «Я тебя люблю. Так, что даже не знаю — как еще это сказать».

— Просто возвращайся ко мне, — Рэйчел вскинула аквамариновые глаза, — вот и все.

— Всегда, — твердо ответил он, и понес малышей в детскую.

— Дорогая тетя Марта! — прочла Марфа, и, сдвинув на мгновение очки, посмотрела на Николаса. Тот сидел, откинувшись в кресле, закрыв глаза.

— Тогда цвели розы, — вспомнил мужчина. «Жаркое лето было, очень жаркое. Мы с ней сидели в саду, она приникла ко мне, всхлипнула и сказала: «Ник, ну почему так? Почему мама умирает? Я не хочу, не хочу!» А потом вышел отец, — Господи, какое у него лицо было, как будто он так хотел заплакать, и не мог, не умел, — и попросил: «Пойдем, доченька, мама тебя хочет увидеть».

— Дорогая тетя Марта! — услышал Николас. «Не понимаю — зачем вы спрашиваете? Конечно, это деньги Николаса, отдайте ему половину моей доли. Хосе передает, что он тут вообще не имеет права голоса, по нашим законам, но, на всякий случай — он, конечно, тоже согласен.

Если можно, пусть Николас зайдет в Амстердам, хотя бы на один день, повидаться с нами и племянником. Авраам уже хорошо говорит, он очень спокойный мальчик — весь в отца, и мы каждый день радуемся, глядя на него. Дон Исаак и донья Хана передают поклон, ждем вас с адмиралом осенью в гости».

— Ну, вот видишь, — сказала Марфа, опуская письмо. «И сомневаться даже не стоило. С Беллой тоже затруднений не будет, плати за свои фрегаты, строй корабль и отправляйся.

Дай-ка мне, — женщина показала глазам на шпагу Ворона, что висела над камином. «Пусть она у тебя будет».

Николас поднялся, и, посмотрев на зеленые лужайки двора, ответил: «Подождите, тетя.

Пусть, — он сглотнул, и, справившись с собой, продолжил, — пусть адмирал сюда придет. Мне вам надо что-то рассказать».

— О Санта-Ане? — тихо спросила Марфа, оказавшись рядом. «Не надо, милый, я знаю все — от Виллема».

— Не все, — Николас повернул голову, и она увидела слезы в лазоревых глазах. «Не все, тетя».

— Я знаю, что Майкл зашел к ним в комнату, — вздохнула Марфа. «И все увидел».

— Это был не Майкл, — Николас все глядел в окно. «Это был я, тетя».

Виллем открыл бутылку вина, и, погладив мужчину по голове, сказал: «Ну не надо, не надо, мальчик. Тридцать лет назад это было, не плачь так».

— Это я виноват, — Ник взял бокал, и повертел его в руках. «А Майкл мне, потом, никогда об этом не напоминал. Отец же нас всегда путал». Он выпил и горько сказал: «Вы тогда отплыли, адмирал, они, — Ник чуть дернул изуродованной щекой, — тоже, а отец пришел и сказал Майклу: «Если ты так хочешь быть мужчиной, то собирайся и поехали, мужчина не смотрит, а делает».

— А я, — Ник вздохнул, — стоял, молчал и ничего не говорил. Я ведь думал, тетя, — он помолчал, — что отец кого-то из нас просто изобьет, так часто бывало, мы привыкли. Майкл ответил: «Я никуда не поеду». Отец его ударил, — сильно, до крови, — и посадил в шлюпку. Они уехали в Порт-Рояль, и через три дня вернулись. Майкл — он стал другим, совсем другим, после этого.

Я его спрашивал, что случилось, а он, — Ник пожал плечами, — молчал. А потом отец отвез нас в школу, сюда, в Лондон, ну, дальше вы сами знаете…, - он допил вино и, поставив бокал на стол. «Если бы я тогда не струсил, тетя, Майкл бы таким не стал».

— Да кто ж знает, милый мой, — Марфа пожала плечами. «Что с нами станет, или не станет — то одному Господу Богу ведомо. Ты же знаешь, говорила я тебе о брате своем, — каким он был. И отец твой — тоже был разным. И Майкл, и ты».

Виллем снял с ковра шпагу и вложил ее в руку Николаса: «Возьми, мальчик. Она твоя по праву».

Мужчина посмотрел на золоченых наяд и кентавров и вспомнил резкий, соленый ветер с запада, бирюзовую воду моря и веселый голос отца: «Ну что, капитан Кроу — мы с тобой дошли до Кариб, а теперь — будем сражаться!»

— Да, — сказал Николас, почувствовав такую знакомую тяжесть клинка. «Да, тетя, спасибо вам». Он наклонился и поцеловал маленькую, в блеске колец, руку.

Теплый, южный ветер вздувал стружки на дворе верфи. Николас Смолл почесал в русой бороде, и, развернув чертежи, пристроив их на верстаке, рассмеялся: «Ну, такие корабли мы за неделю строим, адмирал, дело знакомое, я еще когда «Открытие укреплял, понял, как это надо делать. Сколько экипажа будет? — спросил он у Ника.

— Человек пятнадцать, не больше, — ответил капитан Кроу и помахал рукой мужчине, что спускался со стапелей.

Волк, в грязной, пропотевшей льняной рубашке, сладко потянулся, и, забросив на плечо топор, почесав белокурые волосы, сказал: «Господи, как хорошо-то руками поработать, а то все за карточным столом, уже и забыл, как доски стругают».

— Ну, вот и вспомните, — рассмеялся мастер. «Так что, дорогой сэр Николас Кроу, — он похлопал мужчину по плечу, — дней через десять принимай корабль. Потом отделка, паруса, такелаж — в море будете в конце августа.

— И правда, — подумал Николас, — надо будет зайти в Амстердам, на один день, подарки Мирьям и ее мужу привезти, с племянником познакомиться.

— Так что, — заключил мастер, складывая бумаги, — отправляйся, к поставщикам, занимайся провизией, экипажем — а мы тут все сделаем.

Ник вышел на пристань, и, оглянувшись, прочел большие золоченые буквы на деревянных, высоких воротах: «Британская Ост-Индская компания». Он прищурился и увидел бот, что, наклонившись под ветром, шел к южному берегу Темзы.

— Эй, на пристани, канат примите! — раздался веселый голос. Ник, вздрогнув, поднял глаза — сестра, в темных бриджах, рубашке и камзоле, стояла на носу лодки. Волосы девушки были свернуты в узел и убраны под шляпу с высокой тульей.