Нелли Шульман - Вельяминовы. Начало пути. Книга 3

Белла выскочила на пристань, и, обняв Николаса, горячо проговорила: «Мы так рады, так рады! Нам тетя Марта все рассказала, поздравляю тебя, братик. И папина шпага, — Белла ласково погладила золоченый эфес, — у тебя, это правильно».

— Видите, сэр Николас, — раздался нежный голос, — я вам не зря пожелала удачи.

— Спасибо, леди Констанца, — он, наконец, набрался смелости и взглянул на девушку. Она сидела на борту лодки, закинув ногу на ногу, из-под темного, большого берета на стройную спину спускались рыжие косы.

— Как ей хорошо в мужском наряде, — подумал капитан.

— И спасибо за флаг на Темзе, — помолчав, добавил он, — мне это очень помогло, там, в Тауэре.

Констанца улыбнулась, — мимолетно, легко, — и сказала: «Мы с Беллой идем в Саутенд, испытывать мой прибор для определения координат».

Сестра внезапно посмотрела на Николаса и рассмеялась: «Может быть, ты сможешь меня заменить, ну, с парусом? Мне надо с Джоном поговорить, насчет твоих денег. Вы меня только высадите на пристани в усадьбе, — Белла махнула рукой в сторону северного берега, — и выходите в море».

Николас вдохнул горьковатый, острый запах апельсина, и увидел, как нежные пальцы Констанцы гладят борт лодки.

— Конечно, — сказал он, отвязывая канат, шагая в бот. «Конечно, я все сделаю».

— Спасибо вам, сэр Николас, — она все еще улыбалась. «Заодно, если все пройдет удачно, я вас научу пользоваться этим механизмом, возьмете с собой, в экспедицию».

Капитан оттолкнул лодку от пристани, и, увидев, как бьются по ветру ее косы, ответил: «Я буду вам обязан, леди Констанца».

Николас посмотрел на пустынное, темно-синее море. Вдали, на берегу, виднелась деревенька, — с десяток домов под черепичными крышами.

— Это Саутенд, — сказала Констанца. «Там у Джона есть дом, небольшой, и причал — для бота.

Вы не бросайте якорь, сэр Николас, я хочу показать вам, как прибор работает на двигающемся корабле».

— Ветер легкий, — Ник закрепил парус, — так что если нас и отнесет немного в сторону — не страшно.

Девушка открыла маленьким ключом шкатулку красного дерева.

— Все очень просто, — победно улыбнулась Констанца. «Достаточно принять некую долготу, — скажем, лондонскую, за нулевую точку отсчета и определить точное время на этой долготе.

После чего надо вычислить разницу между этим временем и временем, что показывают корабельные часы. Поскольку Земля делает оборот вокруг своей оси за определенный промежуток времени, то используя сферическую тригонометрию, — ее знают даже дети, — можно узнать положение судна по отношению к этой самой нулевой долготе».

Николас поднял ладонь: «Все это очень хорошо, леди Констанца, но нет таких часов, которые бы точно работали на кораблях. Они все с маятником, а маятник при качке, — капитан усмехнулся, — разбалтывается, и прекращает работать».

— А! — Констанца устроилась на палубе, нагретой летним солнцем, и велела:

«Присаживайтесь рядом, капитан Кроу, посмотрите».

Он опустился поодаль. Завязки ее белой, льняной рубашки были распущены, и он увидел смуглую, стройную шею — без ожерелья, без креста.

Констанца показала ему пару оправленных в медь часов, что лежали в шкатулке. «Эти, — она указала на левые, — показывают лондонское время, а эти — местное. Как видите, три минуты разницы».

— Такая точность невозможна, — упрямо сказал капитан Кроу. «Не бывает…

— Бывает, — тонкие губы, с пятнышками от чернил, улыбнулись. «Здесь используется колесико и пружина, сэр Николас, только, — она помолчала, — с маленьким нововведением. Вы же знаете, что металлам свойственно изменять свой объем при нагревании? Ну да это все знают, — Констанца махнула рукой.

— Поэтому колесико сделано из стали и бронзы. Чем выше температура, тем меньше становится его размер короче — момент инерции и быстрее — движение, что избавляет нас от ошибок, в том случае, когда за бортом корабля резко меняется погода. Вот и все, — она порылась в своей кожаной суме и протянула ему бумагу, вместе с изящной серебряной чернильницей. «Вычисляйте, капитан Кроу».

— Сорок минут долготы к востоку от Лондона, — наконец, пробормотал Николас. «Я не верю, это просто…»

— Главное, — усмехнулась девушка, — не забывайте их заводить, каждый день. Ну, отлично, — она захлопнула крышку шкатулки, — Адмиралтейство будет радо.

Николас все смотрел на нее, а потом тихо спросил: «И вы сами это сделали, леди Констанца? Своими руками?»

— Я же говорила, сэр Николас, — в темных глазах играл смех, — у меня очень аккуратные руки.

Вот, — она протянула ему маленькую, изящную кисть, — посмотрите.

Пальцы, — тонкие, нежные, — были испачканы чернилами. «Поцеловать каждое пятнышко, — подумал Николас. «А потом, — губы, там, где она перья грызет».

— Господи, — подумала девушка, — ну нельзя же так страдать. Качки нет, — а все равно, палуба из-под ног уходит.

От ее запястья, с едва видными, синими жилками, — пахло апельсином. «Леди Констанца…, - наконец, сказал капитан. «Не надо…»

— Что не надо, сэр Николас? — она опять улыбалась.

— Не надо меня мучить, — он резко выдохнул, и, отвернувшись, добавил: «Ветер меняется, надо поворачивать бот».

— Я бы могла вам сказать то же самое, — раздался сзади хрупкий, будто лед, голос. «То же самое, сэр Николас».

Девушка стояла, засунув руки в карманы камзола, вскинув подбородок. «Я хотела вас освободить из Тауэра, — Констанца все смотрела ему в глаза. «Потому что непредусмотрительно вешать такого человека, как вы, капитан».

— Ну да, — Николас хмыкнул. «Вы тоже заботитесь о благе Англии, я понял, леди Констанца».

Рыжие косы вились, трепетали на ветру. «Нет, — она помотала головой, — я забочусь о своем благе, сэр Николас».

— Но зачем? — он стоял, держа в руках канат. «Я бродяга и урод, — он показал на шрам, — зачем я вам?»

Констанца внезапно протянула руку и нежно, едва касаясь, погладила его по щеке. «Когда я увидела вас, — она кивнула головой на запад, — там, в Лондоне, — меня ноги едва держали. И посейчас, — она все не опускала пальцев, — не держат. И так будет всегда, капитан Николас Кроу».

Он внезапно притянул Констанцу к себе и сказал, целуя узкую, с пятнами чернил, ладонь:

«Слава Богу, я знаю, как этому помочь».

— Как? — темный берет, упал на палубу, и он поднял ее на руки. «Вот так, — ответил Николас, и подумал: «Господи, какая она легкая. Нет, нет, все равно я не верю».

Ее губы были совсем рядом и Констанца шепнула: «А если я захочу встать на ноги, ну, когда-нибудь, потом?»

— Все, — ответил Николас, целуя ее, — будет так, как ты захочешь. Сейчас и всегда, пока я жив.

— Это другое, — сказала себе Констанца. «Это ветер, и свежесть, и льды, и свобода. Так, наверное, человек и оторвется от земли. Надо потом посидеть, вспомнить машины Леонардо. Но нет, там нужна сила одного человека, это неправильно. Чтобы полететь, нужна помощь извне. Вот как у меня сейчас».