Нелли Шульман - Вельяминовы – Дорога на восток. Книга первая

Альбани повертел пальцами, и смахнул с губ крошки сахара: "Как-то это, Карло…"

— Ничего, — резко ответил инквизитор. "Господь нас простит, мы это делаем не для своей выгоды, а для славы церкви. Скажи мне, — Реццонико взял фарфоровую шкатулку для сигар и, чиркнув кресалом, закурил, — наш друг месье Корнель, например, пойдет на такое?"

Библиотекарь покачал головой. "Он очень щепетилен в подобных вещах. Мы с ним обсуждали его статью, об этом соленом озере, в Святой Земле, когда он тут был в августе. Я указал ему на то, что Шееле недавно напечатал работу, где говорит о своих поисках того ядовитого газа, — Альбани поморщился, — что тухлыми яйцами пахнет".

— Сернистый газ, — кивнул Реццонико. Заметив удивленные глаза библиотекаря, он сварливо добавил: "Я по должности обязан следить за открытиями, Алессандро, и определять политику церкви по отношению к науке. Иначе я гроша ломаного не дам ни за его святейшество, ни за все это, — он обвел широким жестом уютный, отделанный шелковыми панелями кабинет. "Надо завоевывать умы просвещенных людей, дорогой друг. Корнель, конечно, тут же выбросил часть своей статьи, где он пишет об этом газе, — усмехнулся инквизитор.

— Все-то ты знаешь, — развел руками кардинал Альбани.

— Он у меня сидел в том же кресле, что и ты, — Реццонико указал сигарой на окно, открытое в осенний, ласковый римский полдень. "Нам очень повезло, что покойный Пьетро, да пребудет он с Христом, уговорил этого Корнеля, русское его имя я произнести не могу, — кардинал рассмеялся, — на нас работать. Не поставит подпись, — Реццонико пожал плечами, — так и не надо, других найдем. А как себя ведет брат Джованни? — поинтересовался инквизитор.

Альбани откинулся в кресле. "Приходит раньше всех, уходит позже всех. Сидит в отдельной каморке — привык там, у себя в горах. Изучает рукописи синьора да Винчи и синьоры Бруно, те, — Альбано поднял бровь, — что мы никому не показываем".

— Очень правильно, что не показываем, и никогда не покажем, — пробормотал Реццонико. "Хорошо, что в Англии была гражданская война, граф Ноттингем, как сюда бежал — прихватил с собой архив дочери Бруно. Сделал вид, что он якобы в пожаре погиб. Что, наш монах паровой двигатель собирается построить, улучшить машину Уатта?"

— Самодвижущуюся тележку, — Альбано погладил бороду, сверкая кардинальским аметистом на пальце. "Он прототип в Пекине сделал, по старым чертежам, прошлого века. Утверждает, что она ездила".

Реццонико потушил сигару в пепельнице слоновой кости и позвонил в серебряный колокольчик.

— Тележку, значит. Так чтобы брат Джованни никуда с ней не сбежал, — он усмехнулся, — мы ему сейчас дадим послушание.

— Джакомо, принесите ту папку, из Святой Земли, — велел он прислужнику.

— Вот, — сказал Реццонико, усаживаясь напротив библиотекаря, беря еще одну фиалку, — ознакомься.

Альбано полистал рукописные бумаги и поднял бровь: "Пьетро Корвино?"

— Попался сентиментальный францисканец, — Реццонико выпил кофе, — он хоронил бедного Пьетро. Ребенок какой-то сумасшедшей еврейки, она умерла почти сразу после его рождения. Отец, разумеется, неизвестен. Кстати, а у нашего инженера были дети?

Альбано развел руками: "В научных статьях такого не пишут. И потом, он хоть и с итальянским именем, но англичанин. Его предок еще при королеве Елизавете туда перебрался. Так что, Карло, это твоя обязанность — такое узнавать".

— Какая разница, — зевнул Реццонико, — он ведь блаженный. Мальчишка скажет ему: "Папа!" и он сразу прослезится. Пусть берет воспитанника, тогда он от нас — точно никуда не денется.

— Умен ты, — Альбано почесал нос. "И правда, там, у него в монастыре, горный воздух, тишина — ребенку будет хорошо".

— Даже если бы и было плохо, — Реццонико поднялся, — меня бы это не интересовало. Детей сколько угодно, а брат Джованни — такой один. Мальчик сейчас у францисканцев, в монастыре Святого Исидора, на холме Пинчо. Скажешь брату Джованни, что лично его святейшество поручил ему воспитать маленького Пьетро верным слугой церкви.

Библиотекарь рассмеялся и налил себе кофе: "Не слишком ли много чести еврейскому ублюдку, пусть и крещеному?"

— Как я уже тебе сказал, — Реццонико зевнул, — судьба этого ребенка меня вообще не трогает. Он перекрестился на купол собора святого Петра, что был виден в окно, и довольно улыбнулся: "Отличная осень в этом году".

В монастырском саду росли высокие сосны, курлыкали голуби. Джованни, растерянно обернулся к кардиналу Альбано: "Но, ваше высокопреосвященство, я не уверен, что я справлюсь…, Я все-таки отшельник, монах…"

Альбано мягко подтолкнул его к двери: "Джованни, это послушание лично от его святейшества. Конечно, вы справитесь, Иисус и Божья Матерь будут наставлять вас".

— Если это действительно Джованни ди Амальфи, — подумал библиотекарь, когда они шли по гулкому, прохладному коридору, — то ему сейчас должно быть меньше тридцати. Побила его жизнь, ничего не скажешь, голова в седине. Монастырская тюрьма, конечно, здоровья не прибавляет, а он там год просидел, пока мы не вмешались.

— Ребенок, — Джованни остановился перед деревянной дверью, — я помню, у меня был ребенок. Девочка. Только она умерла, — он опять увидел перед собой пятна крови на холсте и трупик младенца, с рыженькой головой. "И жена у меня была, она тоже умерла. Не надо об этом говорить, зачем?"

С тех пор, как его отправили в Фонте Авеллано — монастырь отшельников, — он обрел покой. Голова болела все реже. Он работал, — приставленный к нему молчаливый курьер привозил из Рима книги. Джованни смотрел на фамилии авторов, узнавая, и не узнавая их. Открыв английскую книгу, он вспомнил еще и этот язык. Он уже примирился с тем, что никогда не услышит своего имени, никогда не поймет — кто он такой.

Дверь открылась. Тихий голос кардинала Альбано сказал ему на ухо: "Маленькому Пьетро полтора года".

Кудрявый, рыжеволосый мальчик, возился с игрушками на полу кельи. Он вскинул серо-зеленые, большие глаза. Бойко поднявшись, ребенок задрал голову: "Тележка!"

Он подошел к мужчинам. Монах, что читал Библию в углу, улыбнулся: "Пьетро у нас хороший мальчик, послушный, хлопот с ним не будет".

— На руки! — потребовал ребенок, внимательно разглядывая Джованни.

— Сирота, — понял мужчина. "Мне же Альбано говорил — его мать умерла, и отца у него нет. Как же я могу отказываться, у меня тоже — ни одной живой души на белом свете. Я его выращу, конечно".

Джованни присел. Пьетро, пыхтя, устроился у него на руках. Он был весь теплый, тяжеленький и, обняв Джованни за шею, велел: "Гулять!"

— Мы выйдем в сад, ваше высокопреосвященство…, - повернулся Джованни к Альбано и увидел, что тот улыбается.

— Конечно, друг мой, — мягко ответил библиотекарь, — конечно. Побудьте с вашим воспитанником.