Нелли Шульман - Вельяминовы – Дорога на восток. Книга первая

— Питер тоже шахты купил, — вспомнила женщина. "В Корнуолле, в Уэльсе и на севере".

— Мадемуазель Бенджаман и мадемуазель де Лу целуют тебя. Все мы желаем тебе счастливого разрешения от бремени. Твой любящий кузен, Теодор".

Марта свернула письмо. Чуть охнув, она убрала родословное древо.

— Вы бы не ходили, ваша светлость, — раздался с порога ласковый голос акушерки. "С шести утра на ногах, а сейчас уже полдень. Частые схватки?"

Марта замерла и прислушалась к себе: "Каждые две минуты, миссис Хэдли. Мистер Кроу не вернулся еще, с детьми?"

— Мистрис Джонсон им корзинку дала, для пикника, с собой, — акушерка усадила ее на большую, под кружевным балдахином, кровать, застеленную шелковыми простынями. "До вечера мы их не ждем, а к вечеру, — акушерка быстро вымыла руки и ощупала ее, — к вечеру вы и родите уже, ваша светлость. Схватки сильные, дитя небольшое, лежит правильно, — она рассмеялась. Марта, широко открыв рот, подышала: "Вот сейчас — уже очень сильные, миссис Хэдли".

— Как ты? — раздался обеспокоенный голос с порога. Джон увидел ее изумрудные глаза: "Господи, как я скучал, как скучал. Все-таки почти месяц нас не было".

— Я вас позову, миссис Хэдли, — Марта подмигнула акушерке. Та, взглянув на герцога, ворчливо сказала: "Только вставать ее светлости герцогине не разрешайте, пожалуйста, хватит уже".

Он начал целовать розовые, сладкие губы, не успев дождаться, пока закроется дверь. "Как там Джордж? — смешливо спросил Джон, положив руку ей на живот. "Или Элизабет? Не терпится увидеть родителей? Я так спешил, так спешил, — он устроился рядом, и нежно обнял жену, — и вот, успел. У нас внук есть, дорогая моя, Давидом назвали".

— Дедушка, — протянула Марта, укрывшись в его руках. Она рассмеялась. Джон, подышав ей в ухо, шепнул: "Я тебе кое-что привез, с континента. Потом посмотрим".

— Отчеты из Германии, держу пари, — она подняла бронзовую, красиво изогнутую бровь. "По Франции все сведения готовы. Гонец от его величества приезжал той неделей, забрал".

— Отчеты, — согласился Джон, наклонив голову, проводя губами по прикрытой брюссельским кружевом груди. "Но не только". Он вдохнул запах жасмина и вздрогнул — Марта сильно сжала его руку.

— Позови… — она широко открыла рот, — миссис Хэдли…и не уходи, пожалуйста…

— Ну что ты, что ты, — Джон поцеловал высокий, белый лоб и увидел, как она кладет пальцы на свой золотой крестик.

— Миссис Хэдли! — закричал он, придерживая Марту. Жена застонала — длинно, протяжно. Акушерка, войдя в комнату, спокойно сказала: "Давайте-ка, ваша светлость, время ребенку на свет появиться".

— Господи, — подумал Джон, обнимая ее за стройные плечи, шепча на ухо что-то неразборчивое, чувствуя, как ее ногти вонзились ему в ладонь, — Господи, я прошу тебя — пусть все будет хорошо. Сохрани всех нас.

Он вспомнил заснеженный двор деревенской церкви, серый шпиль, поднимающийся в голубое, яркое небо, и птиц, что вились над крышами. "Как их много, — восхищенно сказал маленький Тедди, что, вместе с Майклом, нес кружевной шлейф матери. "Это к счастью, мама".

— Я тогда ей напомнил: "Вот видишь, я же тебе говорил, в Париже еще — посмотрим, что там в горшочке получилось". А она улыбнулась, — лукаво так: "С первого раза все вышло, ваша светлость".

Он вытер пот с ее лица шелковой салфеткой: "Еще немножко, милая. Все хорошо, все хорошо".

Марта помотала головой: "Больно! Очень больно!". Джон увидел крупные, ползущие по щекам слезы. Внезапно испугавшись, он взглянул на акушерку. Та стояла на коленях между раздвинутыми ногами женщины. "Еще чуть-чуть, — ободряюще улыбнулась та. "Один раз, ваша светлость, головка уже видна. Белокурый будет, — добавила женщина, смеясь.

Джон твердо взял ее за плечи: "Я люблю тебя, Марта, люблю тебя, — он закрыл глаза, и повторил: "Люблю".

На песке горел костер. Маленький Джон откинулся к борту лодки: "Ветчина просто отличная, а макрель нам Питер так зажарил, что даже в Амстердаме бы позавидовали".

Питер лежал, блаженно улыбаясь, отхлебывая вино из серебряной фляжки. "Селедка, в Амстердаме, тоже вкусная — Констанца облизала пальцы. "Тетя Эстер тоже ребенка ждала, я помню. Дядя Джон, там не получали письма — кто у нее родился?".

Джон покачал головой и развел руками: "Она ведь на Карибах, милая, на Синт-Эстасиусе. Оттуда долго письма идут, тем более война сейчас".

Он поймал предостерегающий взгляд Питера и опустил веки. "Мерзавец, — яростно подумал Джон, — какой мерзавец этот адмирал Родни. Депортировать невинных людей, сжечь их дома…Папа пытался узнать — что с Эстер и ее мужем, но Родни написал, мол, никаких Горовицей на острове не было. Наверняка врет, выслал их на Сент-Китс, или еще куда-нибудь".

Майкл, что лежал, обнявшись с младшим мальчиком, под боком у отца, сонно зевнул: "Когда война закончится, отвезешь нас на континент, папа? Я хочу с дядей Теодором позаниматься, в его лаборатории".

— А меня, — Констанца вздернула подбородок, — приглашал учиться химии сам месье Лавуазье, понял?

— Ты опять задаешься, — уже в полудреме, пробормотал Майкл. Питер рассмеялся: "Поедем, конечно, милые мои. И в Париж, и в Амстердам". Он взглянул на солнце, что заходило над уже зеленеющими полями, и добродушно поинтересовался: "Так и отказываешься стать крестной, Констанца?"

Девочка вздохнула. Помогая Джону убраться, она ответила: "Я не верю в Бога, дядя Питер, вы же знаете. Тетя Тео написала из Парижа, что с радостью будет крестной. Джон за нее в церкви постоит. А крестным, — она рассмеялась, — опять вы".

Питер поднялся и погладил рыжие косы: "Ну, как знаешь, милая".

Констанца собрала кости от рыбы, и завернула их в салфетку: "Пойду, выброшу". Она шла по белому песку — высокая для своих лет, стройная, в темно-синем, тонкого сукна платье. Питер, оглянувшись на спящих мальчиков, вздохнул: "Тяжело ей, конечно. Я все-таки не отец, да и матери у нее нет".

— Если бы ты женился…, - начал Джон. Он порылся в карманах куртки и, отойдя поближе к воде, — закурил сигарку. Питер усмехнулся, посмотрев на тихую гладь моря: "Это по любви надо делать, милый мой. Как сестра твоя, как отец твой, как ты сам. Да и я тоже, с Марией покойной".

— Все еще будет, — уверенно отозвался Джон, и положил руку на крепкое, в льняной рубашке, плечо Питера: "А я уже через два года на континент отправлюсь, как только учиться закончу. В Испанию, папа сказал. К тому времени мы с колониями мир подпишем, конечно. Скорей бы уже".

— Будет, — отозвался Питер, и поймал за руку возвращавшуюся племянницу: "Пока малыши спят, посмотрим, что за книги его светлость привез, ладно?"

Констанца пожала его пальцы и Питер повторил: "По любви. Просто жди, и она еще придет. А Марта, — он тихонько вздохнул, — Марта — твой друг, и так будет всегда".