Нелли Шульман - Вельяминовы – Дорога на восток. Книга первая

— А ваш старший брат, — графиня Селинская сладко потянулась, — он ведь священник.

— Иезуит, — сухо ответила Изабелла. "Он меня на восемь лет старше, мы давно не виделись. Пьетро, кажется, сейчас в Польше. Где-то там, во всяком случае".

Он обернулась к двери и, жарко покраснев, сказала: "Капитан Стефано!"

Высокий, изящный молодой человек в форме моряка коротко поклонился, и тоскливо поглядел на графиню Селинскую: "Я позволил себе смелость, ваше сиятельство, явиться без предупреждения. Может быть, вы хотите пройтись пешком, такой прекрасный день…"

Селинская лениво протянула ему унизанную перстнями руку и юноша, наклонившись, благоговейно припал к ней губами.

— Мы, — графиня сошла с подиума, — сможем выпить кофе у меня на балконе, капитан. Вы же знаете, я не могу ходить пешком, добрые жители Ливорно осаждают даже мою карету. А где ваш адмирал? — от черных волос пахло розами, — тонко, едва уловимо.

— Уехал в Пизу, — весело ответил капитан-поручик. "Там у него какие-то встречи. Политика, — он отмахнулся, и, мельком посмотрев на Изабеллу, — серыми, прозрачными глазами, — добавил: "Конечно, никакой живописец не может передать вашей красоты, графиня. Кисть просто бессильна".

— Синьора Изабелла удивительно талантлива для своего возраста, — покровительственно сказала Селинская. "Ей ведь всего семнадцать, капитан. До завтра, синьора, — графиня лениво прошла к большому, в резной оправе зеркалу. Взяв с комода небрежно брошенную соболью шубку, она подняла тонкую, черную бровь.

— Позвольте, ваше сиятельство, — юноша склонил золотисто-рыжую, непокрытую голову. На мгновение, задержав руки на плечах Селинской, он окутал женщину мехом.

Зашуршал шелк, Изабелла увидела тонкую, в кружевном чулке, щиколотку, и высокая дверь мастерской захлопнулась. Девушка присела на каменный подоконник у открытого окна. Сняв, берет, она встряхнула каштаново-рыжими, волосами.

Они шли к карете, оба высокие, вровень друг другу. Изабелла заметила, как Селинская, улыбаясь, что-то говорит на ухо капитану. Тот кивнул головой, и, устроив ее в позолоченной карете, вскочив на красивого, серого коня, велел кучеру: "Трогай!"

— Даже не попрощался, — Изабелла почувствовала, как в ее глазах закипают слезы. "А скоро я закончу портрет, и тогда вообще — его не увижу".

Она шмыгнула носом. Вытерев лицо, рукавом платья Изабелла прошла в соседнюю комнату. Узкая, простая кровать стояла у стены, кувшин с медным тазом для умывания красовались на деревянном табурете. На огромном столе были разложены чертежи, и расставлены аккуратные модели домов. Изабелла потянула к себе перо. Открыв большую тетрадь с математическими вычислениями, она, нарочито весело сказала: "А сейчас я займусь этой виллой, что мне сосватал синьор Грисони".

Девушка бросила взгляд на доску с приколотым к ней чертежом и вспомнила сухой смешок отца: "Ты хоть из кожи вон лезь, дорогая моя — все равно, всю черновую работу будешь делать ты, а таблички — получать другие люди, — он потрепал ее по голове. "Жалко, конечно, что ты не родилась мальчиком".

— И мне жалко, — злобно сказала Изабелла, разводя тушь. "Если бы я была мальчиком — плевать бы я хотела на этого капитана Стефано".

Она сняла передник, засучила рукава платья, и стала чертить — медленными, точными, аккуратными движениями.

Священник посмотрел на Пьяцца деи Мираколи, — площадь освещало нежное солнце. Обернувшись, он потрещал пальцами: "Значит, Пьетро пишет, что этого Пугачева и казнили уже?"

— Больше месяца назад, — кивнул головой второй, раскинувшийся в уютном кресле, укрывший ноги меховой полостью. "Обезглавили и колесовали, в Москве".

— Ну-ну, — вздохнул аббат. Налив себе вина, он бросил взгляд на изящную подпись внизу листа: "К вящей славе Господней, ваш брат во Христе Пьетро Корвино. 20 января 1775 года, Санкт-Петербург".

— Как ты понимаешь, — священник выпил, — его Святейшество более не заинтересован в этом, — он повел рукой, — проекте. Надо его закончить, быстро и без лишнего шума. Незачем ссориться с императрицей Екатериной, раз она привечает орден в России.

— Сколько денег потрачено, — криво усмехнулся первый аббат, — и все впустую. Совсем как та авантюра с якобы сыном царя Ивана.

— Тогда мы тратили свои деньги, — поправил его гость из Рима, — а сейчас — золото его светлости Кароля Радзивилла, пусть даруют ему Иисус и дева Мария, долгие годы жизни. Он так и не вспомнил, где ее купил, кстати?

— Он не покупал, — зевнул священник, — его управляющий купил, где-то в Галиции, у бедняков, в горах. Ей тогда два года было.

— И она ничего не помнит, — аббат погладил чисто выбритый подбородок. "Я же ее исповедовал, и не один раз. Да и что упомнишь, в два года? А ты убери это письмо, убери, — он кивнул на конверт, — незачем нашим гостям знать о том, что у Ордена есть доверенный человек в Петербурге. Ты его скопировал, для архива?"

— Сейчас, сейчас, — аббат взял чистый лист бумаги, и, сильно нажимая на перо, стал писать.

— Вообще-то, — обиженно заметил он, — Пьетро и не прячется, как ты сам знаешь, служит в этой их временной церкви, собор-то еще не достроили.

— Я не об этом, — римлянин со значением поднял бровь. Его собеседник, закончив, тяжело поднявшись, открыв тайник в каменной стене, вздохнул:

— Где наши с тобой двадцать пять лет, дорогой мой Франческо? Подагра, несварение желудка, не говоря уже обо всем остальном, — он похлопал себя по лысой голове. "Пусть наш молодой лев, — он спрятал письмо, — берет от жизни все, пока у него есть силы. Ну, — аббат взглянул в окно, — а вот и первый гость, на своих двоих, как ни странно.

— Он скромный человек, — улыбнулся римлянин, — в отличие от этого графа Орлова. Кстати, — он откинулся на спинку кресла, — я же тебе не говорил, я прямо отсюда — в Китай.

— Где мои сорок пять, — пробормотал лысый аббат. "Впрочем, Франческо, что нам еще остается, — священник пожал плечами, — после того, как нас изгнали почти из всей Европы? Россия, Пруссия, и Новый Свет. И Азия, разумеется".

— Это ненадолго, дорогой Джузеппе, — его собеседник сцепил пальцы. "Уверяю тебя, рано или поздно мы вернемся. К вящей славе Господней".

— К вящей славе Господней, — отозвался второй. Позвонив в колокольчик, он велел появившемуся на пороге монаху: "Накрывайте на стол в галерее, уж больно погода хороша, настоящая тосканская весна. Форель доставили?"

— Прямо из Лугано, — прошелестел монашек. "Везли в бочке с озерной водой. Повар томит ее в белом вине".

— Прекрасно, прекрасно, — отец Франческо поднялся, рассмеявшись: "Наш гость любуется башней, впрочем, они все так делают".

Джон вдохнул сладкий, напоенный ласковым солнцем воздух, и, задрал голову: "Интересно, она когда-нибудь упадет? Красиво тут, почти как во Флоренции, и народу меньше. Жалко, что Джона и Джо с собой никак не взять. Будет им шестнадцать — освобожу лето и поедем во Францию, а потом сюда. Им понравится".