Поль Феваль - Горбун

– Крапленый туз! – с неподдельным восхищением заметил Кокардас. – Вот уж никогда бы не подумал, что маркиз может оказаться таким расторопным!

Паспуаль, хоть и чуть сдержаннее, но тоже сказал несколько одобрительных слов в адрес Шаверни. Однако, нужно было спешить.

– За дело, господа! – сказал маркиз. – Пока еще мы не на воле. Гасконец, сними с ключника форму и надень на себя, а ты, нормандец, проделай то же со вторым.

Кокардас и Паспуаль переглянулись.

– Черт побери, – пробормотал первый, почесывая ухо. – Я, признаться, немного теряюсь. Пристало ли дворянину…

– Скажите на милость, какая завидная сословная гордость! А как же я? Надеюсь мой аристократизм не вызывает у вас сомнений? Тем не менее, ради дела я готов пойти на компромисс и облачиться в одеяния самого отъявленного негодяя, который мне только известен! – воскликнул Шаверни, снимая с Пейроля его роскошный кафтан, белоснежное жабо и манжеты.

– Мой благородный друг, – робко заметил Паспуаль, – вчера нам уже приходилось переодеваться в лакейские ливр…

– Замолчи, нормандец. Не терзай мою душу столь прискорбными воспоминаниями. К тому же тогда у нас была извинительная причина. Мы исполняли волю Маленького Парижанина.

– А сейчас мы разве действуем не в его интересах? – с беспощадной логикой возразил Паспуаль.

Кокардас, тяжело вздохнув, принялся раздевать ключника. То же проделал со вторым тюремщиком и брат Паспуаль. Вскоре туалет наших бравых молодцов был завершен. Наверное, со времен Юлия Цезаря, который, если верить легенде, впервые воздвиг здесь крепость, никогда еще в Большом Шатле не появлялось столь элегантных тюремщиков. Особенно хорош был Шаверни в кафтане Пейроля. Если бы не его избитые в кровь испачканные мелом руки, он был бы просто неотразим.

– Итак, дети мои, – сказал он, входя в роль фактотума. – Здесь нам больше делать нечего. Сейчас проводите меня до выхода на улицу. Вы – тюремщики, а я просто богатый праздношатающийся зевака.

– Неужели я похож на тюремщика? – едва не с испугом промолвил Паспуаль.

– Еще как похож! – утешил его маленький маркиз.

– А я, – простонал Кокардас Младший, даже не пытаясь скрывать стыда. – Неужто хотя бы в самом отдаленном сходстве могу напоминать тюремного ключника?

– Похож, как две капли воды! – уверенно заключил Шаверни. – А сейчас в путь! Нужно поскорее доставить послание.

Они втроем вышли из камеры, закрыли дверь, повернули ключ на два оборота, после чего задвинули все три засова. Мсьё де Пейроль и два тюремщика со связанными руками и ногами, с кляпами во рту, остались в темнице. История умалчивает о переживаниях, испытываемых ими в эти унизительные минуты.

Тем временем трое переодетых узников шагали вдоль первого коридора. В нем было безлюдно, и они его прошли без препятствий.

– Кокардас, дружище, – прошептал Шаверни. – Можешь чуть опустить голову? А ток как бы нас не выдали твои огромные усы!

– Пресвятая сила! – отозвался гасконец. – Вы можете меня искромсать столовым ножом на фарш для пирога, но все равно мой бравый вид не исчезнет.

– Наша доблесть умрет только вместе с нами! – прибавил брат Паспуаль.

Шаверни натянул гасконцу его шерстяную шапочку на самые уши и показал, как нужно держать ключи. В тюремном дворе и во всех крытых помещениях, через которые беглецам довелось проходить, было много людей. В Большом Шатле наблюдалось изрядное оживление. Председатель Пылающей палаты господин маркиз де Сегре перед новым заседанием суда давал для своих компаньонов присяжных завтрак, и потому повсюду сновали повара и их помощники с подносами, уставленными закрытыми, ворчавшими с огня сковородами, кастрюлями и тарелками. Все яства, а также опущенные в мельхиоровые ведра со льдом бутылки шампанского доставлялись из кабачка «Щедрое вымя», построенного у самых ворот перед входом на территорию Шатле два года назад знаменитым парижским поваром мсьё Лё Прё. Шаверни, нахлобучив пониже фиолетовую шляпу Пейроля, шел первым.

– Друг мой, – небрежно заметил он привратнику внутреннего двора. – В Новой башне в девятой камере какие то крики. Похоже, там дерутся.

– Ах, нелегкая их забодай! – пробормотал привратник. – Эй, Лебле! Монсо! Где вы там? Конечно, этих лоботрясов, как всегда нет, не месте. Придется идти самому.

И привратник направился к башне на ходу ворча:

– Превратили казенный дом черт знает во что! Вместо преступников горькие пьяницы. Не тюрьма, а больница для забулдыг!

В большой зале главного караульного помещения Шаверни держался так, будто он праздный зевака, из любопытства решивший ознакомиться с достопримечательностями Большого Шатле; – с интересом оглядывался по сторонам, то и дело подносил к глазам лорнет, задавал идиотские вопросы. Ему показали походную кровать, на которой последний раз в жизни в течение десяти минут отдыхал мсьё Торн перед тем, как его повесили. Маркиз де Шаверни, который на самом деле был любознательным молодым человеком, поймал себя на том, что слушает рассказы тюремщиков с неподдельным интересом. Итак, почти все посты уже были пройдены; – оставалось только пересечь небольшой дворик, за воротами которого была свобода. Как на грех на пороге этих самых ворот Кокардас Младший столкнулся, едва не сбив того с ног, с мальчишкой поваренком, несшим из «Щедрого вымени» како-то большое закрытое блюдо. И тут же многие из персонала обратили внимание на неожиданное зычное восклицание:

– Ах, крапленый туз! Серп тебе в жатву!

Брат Паспуаль похолодел до мозга костей.

– Друг мой! – с умудренной «грустинкой» отнесся к Кокардасу Шаверни. – Не гневайся понапрасну. Мальчик не виноват. Твои азартно земледельческие прибаутки здесь неуместны!

Кокардас виновато потупился, а наблюдавшие сценку тюремщики засмеялись, про себя отметив хорошее воспитание «экскурсанта».

– Не знаю этого верзилу ключника, – пробурчал главный привратник. – Эти гасконцы, как саранча, нет от них спасу, – везде пролезут!

В этот момент ворота опять открылись, чтобы пропустить самого шеф повара мсьё Лё Прё, лично приготовившего и доставившего главное блюдо завтрака большого фазана, искусно зажаренного так, чтобы нежную ароматную мякоть покрывала золотистая хрустящая корка.

Кокардас и Паспуаль, больше не в силах с собой совладать, кинулись в открытые ворота, заставив вздрогнуть кулинарную знаменитость, и, сверкая пятками, пустились наутек. Маленький маркиз на мгновение опешил, но тут же нашел единственно верную линию поведения.

– Держи их! Держи! – надрываясь, завопил он и бросился за ними вдогонку. Но не тут-то было. Те уже успели добежать до перекрестка и, свернув в улицу Фонарей, скрылись за углом.