Геннадий Семар - Океан. Выпуск шестой

— Что?! — воскликнул Никонов и, гневно посмотрев на мичмана, выскочил из палатки. — Дневальный, Вылчева, Ленкова и, кто там еще есть из болгар, — бегом ко мне!

Вид у прибежавших разведчиков был измотанный. Они только что вернулись с переправы. Лейтенант спросил в упор:

— Части низама и башибузуки дислоцируются… ну размещаются вместе? [31] Низам — кадровая армия Турции. Башибузуки (сорвиголовы) — иррегулярные части, служащие для подавления выступлений населения.

— Никак нет, ваш-высокоблагородь.

— Если части низама из города выводят и оставляют в нем башибузуков, то что это значит?

Лица болгар сразу потемнели, словно в палатке померк свет. Ленков тихо вымолвил:

— Значит, будут жечь город и резать население. Османы всегда так поступают.

— Слышали, мичман? — спросил Никонов. — Идите самым полным ходом в штаб и доложите, что надо немедля выступать, высаживать десант. Надо спасать город!

— Я доложу, Михаил Федорович, но думаю, что это малоубедительно. В штабе боятся удара с моря и высадки десанта на наш берег.

— Какой десант на наш берег? Пехота по грудь застрянет в болотах поймы, кавалерии и артиллерии не пройти. А ниже Рени у нас две линии мин.

— Их прорвать не так трудно, пожертвовав две-три баржи.

Безнадежно махнув на мичмана рукой, Никонов снова выскочил из палатки и крикнул:

— Дневальный, большой сбор с оружием и снаряжением! — Вернувшись, сказал: — Поспешайте, мичман. Я подниму всех, кто у меня есть. Попросите адмирала, чтобы дал катер отбуксировать нас в Мачинский рукав. Дальше доберемся сами. Люди у меня измотаны.

— Все катера вышли на позиции, — ответил мичман. — На случай прорыва неприятеля с Тульчи и Сулина. И я следую туда же.

— Э-э… черт с вами, — сквозь зубы прошипел Никонов, засовывая револьвер в резиновый мешок. — Сами доберемся. Убедите штаб, что надо спасать город, пока не поздно. Господом богом прошу!

Часа за три до рассвета на набережную Мачина выползло двадцать четыре человека. Двадцать три были одеты в лоснящиеся каучуковые костюмы, а один светился в темноте. Это был Йордан Вылчев в одежде, подаренной Новиковым. Поверх егерского белья было надето шелковое нательное нежно-сиреневого цвета.

Сначала шли на лодках и шлюпках, оставив в лагере одного дневального без смены, двух больных и старика Трофеича. Верстах в пяти от Мачина с берега донеслась турецкая речь, потом грянуло несколько выстрелов, но не по лодкам. На всякий случай Никонов велел лодкам остановиться в камышах, быть в резерве, а сам со всеми пловцами отправился вплавь к Мачину.

В городе стояла тишина, не светилось ни одно окно, не было слышно ночных сторожей и даже не лаяли собаки. Потом со стороны казармы, являвшейся небольшой крепостью, донеслись голоса турок. Перекликались часовые или производилась смена на постах. Никонову ничего не оставалось, как только ждать. Лежащий рядом разведчик, грек Барос, несколько раз бывавший в Мачине, сейчас шепотом рассказывал лейтенанту, что и где в городе находится. Приходилось призывать на помощь воображение — сгущалась предутренняя мгла. От Дуная полз туман. Из соседних кустов слышалось сдержанное пыхтение и журчала вода. Это Йордан выжимал свой плавательный костюм, стуча зубами от холода.

С окраины города донеслись голоса петухов. Они навевали грусть. Сейчас дома тоже петухи поют, травы перестаивают — косить пора… А тут одни мокнут всю ночь в воде, другие в крепости готовят оружие, третьи в ужасе прячутся по подвалам в ожидании рассвета…

Население Мачина, как почти всех дунайских городов, было смешанным: болгары, валахи, румыны, греки… ну и османы. Кого послать в разведку? Никонов повернулся к Баросу:

— Георгий, у тебя нет знакомых в городе, победней, у кого не могут оказаться на постое турки?

Грек подумал и сказал, кивнув влево:

— Вот там болгары-рыбаки, а чуть дальше — мелочная лавка грека.

— Проберись, узнай, сколько в городе войск, пора ли помощь вызывать.

Барос уполз в темноту. От Дуная к городу тянулись полосы тумана. С листьев капала холодная роса, трава казалась покрытой инеем. Слева, куда уполз Барос, донесся вскрик, похожий на женский, и все стихло.

Разведчики были вооружены только ножами и кинжалами. У Никонова и еще троих унтер-офицеров были револьверы в резиновых мешках, но патроны часто намокали и давали осечки.

Томительно медленно надвигался рассвет.

Вернулся Барос, сообщил, что нашел старуху — служанку лавочника. Она сказала, что в городе остался только отряд башибузуков, последняя воинская часть — табор (батальон) — ушла поздно вечером. Дома болгарских рыбаков пустые. Видимо, все попрятались в камышах. Башибузуки сейчас в крепости, старуха не знает, сколько их.

Лежа ничком, Никонов задумался, подозвал Михеева.

— Плыви как можно быстрее к нашим на лодках. Пусть скрытно, но спешно идут к нам. Одну лодку с самыми сильными гребцами пусть направят в штаб с донесением, что в городе только отряд башибузуков. Мы завяжем с ними бой — будем держаться до прихода наших. Пусть пришлют десант на катерах. На берегу, видимо, ходят разрозненные турецкие отряды. Ступай. Ты в своих водолаптях скорей доберешься.

— Лопатин так же обут…

— Марш. Быстро.

Потом Никонов стал прикидывать. Михеев будет плыть часа полтора. На лодках против течения досюда не менее двух с половиной часов хода. На помощь воинских частей можно рассчитывать только часов через шесть. А уже начинает светать.

В предутренней мгле стало слышно, как загалдели в крепости. На тревогу это было не похоже; видимо, объявлен подъем, чтобы пораньше управиться со своим кровавым делом. Постепенно из мглы выплыли очертания казармы. Раскрылись ворота, из них стали выходить группы разношерстно одетых людей, бряцающих оружием. Возбужденно перекликаясь, они строились в общую колонну.

Никонов подозвал разведчиков и сказал, кивнув на казарму:

— Это не кадровые солдаты, которых на испуг не возьмешь. Это башибузуки, они храбры только против мирного населения. Если будем сидеть и ждать помощи, турки сожгут и вырежут полгорода. Так что, братцы, настал и наш час. Матросам приказываю, остальных добровольцев прошу. Будем завязывать бой тремя группами: средняя во главе со мной устроит демонстрацию, боковые скрытно сблизятся с флангов для рукопашной. У нас одно оружие — решительность. Лопатин, не разувайся.

— Трудно, ваш-скородь, по суше-то…

— Зато впечатляюще. Повыше задирай и сильнее шлепай своими лягушачьими лапами. Пойдешь первым.

Командир башибузуков разделял отряд на группы и каждой назначал определенные кварталы города. Командир знал дело, за его плечами был опыт подавления болгарских восстаний, особенно в позапрошлом и в апреле прошлого года. Назначая каждой группе свой участок, он рассчитывал, что так справятся они быстрее и не передерутся между собой из-за добычи. И когда командир собирался уже дать последнее распоряжение, то осекся, увидев, как у его молодчиков в шеренгах начали выкатываться глаза. Он невольно обернулся и обомлел.