Геннадий Семар - Океан. Выпуск шестой

Сколько ума и изворотливости потребовалось от Михаила Ивановича Драгомирова, коли он сумел сделать так, что самому Александру II, прибывшему в Дунайскую армию с огромной свитой и обозом в 500 подвод, о месте и времени переправы было доложено менее чем за четыре часа до ее начала.

Чтобы сбить неприятеля с толку, тяжелая артиллерия обстреливала через Дунай укрепления Никополя и Рущука несколько суток напролет, по ночам ослепляя неприятеля лучами электрических прожекторов.

Вражеские позиции и расположение сил в районе переправы были тщательно и скрыто разведаны, конечно, при непосредственном участии «морских чертей» Никонова.

И когда первые понтоны стали подходить к правому берегу, турецкие аванпосты открыли по ним сначала несильный огонь — начальник обороны этого участка решил, что это очередная вылазка, и командованию не донес, уверенный, что справится своими силами.

Солдатам первого броска через Дунай, упавшим в воду или с затонувших лодок, было строжайше приказано за идущие на высадку лодки и понтоны не цепляться, не просить помощи и у идущих порожняком к своему берегу, а держаться на воде, пока не подберут специально выделенные для этого спасательные лодки. Почти весь личный состав гвардейского Балтийского и Черноморского экипажей был направлен на обеспечение переправы.

Все гуще и гуще становилась стрельба на правом берегу. Там уже завязывались рукопашные схватки. Солдаты разных частей с понтонов собирались на берегу в импровизированные отряды, сами назначали командиров и бросались в бой. Спустя час девять рот Волынского полка и две сотни пластунов захватили небольшой плацдарм. Только тогда турецкие аванпосты зажгли тревожные огни и к месту высадки двинулись войска из Систово и Вардена. Загорелась мельница на окраине Зимницы, ее поджег лазутчик, сообразивший, что началась главная переправа, и тут же был расстрелян.

Русские артиллеристы, стиснув кулаки и зубы, беспомощно стонали у безмолвных орудий, видя гибель своих товарищей на том берегу. Батареи не имели права стрелять, пока молчат турецкие орудия.

И когда примчавшиеся по тревоге две турецкие батареи заняли заранее подготовленные позиции, место которых русским было известно, то на первую батарею навалились четыре наши батареи, на вторую — две, выпустив за время переправы невиданное доселе число снарядов — по 40 на ствол.

С третьим рейсом на плацдарм высадился генерал Драгомиров со штабом и генерал Скобелев для непосредственного руководства боем.

Опытные матросы-гребцы в кровь стерли ладони, раненые гребли, пока не валились; матросы бросались в воду, стаскивая с мели понтоны, перетаскивали с понтонов боеприпасы на берег и уносили раненых на себе.

Взошло солнце. Турецкие военачальники поняли, что произошло непоправимое, срочно слали гонцов и телеграммы за помощью. А русские солдаты уже карабкались на кручи и все теснили и теснили…

В девятом часу утра сверху, поблескивая мокрыми бортами и надстройками, показался пароход «Аннета». Его палуба и палубы двух буксируемых барж щетинились штыками десантных батальонов.

Трое суток назад во Фламунду прибыл капитан-лейтенант Тудер с командой матросов, офицеров и майором Муржеску. Всю ночь сотня казаков и уланы с тремя пожарными машинами пытались откачать «Нюрку», но не все забортные клапаны, трюмные и машинные кингстоны были обнаружены и закрыты. Днем пароход по-прежнему выглядел безжизненным, а внутри его кипела лихорадочная работа. Разделив помещения на маленькие участки, майор Муржеску с офицерами по схеме, составленной Лопатиным, указывали матросам, куда надо нырять. Те ныряли и в мутной воде искали на ощупь клапаны и кингстоны.

С наступлением темноты снова по крутым трапам и скользким палубам затопали с ведрами казаки и зачавкали пожарные насосы. К утру «Нюрка» всплыла, и ее с помощью гребных лодок и канатов, которые тянули по берегу сотни казаков, оттащили, за остров чуть ниже Фламунды, переправив на остров и подтянув к берегу донские батареи. Весь день и половину ночи машинная и палубная команды матросов очищали от ила и ржавчины трюмы, помещения, механизмы, заливали масло, воду и поднимали пары.

Перед рассветом «Аннета» с двумя баржами на буксире тихо прошла под стволами никопольских крепостных орудий, приняла в Зимнице на борт десант и включилась в переправу.

Дунай кипел от взрывов снарядов, ударов картечи и пуль, все его пространство было покрыто обломками. А от берега к берегу сновали лодки, понтоны, баржи с солдатами, пушками, боеприпасами.

И хотя к этому времени русские моряки сумели на пятисотверстном протяжении Дуная от устья до Корабии выставить 14 минных заграждений в сорока верстах выше переправы, в Никополе, и в пятидесяти верстах ниже стояли турецкие мониторы. Поэтому все минные катера были готовы к атаке, стояли в готовности, кроме береговых, конные батареи. Пятьсот матросов в лодках и шлюпках сидели с баграми сплавщиков и закидными крючьями, чтобы, как в стародавние времена, днем у всех на виду броситься на абордаж броненосцев. Все это оказалось не напрасным. «Аннета» совершала свой очередной рейс от берега до берега. Снаряд угодил в баржу и взорвался в трюме, заполненном кукурузой, это спасло и баржу, и находившихся на палубе. Капитан-лейтенант Тудер метался на мостике и кричал в рупор:

— На катерах! На катерах!

Наконец его голос услышал командир «Красотки» гардемарин Аренс и подошел к борту. Перегнувшись через поручни, показывая рукой на восток, Тудер кричал:

— Оглохли, что ли? Снизу идет турецкий пароход. Я вижу за островом дым. Ступайте и атакуйте его. Боже сохрани, если он прорвется к переправе!

— Иду немедля, только пошлите за мной остальные катера! — ответил Аренс, и «Красотка», отчаянно дымя, устремилась по течению.

Вскоре за ней последовали катера «Опыт» и «Генерал-адмирал». От берега отвалила флотилия абордажников, среди которых был Никонов со своими разведчиками. Некоторые из матросов походили на одесских биндюжников после кабацкой драки — с кровоподтеками, ссадинами и синяками. Это Никонов по примеру генерала Драгомирова, заставившего солдат первого броска для тренировки штурмовать высоты, похожие на те, которые придется брать на вражеском берегу, устроил репетицию на старой барже в протоке. Матросы на лодках с двух сторон стремительно подгребали к барже и лезли на абордаж, а защитники спихивали их обратно руками и палками, концы которых были обмотаны тряпками… Ну и не обошлось без кулачных стычек. Никонов, ругаясь, как околоточный, растаскивал сцепившихся в азарте, успокаивая их тем, что в настоящем деле турок еще и не так вломит. Сейчас матросы с мрачной решимостью налегали на весла, деловито поглядывая на подготовленное оружие и приспособления для абордажа.