Дмитрий Семакин - Сага о мятеже на «Баунти» и об острове Питкэрн. Том I

Моррисон будит соотечественника, и люди с «Баунти» сдают оружие и сдаются сами. Застигнутые врасплох, моряки «Пандоры» спросонья слегка растеряны, и добровольных пленников даже не заключают под стражу. Им свяжут руки только в два часа пополудни, когда к месту прибудет баркас с вооруженным подкреплением. Командует им третий лейтенант Его Величества Фрегата «Пандора» Томас Хэйуорд. Бывшие члены экипажа «Баунти» встретились.

Даже не поздоровавшись, Хэйуорд задает сдавшимся единственный вопрос: где остальные? Получив ответ и дав соответствующие распоряжения своим подчиненным, он приказывает отправить пленных на «Пандору»…

Проходит несколько дней, и в лагерь англичан наведывается высокопоставленный визитер — вождь Матэ (он же Таина). Лукавый владыка Те Порионуу, два с половиной года назад, в октябре 1788-го, с распростертыми объятиями принимавший Блая и его людей, отец юного Ту, благодаря вооруженному вмешательству мятежников всего полтора месяца назад, в феврале 1791-го, ставшего верховным вождем Отахеите Нуи (большего полуострова Таити), сейчас был готов сдать своих друзей тому, на чьей стороне сегодня оказалась реальная сила — капитану Эдвардсу.

Матэ, узнав о прибытии еще одного корабля перетанэ — гораздо более мощного, чем была «Баунти», — и нутром почуяв, что на сей раз запахло жаренным всерьез, тут же поспешил нанести новым гостям визит вежливости. Он, обещая помочь изловить людей с «Баунти», даже — скорее по привычке — попросил взять его с собой в Англию, но капитану «Пандоры» было начхать на прежние заслуги вождя и на его нынешние клятвы и просьбы. В свойственной ему безапелляционной манере Эдвардс отказал, и Матэ со свитой в панике скрылся в горах.

Однако шестеро оставшихся мятежников до сих пор гуляют где-то на свободе, и Браун с Хэйуордом рвутся в бой: один — чтобы выслужиться перед новым начальством, второй — чтобы отомстить давним обидчикам. Эдвардс, объединив оба страстных желания, посылает обоих в составе одного поисково-карательного отряда в джунгли Папара: Хэйуорд — в качестве командира, Браун — в качестве проводника.

И результат не заставляет себя ждать. 9 апреля отряд победоносно возвращается, ведя на буксире корабельных баркасов шхуну «Резолюшн», и в ней — закованных в ручные и ножные кандалы Бёркетта, Самнера, Макинтоша, Маспрэтта, Миллуорда и Хиллбранта. Их арест прошел тихо и почти мирно, без вооруженных столкновений и кровопролития. Есть легенда, что Браун, прокравшись ночью в их лагерь, в кромешной тьме опознал соотечественников весьма оригинальным способом: он ощупал их босые ноги. Ведь, как известно, ступни европейцев ощутимо уже стоп полинезийцев, и пальцы европейских ног, в отличие от полинезийских, прижаты друг к другу. Вот по этим нехитрым признакам матрос с «Меркьюри» и вычислил мятежников с «Баунти».

Удивительно, как они не проснулись от щекотки…

Итак, почти все в сборе. 14 «пиратов» (среди которых, напомним, ровно половина — 7 человек — лоялисты, оставшиеся на мятежной «Баунти» не по своей воле) в цепях томятся на нижней палубе. Промежуточный успех операции налицо, но пока не схвачен главный злодей — Флетчер Кристиан. И с ним восемь человек. И где сама «Баунти» — неизвестно.

А это значит, надо отправляться на поиски. Экипаж судна начинает подготовку к отплытию, а арестованных переводят специальное, только что отстроенное помещение на полуюте. Этот корабельный каземат станет печально известен как «Ящик Пандоры».

В древнегреческой мифологии так назывался зловещий сосуд со всеми человеческими несчастьями, который случайно откупорила коварная и прекрасная Пандора — первая женщина, сотворенная богом огня Гефестом в наказание людям за проступок Прометея. Все бедствия и страдания вышли наружу, и Зевс закрыл кувшин только тогда, когда на дне осталась лишь одна Надежда.

Прозвище, которым кто-то из арестованных с горькой иронией окрестил судовую тюрьму, окажется не просто образно точным, но и пророческим. Ибо муки и лишения, которые предстоит испытать заключенным в «Ящике Пандоры», не оставят им ничего, кроме призрачной надежды. Которая, как известно, умирает последней.

Это был действительно ящик. Крепко сколоченный из досок, 18 футов (5,5 метров) в длину и 11 футов (3,4 метра) в ширину. Единственным входом-выходом служило квадратное отверстие в крыше, размерами примерно двадцать на двадцать дюймов (грубо — 50 Х 50 см). Через него с арестантами общались и передавали еду. Впрочем, разговаривать с узниками было под страхом смерти запрещено всем, за исключением специально приставленного капрала. Причем темы «бесед» строго ограничивались: только о провизии, и ни о чем больше. По периметру крыши вокруг «Ящика Пандоры» бродили двое вооруженных часовых.

Для доступа воздуха были предусмотрены два зарешеченных квадратных окошка, каждый девять на девять дюймов (приблизительно 23 Х 23 см). Своим функциям, однако, эти отдушины совершенно не соответствовали, и в «Ящике Пандоры» всегда было невыносимо душно и жарко. Моррисон вспоминает, что пот лил с заключенных буквально ручьями, особенно в безветренную погоду, и люди с «Баунти» постоянно задыхались от спертой атмосферы.

Вдоль осевой балки к полу была намертво прибита мощная железная цепь, к которой на коротком расстоянии крепились ножные кандалы каждого из узников. Арестанты симметрично располагались по обе стороны от этой цепи, семеро справа и семеро слева, ногами к середине. Ручные кандалы ни к чему не приковывались, но доставляли еще больше неудобств. Железные ржавые браслеты натирали кожу так, что в постоянной влаге и сырости мозоли и ссадины тут же гноились, и запястья и лодыжки болезненно опухали.

В первые же дни им сбросили гамаки, но эти нехитрые матросские ложа буквально кишели насекомыми-паразитами, и вскоре в «Ящике Пандоры» завелись личинки и черви. Из-за этого заключенные, раздевшись донага, спали на голых досках. Ужасную антисанитарию усугубляли два ведра (на 14 человек), предназначенные для отправления естественных надобностей.

Кормили арестованных регулярно, даже выдавали грог. И это, пожалуй, было единственным, что скрашивало их существование. Во всем остальном «Ящик Пандоры» напоминал последний круг ада.

Особенно мучительной для людей с «Баунти» стала невозможность попрощаться по-человечески со своими таитянскими друзьями. А главное — с подругами. За полтора года пребывания на Таити (и даже еще раньше — со времен сбора саженцев хлебного дерева) каждый из четырнадцати заключенных обрел свою полинезийскую возлюбленную, преданную и нежную. У шестерых из арестантов — у Стюарта, Макинтоша, Бёркетта, Самнера, Скиннера и Миллуорда — родились дети, почти у всех остальных жены были «на сносях».