Николай Прокудин - Потеряшкино счастье [СИ]

Сам же корабельный Сева каждый день давал девочке уроки по географии, а как стемнеет, проводил занятия по астрономии. Они смотрели в звездное небо, и капитан показывал Юле расположение планет, звезд и созвездий, а девочка повторяла их названия.

Занятия в школе попугая начинались после завтрака: счет, письмо, чтение, иностранные языки. Затем после обеда кот разучивал с Юлей стихи. Крыс придумал предмет для расширения кругозора ребенка — «Окружающий мир» и рассказывал интересные истории из жизни. Таким образом, процесс обучения шёл полным ходом.

Прошло еще два месяца плавания, продукты на судне уже заканчивались, а до Соломоновых островов наши путешественники так и не доплыли. Больше всех грустил мясоед Василиск, который на крупу даже смотреть не мог. Раньше кот питался в основном мясными деликатесами и морепродуктами. Но мясо и сосиски кончились, а рыба почему-то на удочку последнее время не ловилась. Однажды голодный кот с грустью посмотрел на крыса, который с аппетитом ел пшенную кашу, а затем заявил:

— Ну, почему тебе, крыс, дали такое нелепое имя? Амадеус! Подумаешь свистун-виртуоз — и сразу музыкальное имя! Почему сразу не Моцарт? А ты, Гогель. Сразу два выдающихся человека соединились в твоем имени — Гоголь и Гегель. Не слишком ли много чести! Как аппетитно бы звучало имя крыса, если бы оно звучало так: «антрекот», «эскалоп»… А Гогеля называли бы, например, вкусным именем — «гуляш»! М-м-м! Даже слюнки текут от таких имен!

Юля пришла в ужас от слов голодного кошака и стала его распекать:

— Василиск, прекрати! Ты ведь не каннибал! Разумные существа других разумных существ не едят!

— Верно! Хомо сапиенсы не едят хомо сапиенсов! — поддержал девочку какаду, опасаясь за свою жизнь и жизнь товарища.

— Повтори, что ты сказал? Какие симпсоны? Какие хомы или хохи? — переспросил голодный кот, не расслышав незнакомые словосочетания.

— Хомо сапиенс означает «человек разумный»! А человек разумный не ест другого разумного человека.

— Да что ты говоришь? Как интересно! А что делают разумные человеческие существа, когда сильно голодают? — с сомнением посмотрел на них кот.

— Они терпят и сидят на диете! — вмешался в разговор боцман. — Бывает, когда люди от голода жуют траву. Помню случай: матросы как-то от голода даже сварили и съели сапоги и ремни.

— Да ты что, Петрович! Не врешь? Съели сапоги и не подавились? — не поверил Василиск.

— Да, сапоги! Но, запомни, кот, те истощенные голодом моряки друг друга есть не стали! — назидательно произнес Якорев и почесал коту за ушами.

— Голодное брюхо к нравоучениям глухо, — пробурчал Василиск.

Едва кот договорил последнюю фразу, как на горизонте показалась полоска земли. Это был остров.

— Ура! — завопил крыс. — Мы спасены и Василиск, как хомо котеус, не съест ни хомо крыса, ни хомо попугая!

Яхта вошла в тихую бухту. Сева осмотрелся и отдал приказ Булыге «отдать якорь», то есть бросить якорь в воду. Место, на взгляд корабельного, было просто идеальное для стоянки. Моряки спустили шлюпку на воду, и все, кроме наказанного матроса Булыги и Мерцалкина, отправились на берег в поисках провизии. Тропический остров был густо покрыт непроходимыми джунглями.

Едва путешественники ступили на долгожданную землю, как из зарослей выскочила целая шайка размалеванных аборигенов, с боевой раскраской на лицах и голых телах. В руках они держали дубинки, копья и дротики.

— Вау! Круто! Вот это да! — восхитилась девочка и приветливо помахала им рукой. — Прикольные дядечки!

— Настоящие панки! — пробурчал суровый боцман.

Но прикольные дядечки в набедренных повязках были настроены отнюдь не миролюбиво. Папуасы скрутили морякам руки, связали их и потащили к высоким столбам, вкопанным в прибрежный песок. Только корабельного не сумели схватить, потому что Сева не растерялся и мгновенно стал невидимым. Папуасы удивленно переглянулись, но так и не смогли взять в толк, был еще один белый человек или нет.

Туземцы не забыли взять в плен и животных: мяукающего кота схватили за шкирку, попугая за крылья, а крыса за хвост. Кот мяукал, крыс пищал, а попугай ругался на всех языках мира. Их засунули в одну большую клетку и поставили её рядом с высокой кучей сухого хвороста. Как ни пытались матросы вырваться, но ничего не получилось: каждого держали человек десять. Дотащив пленников до столбов, всех поставили на ноги и крепко привязали к бревнам веревками.

— Похоже, что нами решили пообедать, — ужаснулся Шницелев. — Ребята! Если вы голодны, давайте я вас всех накормлю обедом, только отпустите нас!

Туземцы ухмылялись и корчили страшные рожи. Большая часть «охотников за головами» пустилась в пляс, а несколько подоспевших аборигенок, попытались разжечь костер. Одна из туземок начала ударять камень о камень, чтобы высечь искру. Едва искра попадала на хворост, как она почему-то сразу потухала от порыва ветра. Моряки догадались, что это работа корабельного. Но как только огонь начинал заниматься и появлялись языки пламени, Сева моментально его тушил.

Так продолжалось несколько минут, и безуспешные попытки женщин развести костер разозлили одного из воинов. Туземец достал из кармашка набедренной повязки настоящую зажигалку.

— Вот досада! Цивилизация и сюда проникла, — взвыл Якорев. — Какой болван подарил ее кровожадным дикарям? Ясно, что теперь они нас сумеют поджарить.

— Боцман, а разве для тебя есть какая-то разница: быть съеденным в сыром виде или копченом? — невесело пошутил Шницелев.

— Не издевайся, и так тошно на душе! До конца жизни буду себя казнить, что не уберегли девочку и сами попались как дети!

— Похоже, нам недолго осталось ждать конца жизни… — пробормотал боцман, напрягаясь изо всех сил и пытаясь ослабить веревки. — Откуда свалились эти каннибалы на нашу голову. Не везёт так не везёт!

— Петрович, кто такие каннибалы? — переспросила девочка.

— Людоеды!

Юля горько заплакала и принялась упрашивать дикарей:

— Пожалейте меня! Я всего лишь маленькая девочка! — громко кричала Юля, тщательно подбирая слова на английском языке. — Отправилась в кругосветное путешествие на поиски родителей и в результате так глупо погибну!

— Спасите! Я тоже не хочу погибнуть в животе людоедов! — завопил какаду. — Злодеи! Хищники!

Понимая, что дикари, возможно, ни по-английски, а тем более по-русски ни черта не понимают, попугай громко повторил свои слова еще и на французском и испанском языках.

Тем временем костер быстро разгорался, пламя поднималось все выше, пляски дикарей становились ещё агрессивнее, а раскрашенные лица аборигенов все страшнее. Охотники яростно размахивали перед собой дубинами, копьями и топорами.