Саша Ино - Шторм

Днище зацарапало по дну пузатым брюхом, я вздрогнул и выдохнул. Я слишком сильно погрузился в свои размышления, поэтому не заметил, как забрал немного вправо, где береговая линия начинается слишком рано и теперь завис на мели. Оттолкнувшись веслом, я повел лодку вдоль берега, желая как можно скорее достичь небольшой пристани возле нашего с Йоханом дома.

Пока лодка совершала столь нехитрый марш-бросок, я крутил головой, рассматривая каменистое побережье мертвого острова, щедро усеянное темной палитрой выброшенных волнами морских «внутренностей». Водоросли, багровые и темно-зеленые, прямые и перекрученные, словно греческие узоры, рваным одеялом накрывали серый булыжник. Кое-где валялись мертвые рыбы и омары, неудачно оказавшиеся возле береговой линии в шторм и так безжалостно вырванные из своего безмятежного лона своенравными волнами. Мне стало немного не по себе, дохлые морские обитатели на унылом камне, омытые волнами, на фоне стремительно сереющего неба наводили тоску по призрачности жизни. Грусть возвращалась во вновь покинутый солнцем бесплодный край.

Вместе со сменой погоды, изменился и мой настрой. Теперь из глубины души поднимался режущий своей пронзительной остротой страх. Я хотел как можно быстрее попасть домой, а вместе с тем и отгонял приближающийся момент «истины». Желая успокоиться, убедиться в том, что все в порядке, а вместе с тем, прижать к себе этого мальчишку Йохана, удивленного моим спонтанным появлением и проявлением чувств, я в то же время безумно паниковал, вдруг окажется, что ничего не в порядке. Не отдавая себе отчета, я холодел при мысли, что наш дом окутала звенящая пустота.

Впереди мелькнула пристань у нашего дома, причал пульсирующе мелькал в моих глазах, неотвратимо приближаясь. Стук сердца в груди убыстрялся и становился громче с каждым мгновением приближения лодки к заветному клочку земли.

Когда борт со стуком прижался к шинам обшивки пристани, моя душа замерла. Я огляделся, не спеша накидывать веревку на причал, нервы собирались нервным узлом горечи в самом центре груди. Стараясь прийти в себя, я несколько минут просто глубоко дышал, качаясь на волнах в колыбельном лоне деревянного мини-кораблика. Я остывал, вдыхая холодный морской воздух. Он обжигал легкие ледяным спокойствием, будто заморозка на краю иглы шприца, проникающей тонким уколом в сердцевину нервных узлов, распустившихся пышным беспокойством. Когда все-таки смог себя блокировать анестезией воли, я механически привязал лодку и выбрался на деревянную пристань. Старой посудины, которой я пользовался года два назад, и которая нашла свое унылое последнее пристанище на привязи с другой стороны причала, на своем месте не оказалось. Верно, сорвало и смыло в океан во время шторма. Невелика потеря, я забросил ее из-за отсутствия мотора, выходить в море на таком корыте было просто опасно.

— И черт бы с ней, — буркнул я, сжимая руками полы своего бушлата. Тревога ледяной волной опрокинулась на спину, от чего по ней мгновенно прошел липкий озноб, я поежился. Зашагав по звучной от пропитавшей ее влаги пристани, я откидывал носками ботинок комки водорослей с ненавистью и ожесточением, вымещая на них свое негодование на недоброе утро.

С каждым новым шагом я ощущал, как все явственнее надвигался решающий момент. Мое нетерпение зашкаливало бешеным ритмом сердца. Не выдержав, я сорвался на бег, едва не падая на скользких досках, а потом и мокрой, щедро омытой водами ночных волн, прибрежной земле. Умалишенным, перекошенным и растрепанным комком сплошных эмоций, я ворвался в дом, едва не сорвав входную дверь с петель. Она стукнулась о внешнюю стену дома, и я замер в окружении холодных вихрей ветра, гуляющего незваным гостем в пока еще теплом жилище.

Я повертелся на одном месте и громко покашлял. Ответом мне были свист ветра и… пустота.

Метнувшись к вешалкам, я в бешенстве ударил ладонью по голому крюку, где обычно висела овечья куртка Йохана. На коже сразу образовался бугорок багрового синяка, но на боль я даже не обратил внимания. Тело свело лихорадочной дрожью, весь кошмар, что я мыслил себе там, в клетке маяка, и всю дорогу назад, сбывался. Отчаянно бросившись в кухню, потом в гостиную, исследуя первый, а затем и второй этажи на предмет наличия Йохана, я чувствовал, как схожу с ума, как от отчаяния проваливался за грань здравого смысла. Я рычал, кричал, вопил его имя, требуя холодный штормовой ветер вернуть моего любимого человека.

Но тщетно.

Природа острова осталась глуха к моим мольбам. Дом оставался все таким же пустым и бессмысленным в отсутствии Йохана. Все мои надежды и мечты о новой жизни, что начнется у нас, рушились на глазах. Нет! Они стали мертвым эмбрионом, что выкинула из себя пустая земля острова, улыбнувшись мне с презрением кривой улыбкой утреннего солнца, которое она отняла у меня, не дав толком насладиться. Как и Йохана.

Я упал на колени и впился руками в волосы, которые стремился выдрать с корнем, но вместо этого лишь орал все громче, переходя на сиплый хрип сорванного горла. Он медленно затихал, душа умирала. Йохана здесь не было, его не было, мое солнце погасло. Я захлебнулся в соленой бездне разливающейся пустоты. Действительной, необратимой пустоты.

Когда сумерки сгустились над холодной бескровной землей, я открыл дверь в смрадный и окутанный спиртовыми парами рыбацкий бар. Медленно переступил порог и вошел. Колокольчик за спиной отзвонил резью высокой тональности, закрывая за мной прошлое. В деревянной дыре с грубыми, едва отесанными, столами и такими же посетителями всегда было до смрадного накурено и душно. Как обычно многолюдно, чуть ли не вся работающая часть рыбацкой деревеньки. Я замер.

Нас с Йоханом местные жители не сильно жаловали, скорее, остерегались и считали чужаками. А наши отношения и образ жизни вызывали строгое отвращение у местных насквозь просоленных обитателей. Но сейчас повисла какая-то особая тишина. Я почувствовал кожей десятки глаз, устремленных на мою всклокоченную помятую фигуру. Не выпрямляя сутулую спину, я не спеша поднял взгляд и скользнул по людям. Привычного напряжения на лицах, испещренных солеными океанскими морщинами, не было. Наоборот, в их мертвых, выцветших, поблекших глазах я встретил молчаливую бездну понимания.

Я обреченно шумно выдохнул.

Вся здешняя публика была связана с океаном, каждый выходил в бескрайнюю водную пустыню почти каждый день. Они уже все знали, наверняка даже раньше меня, не желающего до последнего момента осознавать холодную очевидность произошедшего. И сейчас, глядя в лица людей, я нашел ответы на внутренние вопросы, которые нелепо смели еще возникать в моей голове. Остатки сомнений были развеяны. Безжалостно и резко, под стать реальности вокруг.