Евгений Скворцов - Мои авианосцы

Спустя 56 лет, в июне 1953 года, на том же Спитхейдском рейде в честь коронации Елизаветы, тем же блеском, красотой морских маневров изумил мир советский крейсер «Свердлов» под командованием капитана 1 ранга О. И. Рудакова. На морской парад прибыло более 200 кораблей из разных стран мира. Разместить на сравнительно узком рейде такую армаду можно, только поставив ее на якоря способом фертоинг, в четыре-пять рядов и колонн. Способ заключается в том, чтобы крейсер, встав на один якорь, завел на его якорную цепь одну лапу фертоинговой скобы, затем такую же операцию произвел с отдачей второго якоря. Фертоингова скоба – «лягушка» о четырех лапах, соединенных между собой мощным вертлюгом (шарнирное звено для соединения двух частей механизма, позволяющее осуществлять их относительные повороты). После этого, последовательно расклепав обе якорные цепи, надо соединить их другими лапами скобы. Таким образом, все концы цепей, идущие и на грунт, и в клюз корабля, будут соединены лапами лягушки-скобы. После этого корабль будет вращаться на вертлюге и не завяжет узлом свои якорные цепи, даже если будет поворачиваться на 360 градусов. Если так поставить все корабли, то они будут одновременно вращаться, не задевая друг друга.

Длинное описание маневра. Еще больше времени нужно на его выполнение. Если учесть, что вес фертоинговой скобы более 800 килограммов, а длина якорной цепи 300 метров и весит она 21 тонну, а также то, что растаскивать их звенья и лапы нужно вручную, специальными стальными крючьями «обгалдерами», то можно себе представить всю сложность работы, и главное – физическую силу каждого, выполняющего ее матроса. По самым строгим критериям морской практики на этот самый сложный маневр отпускается не менее двух часов. В нашем случае некоторым крейсерам потребовалось от двух до пяти часов, часть кораблей совсем ушла в ожидании лучшей погоды (был пятибалльный ветер).

Крейсер «Свердлов» вызвал всеобщее изумление, встав на якоря способом фертоинг за 12 минут. Побил все рекорды мировой практики.

Внешне это выглядело легко, красиво, изящно. На деле за этим скрывался огромный опыт, высочайшего класса профессионализм, прекрасная физическая подготовка команды и четкая

слаженность всех расчетов от командира корабля до матроса боцманской команды. Как тут не гордиться экипажу – своим кораблем и командиром.

Морякам-балтийцам – тем, что этот корабль с их родного флота, морякам-североморцам, черноморцам, тихоокеанцам – тем, что это корабль Советского Военно-Морского Флота.

Это ли не слава флота!

Надо видеть, как загораются глаза юных моряков, школьников пятых – девятых классов, впервые надевших морскую форму, когда они узнают о подобных примерах.

Чего греха таить, неважно преподносится история родного флота даже в среде профессиональных моряков. Утрачиваются при этом сами каноны службы, считавшиеся ранее незыбленными. Можно смириться с тем, что молодой, но уже не один год командующий крупным-кораблем офицер не знает, где находится фертоинговая скоба и что это такое. Но если он в течение первого года командования не завоевал у экипажа авторитет, отношением к кораблю и людям, воинскому долгу, достоинству, опираясь при этом на традиции флота, надо заду-маться, свое ли место он занимает.

Может быть, сейчас все это устарело?

Думаю, что нет. Во все времена значение командира корабля на военном флоте было первостепенным.

В народе есть поговорка: каков поп, таков и приход.

Поговорку можно отнести к кораблю и его командиру.

Во времена парусных судов ценность и авторитет командира определялись его практическим знанием парусного дела и умением управлять судном в любых погодных условиях. От этого зависела жизнь корабля и экипажа. Ушли те времена, но любовь к парусникам у настоящих моряков не иссякла, хотя сохранилась она не во всех корабельных соединениях. Хороший моряк держит шлюпки в постоянной готовности к выполнению маневров, которые не по плечу моторам. Например, подрыв плавающей мины, обеспечение постановки корабля на якоря и бочки, промер глубин.

Уважающий себя командир линкора или крейсера в былые времена, имея на борту прекрасные катера, сходил на берег на шлюпке, да еще под парусом. В этом была и лихость, и желание поддержать на уровне этот вид морского ремесла, и желание, наконец, показать себя настоящим «морским волком». (Разумеется, управлял парусом назначенный офицер. Но разве пойдет знаменитый командир с офицером, не владеющим в совершенстве этим искусством? Вот каждый и старался быть назначенным на эту операцию. Благодарность командира или молчаливое его одобрение были высшей похвалой. Замечание означало потерю настроения на долгий срок. Да еще от матросов шлюпки немой укор: – эх, товарищ лейтенант).

В таких делах командир либо мореманом считался, либо «так себе», что с его корабля взять, если он шлюпкой-то управлять не может. А проверить это командующему соединением или флотом было легко. В любой момент на фалах мачт флагмана мог появиться сигнал: «командирам кораблей прибыть к борту флагмана на шлюпках (катерах, баркасах) под парусами».

Победа в шлюпочных состязаниях на веслах и под парусами были вершиной морской славы. Болели и переживали все моряки. В призерах ходили «патриархи» флота – линкоры и, естественно, эскадры крупных надводных сил. Там было из кого выбирать команду, на линкоре служило полторы тысячи человек, на крейсерах – около тысячи. Но если вдруг побеждала какая-то другая шлюпка, да еще не самого боевого и не самого «морского» соединения, то на эскадре поднимался «шорох» и стоял до тех пор, пока шлюпочные учения не заканчивались очередной победой. Шлюпка была визитной карточкой морской практики корабля.

Однажды командир линкора «Севастополь» капитан 1 ранга Петр Уваров, проходя по кораблю, заметил у левого трапа шлюпку с другого корабля, прибывшую по каким-то служебным делам. Что-то ему не понравилось. Он приказал команде подняться на борт. Осмотрел и арестовал ее в полном составе, с офицером. Освободили их только после стрижки в парикмахерской, стирки рабочего платья, мытья шлюпки и команды. На корабль был дан семафор о несоответствии шлюпки и людей требованиям устава и морской практики. За горе-командой прибыл сам командир, он горячо благодарил Уварова, просил извинения. Этот случай был известен всему флоту. Хороший урок морских традиций и пример воспитания чести экипажа.

А имя корабля! Неужели для воспитания патриотических чувств воина, изучения истории Отечества казенный номер значит больше, чем имя на борту корабля и на ленте бескозырки? Какой моральный, психологический ущерб потерпели мы от того, что в одночасье заменили имена кораблей на номерные знаки! С какой гордостью носили матросы «Авроры», «Марата», «Гремящего» эти славные имена на лентах бескозырок!