Святослав Пелишенко - Хождение за два-три моря

— Хорошо идем! — прокричал Данилыч. Его широкое лицо блестело, глаза светились, как у мальчишки перед охотой. — Данька! Давай еще и апсель поставим!

Мастер по парусам с готовностью кивнул, передал руль «бате» и скрылся в носовом отсеке. Вскоре оба матроса тянули какие-то фалы, обменивались репликами типа «отдай штаг»… Мы с Сергеем тупо переминались с ноги на ногу. Обидно чувствовать себя идиотом, но я совершенно не понимал, что такое штаг и кому его нужно отдать.

Трясина парусной терминологии неизбежно засасывает новичка. Перед отъездом я полистал «Школу яхтенного капитана», и в голове бессмысленно засел один из вопросов для самопроверки. Звучит он так: «Отдавать ли топенанту бизани при галфинде?» Полная парусность «Юрия Гагарина» — около ста квадратных метров, самый большой парус — стаксель. Передняя мачта — грот, парус на ней тоже грот. Все это я знал и уже не называл точно такой же парус на второй мачте «задним гротом». Это была бизань; впрочем, мачты имеют одинаковую высоту, иногда сам капитан именовал грот-мачтой как раз заднюю, передняя становилась фок-мачтой, парус на ней — фоком, бизань исчезала, и я невольно повторял фразу одного из коллег-преподавателей, обращенную к студентам:

— Знаете что? Не нужно делать из меня дурака…

Апсель, по форме похожий на лист каштана, взлетел вверх, хлопнул и распустился.

— Хорошо потянул! — Данилыч всем телом навалился на длинное перо румпеля.

Накренившись, яхта полетела еще быстрей.

— Батя! Может, на штурвал руль перевести?! — закричал Даня.

— А?!

— Управление… на штурвал! Легче будет!

— Не надо! Я так лучше лодку чувствую, вот оно! — В двух метрах друг от друга капитану и мастеру по парусам приходилось кричать во весь голос. Негромкие шипящие гласные ветра уносили слова куда легче, чем вчерашний грохот мотора.

— Узлов шесть идем! — закричал Данилыч.

— Шесть?! — Даня вспыхнул. — Какие шесть, когда восемь!

— Шесть, — капитан дернул рулем, оценил взглядом улетающую воронку — и обидно ухмыльнулся. — Шесть, сынок.

— Ну ше ты начинаешь, батя?! Без апселя семь было!

— Шесть. Опять споришь?! — неожиданно побагровел Данилыч. — Ты с мамой своей спорь, со мной спорить не надо, вот оно. Спорим, что шесть?..

Даня капризно затряс головой. Данилыч вдруг бросил руль. «Гагарин» вильнул, слегка изменил курс и, к моему облегчению, ровно пошел сам, а капитан схватил мастера по парусам за плечо — идем! — и потащил на нос. Мне было видно, как оба отчаянно жестикулировали, щупая стаксель. Судя по долетавшим фрагментам, одновременно с количеством узлов обсуждались дела семейные.

Помнится, перед отходом из Ильичевска, узнав о том, что один из матросов капитанский сын, я огорчился — в команде будет любимчик. Что ж, я не ошибся. В качестве «своего» Даня находится на усиленном режиме воспитания. По отношению к остальным Данилыч — терпеливый моралист, склонный к нотации, но Даня обладает способностью мгновенно вывести капитана из себя, сам заводится с пол-оборота, потом так же быстро остывает, и называется у него весь этот ритуал «поцапаться с батей»…

— «Восемь»! Спорит он!

— Ну не восемь. А ше, шесть? — Постепенно затихая, семья Кириченко возвратилась на корму. Перемирие было достигнуто решением «набить еще и кливер».

Лично мне казалось, что узлов — все девять. Норд свежел; в порывах яхту с корнем вырывало из воды и несло по воздуху. Берег Джарылгача давно исчез, мы пересекали широкий Каркинитский залив. Тяжелой синевой наливались скаты двухметровых валов. Дождь по-прежнему лил, и его капли висели неподвижно, летя: по ветру рядом с нами.

Должно быть, прошло несколько часов; я этого не чувствовал. Впереди открылся берег Крыма. Он был похож на срез броневой плиты, разделяющей небо и море.

— Буди штурмана, пускай определится! — весело закричал Данилыч. Это была емкая фраза. Во-первых, судовой врач назначался штурманом: его увлечение навигацией не прошло для капитана незамеченным. Во-вторых, я только сейчас заметил, что врач-навигатор спит, спит сидя. Его нос опустился на грудь, а из рук выпал карандаш и промокший блокнот…

Из путевых записей Сергея

12 июля, ветер N, пять баллов. Переход о. Джарылгач — бухта Узкая. Истинный курс 190. Девиация 10, компасный курс 180 на Межводное. Расстояние: 30 миль. Ориентировочное время движения: 6 часов. Первой откроется нефтяная вышка на Бакальской косе, слева от курса 20. Берег согласно лоции откроется за 8 миль, в 12.30. Створы Ярылгачской бухты: см. «Огни и знаки Черного моря». Затем курс 220, компасный 210, и все это нужно помнить, когда тебя будят!

— Так где мы? — Капитан явно иронизировал.

— Киммерия… — пробормотал Сергей, глядя на стремительно растущий берег. Древнее название Крыма прозвучало античным ругательством. — Где нефтяная вышка?

— Нету, снесли. Твои действия?

Навигатор вопросительно зашипел. Уже были видны фонтаны прибоя. Справа серые скалы понижались перед входом в какую-то бухту. Данилыч сжалился:

— Вот оно! — Он ткнул в карту, и мы впервые оценили своеобразную прелесть этого выражения. «Гагарин» выходил точно к цели.

Вход в бухту Узкая довольно широк. Яхта дважды повернула, обходя мыс и каменный мол. Тяжело упали мокрые паруса. В маленькой, со всех сторон укрытой гавани стояла неожиданная тишина. Ветер порвал облака, открылся кусок вымытой синевы. На берегу валялись рассохшиеся рыбачьи баркасы. В воде отражалось кафе стиля модерн и ветхий дом с вывеской «Баня».

— Поздравляю с прибытием в Крым, господа! — торжественно сказал капитан.

— Крым — курорт, — изрек Сергей. — Это не Крым. Стереотип не срабатывает. Логично?

И все же это был Крым. Цвет воды, мягкая настойчивость солнца, белая пыль, которую поднял проехавший в стороне грузовик, — все это было чуть ярче обычного.

Мы пришвартовались к борту единственного в бухте судна — сейнера. Борт был ржавый, в соляных потеках. На палубе громоздились бочонки, в воздухе витали ароматы рыбного промысла.

— Морякам привет! — На сейнере показался вахтенный, такой же мятый и просоленный, как его судно. — Откуда?

— Из Одессы.

— Ну?! Слышь, Витя, опять одесситы! — обрадовался рыбак. Откуда-то из трюма тут же вынырнул Витя. Он был помоложе. Оба уставились на нас с веселым зрительским предвкушением.

— В чем дело? — гордо спросил Данилыч. — Какие одесситы?

— Были тут до вас, позавчера ушли… Веселые! Капитан рыжий такой, молодец! В фуражке с крабом ходит.

— И в черном свитере? — Данилыч поморщился.

— Точно. Ну, выдавал! А вы «Частушки морские» тоже можете?..

— Солярка у вас найдется? — не отвечая, осведомился капитан. Старший рыбак громко засмеялся, решив, видимо, что представление началось.