Анатолий Вахов - Фонтаны на горизонте

Трайдер потер запястья. Стоял он растерянный, с опущенными плечами.

— Идите к себе в каюту! — сказал капитан. Гарпунер провел кончиком языка по сухим губам, боком обошел Орлова и спустился на палубу.

Киты были совсем близко. Фонтаны поднимались белыми колпаками. Ветер угнал на восток облака, и сразу открылось голубое небо с ярко ослепительным солнцем. Орлов чувствовал, как солнце пригревает его плечи, спину. Он смотрел вперед, на синий океан. Капитан был спокоен. Он тщательно прицеливался в лоснящуюся спину кита, вынырнувшего далеко впереди судна.

— Лево руля! Следовать за китом! — подал Орлов команду и начал выбирать точку прицела.

Он не видел, но знал, что за ним на судне с надеждой следят свои, советские, люди. Быть может, это-то сознание и давало ему спокойствие, когда он целился.

Кит, испуганный шумом машины, рванулся вперед. Расстояние между животным и судном увеличивалось.

Самый полный! — крикнул Орлов. Он держал руку на спусковом крючке, а перед ним

среди узорных кружев пены темнела спина кита...

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

1

Наступал вечер. Солнце зашло за высокие горы Камчатки, и над ними разлилась пурпурная полоса заката, обещая назавтра хорошую погоду. На востоке уже темнело. Море лежало спокойное, обдавая берег легким бризом.

Ольга поднялась на ботдек и долго смотрела вдаль. Где-то там Леонтий. Удалось ли ему стать к пушке? Убил ли он кита?

Что, скучаешь? — спросил Степанов. — О муженьке думаешь?

О нем, — смущенно призналась Оленька.

А я о своих ребятишках скучаю, — доверительно сказал Степанов. — Вот сейчас только отправил им письмо, написал о медвежатах, которых поймали на берегу наши китобои.

Михаил Михайлович говорил с теплотой в голосе.

Ребятишкам будет интересно читать, — сказала Ольга.

Степанов сосредоточенно посмотрел на Ольгу, занятый внезапно пришедшей мыслью, и предложил:

Идем к медвежатам. Я их сфотографирую. И тебя с ними. Хорошая память будет.

Ольга взглянула на море. Китобойцев не было.

Идем, идем, — повторил Степанов, — а то стемнеет, только пленку испорчу.

Они подошли к будке, специально сколоченной судовым плотником для медвежат. Один медвежонок шумно втягивал воздух влажным черным носиком, а его маленькие карие глазки были совсем такие, как у игрушечного мишки.

Китобои дали медвежатам имена — Миша и Маша. В первые дни зверьки ничего не хотели брать из рук — ни меда, ни рыбы, ни сгущенного молока. Миша был крупнее и смелее Маши, которая все прятала свою голову под его лапы.

Медвежата сперва не вылезали из своей будки, но, освоившись. стали съедать все, что им приносили. Потом Миша окончательно осмелел и, неуклюже ступая своими короткими лапами с крепкими когтями, обошел ботдек, спустился по трапу и, обнюхивая воздух, пришел к камбузу.

Дверь в камбуз была открыта. Медвежонок, положив голову на высокий порог, стал шумно втягивать аппетитные запахи.

Здравствуй, Миша! — шутливо приветствовал его кок и бросил ему кусок мяса.

Медвежонок обнюхал мясо и спокойно съел. Кок дал еще. Миша и другой кусок уничтожил. Кок пожурил его:

А про сестренку забыл? Нехорошо!

Он бросил медвежонку большую кость с остатками мяса. И тот, словно поняв укор повара, схватил кость и заковылял к будке. Медвежата долго и дружно трудились над костью. А потом медвежонок снова направился к камбузу. За ним вышла и маленькая сестренка, но, сделав несколько шагов, остановилась. Миша не раз возвращался к ней, лизал ей нос, приглашая идти дальше, но Маша не решалась. Тогда он шлепнул ее лапой, и она пошла.

А на другой день медвежата уже смелее бежали к камбузу. Кок кормил их три раза в день, точно по часам. Медвежата к этому так привыкли, что являлись за пищей минута в минуту.

Ну, уже «юнги» топают к камбузу, пора и нам заправляться! — говорили моряки...

К фотографированию медвежата отнеслись спокойно. Они дали, Степанову снять себя и в одиночку и вместе с Оленькой.

Вот бы о медвежатах написать в пионерскую газету или в журнал, — предложила Ольга. — Ребятам будет интересно читать.

В газету или в журнал? — повторил Степанов и внимательно взглянул на молодую женщину. Ольга стояла перед ним пополневшая, с тонкой коралловой нитью «а смуглой шее. Это была уже не прежняя Оленька, какой он ее встретил в первый раз.

Ну да! — сказала Ольга.

Вот что, — заговорил Степанов. — Мне некогда этим заниматься, а ты время выкроишь. Опиши-ка все: и как мы охотимся, и как живем. Приключений разных много было! Напиши во владивостокскую газету «Красное знамя».

- Какой из меня писатель, - засмеялась Ольга. – Я ничего сочинить не могу.

- Зачем сочинять? Опиши все как было. Согласна? Ну, по рукам? - Степанов крепко пожал горячую руку Ольги. — Расскажи обо всем, с самого начала, подробно.

Попробую, — неуверенно кивнула Ольга.

Полистай наши вахтенные журналы. — продолжал Степанов, — расскажи, что у нас получилось с разделкой, как помог Ли Ти-сян. О гарпунерах тоже не забудь. Знаешь, я убежден в том, что наступит время, когда о нас книги будут писать. Как ты думаешь?

Ольга уже не слышала Степанова. Ее взгляд был устремлен в море. К базе подходил «Шторм». Под бортом судна была туша кита.

Может, Леонтия добыча, — тихо, с надеждой проговорила Ольга, и сердце ее радостно забилось.

Сейчас узнаем!

Когда он поднялся по трапу на базу вместе с Можурой, Ольга кинулась навстречу мужу, хотела поздравить его. Но приготовленные для Леонтия ласковые слова застыли на ее губах.

Курилов был хмур. Взглянув на него, Ольга поняла, что произошла какая-то неприятность.

Что случилось? — спросила она, взяв его за руку.

Грауль издевался, — глухо выговорил Курилов. Они вошли в каюту Северова. Там Ольга узнала обо

всем, что произошло на «Шторме».

...Слива заметил кита через четверть часа после того, как -Курилов стал к пушке. Вскоре появились еще три кита.

— Ну, Леонтий, выбирай своего! — сказал Можура.

Киты были осторожны. Они долго не подпускали судно на близкое расстояние. Казалось, вот еще десять метров, и можно будет стрелять, но животные ныряли и всплывали далеко от «Шторма».

Курилов нервничал. Он уже несколько раз оборачивался к мостику. Можура хорошо понимал эти взгляды. Леонтии хотел, чтобы судно подошло к китам как можно ближе. Когда кит оказался против пушки, Курилов нажал спусковой крючок — нажал сильно, до боли в пальцах. Но выстрела не последовало.

Стреляй же! — крикнул Слива.

Курилов опустил руки. Пушка не действовала. К нему подошли Слива и Можура. Капитан вызвал механика, и тот быстро установил, почему не произошло выстрела:

Вот отсюда снята соединительная шпилька!

Курилов внешне был спокоен, и только глуховатый голос да подергивание скул говорили о кипевшем в нем негодовании.