Анатолий Вахов - Фонтаны на горизонте

Интересно, — проговорила Ольга. — Может, стоит дать заметку с призывом к китобоям вносить рационализаторские предложения?

Их беседу прервали гудки. Это китобоец извещал о своем подходе к базе. Степанов и Ольга насчитали три гудка — значит, он доставил трех китов.

Три! Идем встречать героев. Это знаешь кто? — Степанов хитро прищурился. — Леонтий Курилов отличился. Рада за мужа?

Ольга молча кивнула. Степанов уже давно заметил, что она расстроена, и только теперь решил как можно участливее спросить:

Что не в ладах с ним?

Да нет, просто так... Обиделся за статью, ну и... — Ольга торопливо достала носовой платок и, прижав его к глазам, нагнулась над столом. Плечи ее вздрагивали.

«Осел! — выругал про себя Степанов Курилова. — Упрямый осел! Ну, подожди!»

Ольга справилась с собой и, утирая глаза, улыбнулась виновато:

Бабьи слезы! Глупо! — И уже задорно добавила: — А к нему я не пойду. Была у него. Пусть теперь сам приходит.

Вот это правильно! — воскликнул Степанов. — Узнаю Ольгу Данилову.

Помполит вышел из каюты. Ольга посмотрелась в маленькое зеркало и рассердилась на себя за слезы: веки покраснели...

Курилова прислушивалась к шуму на палубе базы, к шагам людей.

В дверь постучали.

Войдите! — Ольга постаралась придать своему голосу спокойный, безразличный тон. Но это ей не удавалось. Чтобы скрыть волнение, она с подчеркнутым вниманием стала перечитывать свою статью, но не понимала ни слова, а слушала, как отворилась дверь, как в каюте раздались мужские шаги. Ольга ждала услышать голос Леонтия и удивилась, когда раздался чей-то другой. Она подняла голову и увидела штурмана Свидерского. «Зачем он здесь, что ему надо?» — недоумевала Ольга. Штурман поклонился:

— Прошу прощения. Немного поздно, но днем мы в море. Я статью принес... может, мне потом зайти?

Присаживайтесь! — пригласила Ольга. Свидерский достал из кармана сложенный вчетверо мелко исписанный лист. Ольга начала читать.

Свидерский писал о таких тонкостях и подробностях штурманского дела в условиях китобойного промысла, что Ольга с трудом вникала в смысл статьи. Она уже хотела заговорить об этом, но, когда подняла на штурмана глаза, встретилась с его немигающим, ощупывающим взглядом.

Курилова резко сказала:

Ваша статья слишком специальна.

Я и сам так думал, но не был в этом уверен, — торопливо согласился Свидерский и виновато улыбнулся» — Но мне хочется написать интересно, понятно. Может, вы мне поможете в этом?

Ольге хотелось, чтобы поскорее ушел этот чем-то неприятный ей человек. Она объяснила, но Свидерский не собирался уходить. Ольга с досадой поднялась.

Пойду на палубу. Надо посмотреть на вашу добычу. — Она направилась к выходу из каюты. На палубе Свидерский взял ее под руку.

-— Разрешите, здесь темно.

Ольга не видела, что невдалеке остановился Слива и удивленно следил за ними. Когда же он услышал, что Курилова сухо сказала Свидерскому «до свидания», он довольно улыбнулся. Боцман давно своим острым взглядом приметил, что Ольга пыталась освободить руку. Но штурман как будто этого не замечал. Он слащаво проговорил:

Я бы хотел, Ольга Пантелеевна, встречаться с вами...

Ольга гневно спросила:

Вы, очевидно, оговорились? Свидерский невольно отступил.

— Да я... Вы не так поняли, — начал было штурман, но Курилова уже исчезла в темноте палубных надстроек.

Свидерский вернулся на «Шторм», достал аккордеон и устроился с ним на баке. Подыгрывая себе, штурман томно напевал:

О, эти черные глаза,

Кто вас полюбит...

К штурману подошел Слива и положил руку на меха аккордеона. Мелодия оборвалась. Свидерский нахмурился:

Что мешаешь?

По душам хочу с тобой поговорить, — тихим, подкупающим голосом произнес боцман. — Хороша Ольга Пантелеевна?

Да, в соку, — причмокнул Свидерский и в тот же миг испуганно откинулся, потому что перед самым своим носом неожиданно увидел увесистый кулак боцмана.

Тихо, милейший, без шума! Шуметь не надо. Я не претендую на известность и на внимание публики. — Боцман пригнулся. — Слушай, штурман, — зашептал он, — я добрый человек и бесплатно даю тебе консультацию: забудь дорожку к Ольге Пантелеевне.

Это что — угроза? — загорячился Свидерский. — Да тебе-то какое дело?

Ша! — Слива оглянулся. — В темноте могу не разобрать, куда печать поставлю.

Он схватил штурмана за ворот и встряхнул так, что Свидерский вскрикнул. Лишь после этого Слива отпустил его, многозначительно помахав перед носом штурмана кулаком. Свидерский счел за лучшее молча удалиться.

В этот вечер он больше не играл на аккордеоне и с тех пор не появлялся больше в редакции. Затаив злобу против боцмана, Свидерский побаивался его и избегал. Слива только посмеивался.

...О чем Степанов разговаривал с Куриловым в этот вечер, никто не знал, но гарпунер в своей каюте после ухода помполита сидел красный, пристыженный, словно озорник, которого высекли. Потом он побрился, переоделся и пришел к Ольге. Вид у него был виноватый. Он нерешительно остановился у порога и сказал:

Ольга, я был...

Иди ко мне, глупый, — сказала Ольга и обняла мужа.

3

Ли Ти-сян взмахнул флейшерным ножом. Нож, сверкнув, легко рассек кожу финвала и глубоко вошел в жировой слой. Было утро. На палубе базы начали разделку последнего, третьего кита, убитого накануне Куриловым.

Как всегда, Ли Ти-сян размечал китовую тушу для своей бригады. Еще два—«три надреза, и рабочие приступят к разделке, но тут нож ударился обо что-то металлическое и лезвие обломилось.

Чего тебе? — озадаченно посмотрел на кита Ли Ти-сян и поднял испорченный нож. — Его кости, что ли, железный?

Заинтересованные резчики обступили бригадира.

Наверное, гарпун зарос в ките, — высказал кто-то предположение.

Осторожно вырезав кусок жира, рабочие извлекли небольшой гарпун.

С круглой пластинкой у пятки, гарпунчик отличался от обычного не только своим малым размером, но и конструкцией. Для охоты он не годился.

— Куда такой? — удивился Ли Ти-сян.

— Вроде наших, что метили китят, — сказал резчик. К ним подошел Степанов:

Что это у вас?

Смотри. — Ли Ти-сян протянул гарпунчик помпо-литу. — Его кита нашел. Нож совсем пропал.

Нож, конечно, жалко, — успокоил бригадира Степанов. — Но эта находка нам дороже.

Ли Ти-сян непонимающе смотрел на помполита.

Слушай, — и Степанов стал объяснять бригадиру значение находки.

На гарпунчике оказалась марка английской китобойной экспедиции в Антарктиде — «Дисковерн». Он был выпущен в кита через год после того, как база «Приморье» обратилась ко всем китобоям мира с предложением о совместном изучении миграции китовых стад. На это иностранные флотилии ответили тогда молчанием, а американцы — насмешкой.