Анатолий Вахов - Фонтаны на горизонте

Прикуривайте, товарищ капитан!

Ох, чертяка! — воскликнул Можура. — Напугал меня. Что ты бродишь по кораблю?

Да кто же сейчас может отсиживаться в каюте? Сегодня особый день.

Вышли на промысел, — задумчиво добавил капитан. — А как по-твоему, дело пойдет?

Научимся! — твердо сказал Курилов.

Сжав в ладонях трубку, Можура несколько раз глубоко затянулся. Ему понравился спокойный, уверенный тон матроса.

Видал китов? — спросил Можура. — Разницу между ними замечал?

Видал, много видал, — ответил Курилов и несколько смущенно признался: — А вот насчет разницы — не примечал. Не думал, что мне это понадобится.

Ну, ничего, не унывай! Глаз у тебя молодой, память крепкая. Да и трон твой высокий, — пошутил капитан, кивком указывая на фок-мачту.

Там, над вантами, у реи, виднелась «бочка», или, как ее зовут моряки, «воронье гнездо».

— Пойдем ко мне в каюту, — пригласил Можура, выбив трубку.

Курилов последовал за капитаном.

— На судне только я и ты — коммунисты, — заговорил в каюте Илья Петрович. — Значит, нам с тобой и нести полную ответственность за все, что здесь делается. Многое будет от тебя зависеть. Твоя обязанность — сидеть з бочке наверху и зорко смотреть вокруг. Как только покажутся киты, сразу сообщать!

Курилов в знак согласия кивнул головой. Можура встал с кресла, снял с переборки висевший в футляре бинокль, протянул Курилову:

— Лучшего бинокля на флотилии нет. Береги его! Леонтий осторожно, но уверенно взял бинокль в руки.

На вторые сутки база «Приморье» зашла в бухту Птичью, чтобы высадить партию рыбаков и выгрузить материалы для рыбокомбината, взятые по пути из Владивостока.

Степанов пригласил к себе коммунистов флотилии и беспартийных капитанов Шубина и Орлова.

Курилов и Можура поднялись на базу последними. Огромное судно с большим количеством лебедок, укрытых чехлами, не было похоже на обычный пароход. Палубу покрывали дощатые настилы. По ним ходили люди, по-разному одетые, не похожие на моряков. По тому, как они осматривались вокруг, по доносившимся обрывкам разговоров Леонтий понял, что рабочие базы в большинстве впервые в море.

На базу поднялся и Журба. Едва он ступил на палубу, как его обхватили чьи-то цепкие руки.

Жулба... товалиса...

Лешка, — обрадовался боцман. — Ну, отпусти, леший. Вот уцепился, как краб.

Журба притворно ворчал, но был доволен встречей. Взяв Ли Ти-сяна за руку, он пошел с ним по базе.

Как живешь, Лешка?

Шибко шанго! — лицо китайца озарилось улыбкой. — Холосо.

Вот наконец-то мы и на своей флотилии, — задумчиво произнес Журба и взглянул на мостик.

Китаец перехватил взгляд боцмана и догадался, о чем думает Журба. Глаза его погрустнели:

Капитана нету...

Нет Ивана Алексеевича, — кивнул Журба. — Нет его, а флотилия, о которой он нам говорил, есть!

Ли Ти-сян молчал, Журба окликнул его:

Не грусти, Лешка. Ну, я пошел. Опоздаю на собрание!

Потома твоя ходи моя. Мало-мало чифань буду.

В клубе базы, в уютно обставленной большой каюте с шахматными столиками, вокруг которых стояли стулья, с портретами и плакатами, висевшими на всех четырех стенах, собрались коммунисты флотилии. Их было немного — около двадцати человек.

Степанов и Северов прошли за стол, покрытый кумачом. Курилов чувствовал себя всегда как-то неловко среди людей из-за своего высокого роста и широких плеч. Но рядом со Степановым это ощущение исчезло.

Михаил Михайлович, расстегнув крючок воротничка отлично выглаженного форменного кителя, смотрел спокойными темными глазами на моряков и рабочих.

— Мы собрались с вами, — сказал он ровным голосом, — чтобы обсудить важные вопросы. — Помполит тихо о чем-то переговорил с Северовым.

«Начальство у нас бравое», — подумал Курилов, с интересом рассматривая капитан-директора. Л тот, пригладив седые волосы, кивнул головой.

Степанов предоставил ему слово. Северов помолчал, точно собираясь с мыслями, потом заговорил:

— Мы идем на север. Там начнем поиски китовых стад и охоту.

Капитан-директор говорил о новизне дела, требующего приобретения навыков в очень короткий срок.

Это будет трудно, — Северов сделал паузу, глянул в зал. Лицо его было решительное, а глаза под нависшими бровями в упор смотрели на китобоев. Каждый невольно подтянулся, словно именно на него смотрел капитан-директор. — С начала прошлого века в Охотском и Беринговом морях стали появляться иностранные китобои и беззастенчиво грабить богатства наших вод. Теперь этому положен конец. Мы взяли эти богатства в свои руки и обязаны стать умелыми китобоями...

Правильно! — сказал Шубин, когда Северов кончил.

С ним согласился и Можура.

— А ваше мнение? — обратился Степанов к Орлову. Помполит внимательно следил за молодым капитаном

со времени встреч:! в Ленинграде. Орлов как-то обронил в разговоре: «Китобои — не настоящие моряки». — «Почему же?» — поинтересовался Степанов, не зная, что Ор-лоз мечтает быть капитаном океанского лайнера. Молодой капитан пожал плечами и почти насмешливо, но с оттенком горечи, сказал: «Настоящие моряки жир заготовлять не будут».

Давно состоялся этот разговор, но помполит хорошо его помнил и дал себе слово сделать из Орлова настоящего китобоя. Вот почему Михаил Михайлович улыбнулся только одними глазами., когда молодой капитан сухо ответил:

— Поддерживаю!

Было понятно, что Орлов ответил не совсем искренне, что ка такой ответ его вынудила обстановка.

Я хочу продолжить мысль товарища Северова, — сказал помполит тоном человека, беседующего с кем-то наедине об очень важных делах. У помполита жесты были скупые, но выразительные. Они помогали понимать говорившего с полуслова.

Нам, коммунистам, нужно проявлять как можно больше инициативы, смелости в порученном деле, показывать личный пример, — продолжал Степанов. — Мы — пионеры в советском китобойном промысле. Но нам пока нельзя обойтись без иностранных специалистов. С ними должен быть установлен деловой контакт.

Сидевший рядом с Леонтием Журба шевельнулся, хотел, как видно, что-то сказать, но сдержался. Он провел ладонью по щетине коротко остриженных волос, посмотрел на Курилова и почему-то сокрушенно покачал головой.

Журба вспомнил «Бегу», норвежских китобоев. Те были убийцы, грабители, враги. Какими окажутся эти? Семь лет прошло, а Журба не мог спокойно вспоминать о том, что было на «Веге». Давно он поправился, зарубцевались раны на теле, но в сердце всегда была рана. Он ненавидел людей, отравивших Северова. Об этом старый моряк узнал в тот же день, когда к нему в больницу прибежал Ли Ти-сян со страшной вестью об Иване Алексеевиче. Того Северова больше нет. После его смерти Журба не расставался с Ли Ти-сяном. Вместе плавали на угольщике, работали в порту, потом матросами на пассажирском...