Анатолий Вахов - Фонтаны на горизонте

Пышная растительность берега Амурского залива, его голубые воды, белые треугольники парусов на проплывающих вдали яхтах, золотой песок и легкие пестрые строения купален, казалось, приворожили к себе пожилого пассажира из третьего купе.

Два больших из желтой кожи чемодана уже давно были затянуты ремнями. На крышке каждого чемодана в маленькой рамке за целлофановой пластинкой была вставлена карточка с именем его владельца: «Отто Грауль. Гамбург». Сам Грауль стоял в коридоре вагона, засунув руки в карманы широких брюк-гольф, и, не отрываясь, смотрел на залитую майским солнцем широкую гладь залива.

Трудно было догадаться, что этот немец со светло-серыми глазами, выдающимся вперед тяжелым подбородком, когда-то сходил за норвежца Юрта Бромсета. Лишь крепко сжатые тонкие губы напоминали гарпунера китобойной флотилии «Вега». Седина покрыла его коротко остриженные волосы.

Проводник прошел по вагону, предупреждая, что через три станции будет Владивосток. Отто Грауль-точно не слышал его. Когда цель путешествия стала такой близкой, он снова вспомнил, как оно началось...

...Китобойная база «Дейчланд» пришвартовалась к 117-му причалу у Гамбургского порта. На палубу поднялся человек в темном пальто, но с явной военной выправкой. Не здороваясь, он подошел к техническому директору базы гарпунеру-наставнику Граулю и тоном приказа предложил:

- Через час — на Фридрихштрассе, девятнадцать.

...Отто Грауль подходил к мрачному особняку на одной из старых улиц Гамбурга. Дом казался необитаемым. Все его окна, несмотря на то, что наступили уже сумерки, были темны.

Грауль вошел. За дверями оказались двое в полувоенной форме. Отто назвал себя. Один из часовых повел его по полутемной лестнице и коридорам. Все окна изнутри были тщательно закрыты темными шторами.

Часовой ввел гарпунера в полутемную комнату и плотно затворил за собой дверь.

— Подойдите сюда, — послышался голос из-за стола в глубине комнаты, освещенной низкой лампой с темно- зеленым абажуром.

Глаза Отто Грауля не сразу привыкли к полумраку. Оглядевшись, он увидел за столом офицера, лицо которого оставалось в тени. В кресле справа от офицера сидел, покуривая сигару, человек в штатском. Грауль узнал Гжеймса, но не подал вида. Офицер повернул лампу так, что свет от нее упал на лицо Грауля.

Пригласив Грауля присесть, офицер проговорил:

— Материалы о южных островах -— ценные. Теперь вам дается новое поручение...

Грауль обрадовался: значит, снимки французских островов пригодились. Что ж, он рад и дальше служить.

— Вы поедете в Россию, — сказал офицер.

Грауль невольно сделал протестующее движение. Офицер это заметил и еще больше повысил голос:

— Да-да. Вы поедете во Владивосток, на китобойную флотилию большевиков...

Гжеймс вступил в разговор:

— Будете помогать большевикам бить китов... — Он рассмеялся.

Офицер за столом продолжал:

— Нам удалось отозвать двух гарпунеров. Но вместо одного большевики назначили... — офицер посмотрел в лежавший перед ним листок, помедлил, — назначили этого Олафа Нильсена, черт бы его побрал! За то, что этому норвежцу позволят стрелять из гарпунной пушки, он будет во всем слушаться русских. Второй гарпунер — Андерсен — вам знаком. Пьяница. За лишнюю сотню долларов будет бить китов без промаху.

Мы ему дадим две сотни, год дэм! — выругался Гжеймс.

Да, две сотни против каждой сотни, что ему дадут большевики, только бы он мазал!

Вы, Грауль, будете главным гарпунером, — продолжал офицер, переждав, когда кончит американец. — Вам предстоит практически убедить русских в том, что китобойный промысел — занятие невыгодное, нерентабельное и что китобойная флотилия — дорогая, не оправдывающая себя затея.

Русские упрямы, — сказал американец.

Они могут не послушаться моих советов, — заметил Грауль.

Вы там будете не один, — возразил на это офицер. — У нас есть свои люди и среди большевиков. Вам поручается понизить эффективность охоты, договориться с гарпунерами и сделать так, чтобы каждый добытый русскими кит обходился им намного дороже, чем тот жир, который они до сих пор покупали у норвежских и английских китобойных компаний.

А если русские поставят к пушкам своих людей? — спросил Грауль.

Это предупреждено договором. Никто из русских не имеет права приближаться к пушкам, пока около них наши гарпунеры.

Вам должно быть известно, что я выполнял на китобойной флотилии «Вега» некоторые поручения, — напомнил Грауль.

Не имеет значения, — сказал офицер. — Вас уже забыли. К тому же вы тогда носили усы и бороду, имели другое имя. Теперь слушайте, что надо сделать...

Если удастся ваш замысел, — сказал Гжеймс, — вы недурно заработаете.

Грауль наклонил голову в знак того, что ему все ясно.

Советник вытащил из кармана портсигар и протянул офицеру и Граулю:

— Курите. Да берите по две. У вас же не сигары, а капустный лист. Ха-ха-ха! А это же настоящая гаванна...

А теперь, слушайте...

Грауль оторвался от воспоминаний. Поезд, прогромыхав под виадуком, через который проходит главная улица Владивостока, замедляя ход, подходил к перрону вокзала. Как ни гордился Отто Грауль своими нервами, все же сейчас он волновался. Семь лет — большой срок, да и внешность тогда у Грауля была иная. Но всякое в жизни бывает. Кто может узнать его? Грауль перебирал в памяти тех русских, с которыми встречался на «Веге». Только врач Захматова, кажется, осталась в живых. Грауль вспомнил сцену на берегу, когда он обнял Елену Васильевну и получил пощечину. Но она же знает его как Юрта Бромсета. Да и едва ли эта женщина будет на китобойной флотилии. Северова нет. Грауль усмехнулся: правильно говорят, что курение приносит вред. Капитан-директор большевистской флотилии — брат комиссара Северова. Ну что ж, посмотрим на второго брата, да и померяемся силами...

3

В конце апреля 1933 года советская китобойная флотилия вышла из владивостокской бухты Золотой Рог на промысел.

Когда Владивосток исчез за сопками, Можура начал обход своего судна. Настроение у него было приподнятое, но в то же время тревожное, как и всегда, когда он выходил в рейс по новому, еще не хоженному курсу. «Как-то будем бить китов? Дело новое, неизвестное, — бежали беспокойные мысли. — Не довелось бы на старости лет опозориться!»

Подкрутив ус и набив трубку табаком, Можура полез в карман за спичками. Их не оказалось. Он похлопал по другим карманам. Пусто! Но тут рядом у его плеча кто-то чиркнул спичкой, а вслед за этим раздался голос Курилова: