Роберт Говард - Стервятники Техаса

— Почему? — воскликнул он. — Почему вы выбрали меня? Если вы затаили злобу на Глантона, тогда понятно, почему вы устроили на него ловушку, хотя с ним вам бы не повезло так же, как со мной. Но до меня вам и дела не было. Мы никогда не встречались и друг другу не мешали!..

— У меня и нет причин злиться на тебя. Да и к Глантону я никаких чувств не испытывал! Но если бы Судьба не привела тебя на мою дорожку, то это Глантон оказался бы в засаде в «Вожде черноногих». Разве ты не понимаешь, Коркоран? Это была проверка. Я должен быть уверен, что ты тот самый человек, который мне нужен.

Коркоран задумался, слегка озадаченный:

— Что вы имеете в виду?

— Присаживайся! — Миддлтон сел на ближайший стул, расстегнул пояс с пистолетом и бросил его на стол, но так, чтобы можно было легко дотянуться до оружия. Коркоран тоже присел, но не расслабился. Его взгляд остановился на левой подмышке, где шериф мог прятать второй пистолет.

— В первую очередь, я и есть предводитель стервятников. Точно так, как и сказал этот дурак, — начал Миддлтон спокойным голосом. Он старался говорить так, чтобы никто, находящийся снаружи, не смог разобрать, о чем идет речь. — Я организовал бандитов еще до того, как стал шерифом. Потом я пристрелил грабителя и убийцу, который действовал самостоятельно, и население Вапетона решило, что я — честный человек и стану хорошим шерифом. Когда они предложили мне офис, я согласился, прикинув, какие выгоды от этого получу я сам и мои люди. Наша организация герметична. То есть, нас человек пятьдесят, и все они разбросаны по всему ущелью. Некоторые из них золотоискатели, некоторые игроки, как, к примеру Туз Брент. Он — моя правая рука в салунах… Другие — клерки в магазинах. Один из почтальонов с дилижанса тоже стервятник, так же как один из клерков полковника, так же как один из конюхов его компании… С такими шпионами, раскиданными по всему городку, я всегда знаю, сколько добыто золота и когда. Это большое подспорье. Мы не можем проиграть.

— Не понимаю, как лагерь золотодобытчиков это терпит, — проворчал Коркоран.

— Люди становятся безумными, когда речь заходит о золоте, и ни о чем другом думать не могут. Пока конкретного человека не трогают, ему совершенно все равно, что происходит с его соседями. Мы организованны, они — нет. Но подобное положение вещей не может существовать вечно. Рано или поздно те из местных жителей, кто поумнее, самоорганизуются и очистят этот городок. Но когда это произойдет, я хотел бы быть далеко… вместе с одним человеком, которому я могу доверять.

Коркоран кивнул, начиная понимать, куда клонит шериф.

— Уже сейчас у некоторых горожан начали возникать сомнения, например, у полковника Хопкинса. Я потворствую ему осторожно, насколько могу.

— Но почему, черт побери, вы так поступаете?

— Чтобы избежать подозрений, и еще по другой причине: в конце концов, мои помощники служат моим целям.

— А ваша цель вовремя смыться, оставив всю банду с носом!

— Пойдем! Я кое-что тебе покажу!

Взяв свечу со стола, шериф отправился в заднюю комнату, единственное окно которой было плотно занавешено. Надежно прикрыв дверь, он повернулся к торцевой стене и снял несколько висевших там шкур. Поставив свечу на грубо отесанный стол, Миддлтон навалился на бревна, и часть стены отошла в сторону, открыв тяжелую обитую железом дощатую дверь, установленную в скале, к которой примыкала задняя стена дома. Дверь была закрыта на массивный замок. Миддлтон достал ключ, повернул его пару раз, откинул дужку замка, а потом толчком распахнул дверь.

Неровный свет свечи озарил небольшую пещеру, где рядами выстроились мешки из грубого холста и оленьей кожи. Некоторые были приоткрыты и нагло выставляли напоказ спрятанное в них богатство: золото.

— Золото! Мешки золота!

У Коркорана перехватило дыхание, глаза его заблестели, как у волка. Содержимое этих мешков не могло оставить равнодушным ни одного человека. Золотая лихорадка охватила техасца сильнее, чем он хотел, хоть раньше он и переболел ей, путешествуя в Калифорнию и назад через горы. Но от вида сверкающего металла в раздутых мешках кровь быстрее побежала по его венам, жилки на висках запульсировали, а руки его непроизвольно потянулись к пистолетам.

— Да тут, должно быть, миллион!

— Достаточно для вереницы мулов, — ответил Миддлтон. — Теперь ты понимаешь, что мне нужен надежный человек, который поможет как-нибудь ночью увезти все это отсюда. Но мне нужен не просто помощник, а человек, вроде тебя. Ты знаешь сотни дорог и привык путешествовать по пустыням. Ты из пограничья, ковбой, следопыт. Люди, которыми я командую, — крысы, выросшие на помойках городов, — игроки, воры, жулики, бандиты, которые хороши лишь для разборок в салунах. Несколько старателей не в счет. А ты можешь прикончить любого из них… Бегство будет трудным. Нам придется оставить хорошо протоптанные тропы и идти через горы. За нами непременно будет погоня, и, быть может, нам придется с ними разобраться. И не надо забывать об индейцах — черноногих и воронах. Мы можем натолкнуться на их военные отряды. Поэтому я в какой-то момент понял, что мне нужен не просто стрелок, а человек, который вырос на границе. Вот почему я послал за Глантоном, но ты лучше его.

Коркоран нахмурился, переполненный подозрениями:

— Почему вы сразу все мне не рассказали?

— Я хотел сначала тебя испытать. Я хотел быть уверен, что ты именно тот человек, который мне нужен. Теперь я уверен. Если бы ты оказался достаточно глуп или медлителен, чтобы попасться в ловушку Мак Наба, то ты не тот человек, которого я хотел бы нанять.

— Вы слишком расчётливы, — фыркнул Коркоран. — Откуда вы знаете, что я приму ваше предложение и помогу ограбить лагерь старателей, а потом обмануть вашу же банду? Что мешает мне снести вам голову за тот трюк, что вы выкинули со мной? Что помешает мне встать на сторону Хопкинса или Мак Наба?

— Полмиллиона в золоте! — ответил Миддлтон. — Если ты сделаешь одну из глупостей, которые ты тут перечислил, ты никогда не разделишь этот куш со мной.

Шериф неторопливо закрыл дверь, затем запер её, задвинул бревна в задней стене дома и завесил все сверху шкурами. Забрав свечу, он направился в свой офис и сел за стол. Коркоран, помедлив в темноте минуту-другую, последовал за ним.

Миддлтон разлил виски из кувшина в два стакана:

— Ну, выпьем?

Техасец промолчал. Перед глазами у него все еще сверкало золото. Он нахмурился и теперь, рассматривая напиток, налитый в стакан, выглядел мрачным и сосредоточенным.

Люди Запада соблюдали определенные законы чести, порой противоречившие друг другу, но, тем не менее, нерушимые. Грань между преступником, честный скотоводом и ковбоем иногда становилась тоньше паутинки, но существовала всегда. Коркоран никогда не украл бы корову или даже три у самого подлого и гнусного типа из Техаса, и, в то же время, он не раз и не два уводил через границу стада случайно оказавшегося на его пути мексиканского скотовода. Он не стал бы убивать человека, чтобы завладеть его деньгами, но совершенно хладнокровно мог пристрелить кого угодно по другой причине, а прикончив вора, не испытывал никаких мук совести, забирая деньги, которые тот украл. Правда, в нынешнем куше золото было изначально кровавым — плоды преступлений, ради которых не стоило бы прогибаться. С другой стороны, код чести Коркорана совершенно не мешал ему грабить разбойников, которым он, в свою очередь, мог помешать грабить честных людей.