Тодор Кондов - Передает «Боевой»

— Давай еще сотню шагов.

Стало светать, когда они добрались до Коминов. Подошли с восточной стороны.

Кругом — горы. Простор. Отсюда все как на ладони. Дороги ведут к вершинам, а тропинки — влево и вправо. Перевал с его лугами после долгой зимы еще был бледно-зеленым. Тишина. Птиц еще не слышно. Роса кажется серебристой, а над травой стелется туман. Горы, вы должны быть гостеприимными! Они соорудили из гибких ветвей шалаш на самом склоне оврага. Набросали на землю сосновые ветки, а сверху положили сухой папоротник и прошлогоднее сено. В результате получилась удобная постель. Ты всегда должна быть гостеприимной, старая, прекрасная Витоша! Ты должна укрыть человека, у которого нет никакой вины перед миром, который несет миру радость.

Манол остался доволен. Он рассматривал временное жилище Эмила и улыбался:

— Ай да мы!

— Да, — проговорил Эмил. — Прямо царский шалаш. Или нет — место для успокоения нервов. Послушай, тебе надо взять себя в руки. Не нравишься ты мне. Ничего нет хуже твоей бесхарактерности. Если хочешь знать, самое опасное — это страх перед полицией. Но не так страшен черт, как его малюют!

Манол только пожимал плечами. Он останется в стороне. Какое ему дело до того, что, если сжать сердце в кулак, можно выдержать и пытки?

— Постараюсь успокоиться, — согласился Манол. — Буду приходить, как договорились. Всем буду говорить, что тебя нет, что я потерял связь с тобой. Так что не волнуйся, никто не выдаст тебя.

Эмил молчаливо соглашался: у него не было выбора. Но где-то в глубине души он больше не рассчитывал на Манола. Он бы отстранил его, если бы нашел более надежного человека. Но появление в горах одинокой женщины уже само по себе показалось бы подозрительным.

Он долго следил за мелькавшей меж кустов сгорбленной фигуркой Манола. Наконец она исчезла в овраге. Эмил вернулся к шалашу. Сел перед ним, обхватив руками колени. Он знал, что согласно всем правилам конспирации надо находиться в стороне от шалаша в дневные часы. И все же ему не хотелось удаляться от шалаша. Так приятно закрыть глаза и задуматься.

Эмил почувствовал себя очень одиноким, оторванным от мира. Опасаясь дождей, он часами достраивал свое жилище. У него кружилась голова — в связи с переменой погоды. Эмил выкопал яму для костра, причем с таким расчетом, чтобы дым от огня сразу же терялся в кустах. Он слышал, что огонь в горах виден издалека, а без костра он не согрелся бы. Эмил нашел пень от срубленной в прошлом году сосны и настрогал лучины; в дождливое время только сосновая лучина могла разжечь мокрые щепки.

Потом Эмил стал изучать местность. Ведь в любой момент могли появиться полицейские.

Он прихватил с собой пять-шесть старых номеров газет «Утро» и «Зора». Без конца перечитывал их.

Это возвращало его к последним событиям, рассказанным тенденциозно. Эмил мог еще раз увериться в том, что оценки этих событий доктором Пеевым абсолютно точны. Назревал момент окончательной расплаты с фашизмом. В то же время усиливалось отчаянное сопротивление фашистов. Стремление удержаться любой ценой.

Эмил знал, что это за цена. Он уже расплачивался собственной кровью, кровью близких за отчаянные усилия властей вырвать инициативу из рук людей доброй воли и снова вернуть себе уверенность в победе. Ему опять приходится расплачиваться ценой новых десятикратных усилий за страстное желание не отставать, не оставаться изолированным, не терять связи с борцами за свободу. Что он может сейчас противопоставить полиции? Свою волю. Но стоит ли обыкновенная человеческая воля больше, чем десятки, сотни автоматов полиции? Стоит.

У Эмила начинался приступ кашля. Ему был знаком этот кашель. Он всегда появлялся в тот момент, когда новые каверны разрывали легкие на части. Потрогал щеки — они пылали. А воздух? Воздух, напоенный сосновой хвоей? Он мог только замедлить процесс разрушения.

Хлеб стал черствым и безвкусным. Брынза закаменела. Бончо Белинский раздобыл у одного студента немного сала. Оно-то и спасало Эмила. Он нашел молодую крапиву. Ведь она обладает чудодейственными свойствами, может заменить множество лекарств! Эмил вначале даже не догадывался, что стремление укрепить здоровье, по существу, помогало ему преодолеть нервное и душевное потрясение, вызванное арестом и бегством из дома.

Дни тянулись мучительно медленно. По ночам было очень холодно. Погода то и дело менялась: то пекло солнце, то облака заволакивали небо. Часто шел дождь. Мелкий, холодный дождь. Здесь, на высоте более тысячи семисот метров выше уровня моря, погода напоминала начало марта на равнине. Начался период туманов. То шел снег, то появлялось солнце.

Южный ветер понес ледяные массы воздуха вниз, к городу. Эмил сидел в своем шалаше, зарывшись в сухом папоротнике, и все равно мерз. Время от времени выходил из шалаша согреться у костра. Потом возвращался в надежде уснуть. Наступала его третья ночь в горах. Звездная, лунная ночь. Как бы ему хотелось услышать знакомые позывные далекой радиостанции. Голос Москвы! Если Манол придет, он попросит его перенести сюда части радиостанции. И аккумулятор из мастерской.

Эмил старался успокоиться. Доктор Пеев в Дирекции полиции. А это означало… Эмил знал, что это означало и закрывал глаза.

Он перехитрил Гешева! Теперь в полиции уверены, что в скором времени вновь появится радиостанция. Полицию снова залихорадит. Это неплохо: пусть озираются, пусть подслушивают. А радиостанция все равно будет. Будет!

Его разбудил гул самолетов.

Он сразу же вскочил, вышел из шалаша, укутавшись в одеяло. Самолеты звеньями пролетали с юго-запада на северо-восток над самой горой.

Над Софией зажглись ослепительно белым фосфорным блеском какие-то звезды. Они медленно опускались к домикам-игрушкам. Звезды на парашютах! Белые шары света постепенно желтели и рассыпались тысячами искр. Вместо них появлялись все новые и новые. И вдруг эту феерию разорвали огромные красные языки пламени, потянувшиеся к самому небу. Потом буквально на какой-то миг воцарилась мертвая тишина. И сразу же в ушах отдалось тяжелое уханье взрывов. Земля задрожала. Клубы дыма заволокли белые звезды на парашютах. А из-за Витоши появлялись все новые и новые эскадрильи самолетов. Залаяли зенитные орудия. Внезапно по небу потянулись щупальца прожекторов. Тишина. Снова гул самолетов и грохот орудий. Временами казалось, что началось извержение вулкана. К звездам поднимались столбы кроваво-красного дыма, темнеющего при встрече с парашютами и тающего где-то очень высоко над городом.

Сколько длилось все это? Часы или минуты? Эмил смотрел на часы и ничего не понимал. Внизу полыхали пожары. Далеко на севере еще слышалось гудение моторов. Потом все стихло.