Тодор Кондов - Передает «Боевой»

Петров решил, что очная ставка деда Николы и Молдовановой позволит ему, если не из реплик, которыми они обменяются, то из взглядов, сделать вывод, на кого из них следует направить свои усилия. Петров считал, что Никола Гешев, несмотря на свою опытность, возможности, которые ему дает самый высокий полицейский ранг, ошибся. Молдованову нужно было оставить на свободе, но прикрепить к ней филера, который следил бы за ней круглосуточно. Как же начальник не подумал о второй стороне истории доктора Пеева — Эмиле Попове! Не лишена интереса и возможность подкрепить документами, хотя бы для внешнего мира, и обосновать утверждение, что коммунистическая партия целиком и полностью служит советской военной и политической разведке. Да, господин Гешев не догадался об этом. И пока врач Дирекции полиции приводил в чувство девушку, избитую до полусмерти Гармидолом, Петров думал, как бы сделать свое предложение, но так, чтобы не обидеть всемогущего шефа. Да, всемогущего. Всего два часа назад он совсем потерял присутствие духа, когда позвонили из дворца и какой-то телефонист свирепо орал в трубку:

— Адъютант его величества хочет говорить с господином Николой Гешевым!

А час назад звонил господин министр просвещения и просил связать его с господином Гешевым. Получалось так, что все большее и большее число людей самых различных званий и рангов хотели поговорить с господином Гешевым.

Петров знал, в чем причина такой быстрой перемены в отношении к Гешеву. Ни для кого не было тайной, что это объяснялось его успехом в молчаливой войне с доктором Делиусом. Многие считали даже, что адмирал Канарис свои интересы в Болгарии доверяет именно Гешеву. И что «метеорологи» Делиуса постепенно начинают перебазироваться в Южные Родопы и ориентироваться на Турцию. И все это в момент, когда полиция как единое целое и каждый ее шеф в отдельности становились местными отделениями имперской полиции. Вот чем объяснялась наглость Гешева. А ведь еще в прошлом году за подобные дела нынешний всемогущий начальник потерял бы свой пост и пошел бы, лишившись всякой власти, искать счастья в другом месте.

— Господин премьер-министр, я не согласен с вводом нового человека в кабинет министров! Ваш кандидат мне не симпатичен. Если хотите, я могу обосновать свое мнение. Хорошо, я представлю вам документацию. Хотите письменно? Как прикажете…

И премьер-министр заявил во дворце, что нецелесообразно снимать Бориса Йоцова с поста министра просвещения. Кое-кто из людей Божилова решил поставить на это место более близкого человека, чем профессор, но никто не посмел серьезно возразить.

— Дорогой, раз господин Гешев принял такое решение, как же я могу принять другое? Ведь Гешев знает всю подноготную. Он и бог.

«Очная ставка деда Николы и Марии Молдовановой. Хорошо. Но иногда подобные очные ставки давали обратный результат. У этих людей есть одна неоспоримая особенность, известная всем, кто знает их, сознает их твердость, чувствует их несгибаемую волю и боится… Ну да ладно. Возможно, именно взгляды, внезапные неподготовленные реакции хоть немного помогут», — думал Петров. Ему было ясно одно: Мария не знает, где находится Эмил, да это и не столь важно в данный момент.

Пусть все обойдется с этой поставленной «сверху» задачей, и тогда он внесет свое предложение относительно дальнейшего ведения следствия. Очная ставка. Хорошо. Но по существу, что здесь хорошего? То, что двое, если они опасаются кого-то, предупредят друг друга, что им следует скрывать или, встретившись, обретут мужество?

Петров вообще-то не интересовался отцом Эмила. Он знал, что старика с утра и до обеда держат в карцере по колено в ледяной воде, а в камере потом не дают даже одеяла. Одни считали, что дед умрет. Другие утверждали, что, пока он медленно умирает в воде, у него вообще пропадет охота говорить. И если в полиции соображают, его надо выпустить на свободу, а при выходе из тюрьмы он должен умереть, потому что пытался бежать от патруля, проверяющего документы… Петров считал, что застрелить старика никогда не поздно. В данном же случае самое важное — вытянуть из него хоть что-то.

Привели отца Эмила. Это был самый настоящий скелет. Святой, только что сошедший с иконостаса. Петров закусил губу, а потом проговорил:

— Вот так мы и создаем им ореол мучеников. Дальше уж просто некуда. Потом удивляемся, почему уцелевшие превращаются в фанатиков… Вы видели этого деда? — обратился он к молодому капитану, стажеру из следственного отдела. — Лично я боюсь его теперь больше, чем раньше. Было бы значительно лучше, если бы мы послали ему корзину с медом и маслом и тысячу левов, но сделали бы это публично. Вот чего нам не хватает. Мы не умеем подрывать авторитет коммунистов. Не умеем.

Капитан тут же передал Гешеву мнение Петрова. Гешев схватил своего помощника за воротник:

— Послушай, без лишней философии. Ты знаешь, как я люблю подобные предложения. А вот насчет другого… насчет большой игры. Вечером приходи в ресторан «Грозд». Расскажешь, как ты представляешь всю операцию. У меня тоже кое-что имеется.

А когда привели отца Эмила, следователь Петров все еще не знал, поможет ли это следствию или же сведет на нет даже то малое, чего они с таким трудом добились. Старик стоял рядом с дверью. Откуда столько сил у этого скелета?

— Садись, господин Попов, садись, — предложил следователь.

— Это приказ или просьба?

Петров не переносил упорства коммунистов. Если он скажет «приказываю!», старик сядет, но тогда ему придется отказаться от своих намерений казаться снисходительным. Если же ответит «прошу, прошу», старик оборвет: «Для меня ваши просьбы не имеют никакого значения».

— Садись, господин Попов, садись. Поговорим.

— Господин следователь, мне не десять лет. Я много раз сидел в тюрьме, и не рассчитывайте, что побоями, ледяной водой и пытками заставите меня заговорить. Я ничего не знаю. Ничего. А если бы даже и знал, ничего не сказал бы. Вот так-то. Мне больше нечего добавить.

— Молдованова оказалась разумной, господин Попов. Она сразу рассказала нам, как вы организовали побег Эмила.

— Да ну?!

— Господин Попов, ты, бывший учитель, должен быть честным. Мы все равно все узнаем.

Петров вел допрос вяло, зная, что все равно ничего не добьется. Задавал провокационные вопросы, но ответы ничего не давали ему. Он рассчитывал на случайно вырвавшееся слово, на случайное отклонение от первоначальной позиции. Нет, и это не дало результатов. Когда ввели Молдованову, дед Никола не удержался и воскликнул:

— Господи, девочка моя, да что же они с тобой сделали!

Мария всеми силами старалась, не расплакаться. Наступал кульминационный с точки зрения психологии момент. Петров решил перейти в атаку: