Артур Дойль - Мир приключений, 1923 № 04

— Я скажу вам! — воскликнул он внезапно — я не могу больше молчать. Ни один человек не подозревает, какие великие перемены несет с собой мое открытие.

Счастливая улыбка осветила его лицо, глаза блестели, он даже казался выше ростом в эту минуту душевного подъема. С живостью поднявшись со стула, он достал из ящика большое фарфоровое блюдо и положил его на стол. Из стенного шкафа он вынул два жестяных ящика и с нескрываемым отвращением высыпал содержимое их на блюдо. Повидимому ящик был наполнен обыкновенным черноземом, взятым из сада. В черноземе извивался небольшой красноватый червяк, старающийся зарыться в землю.

— Проклятый! Проклятый! — Голос доктора походил на рычанье; лицо его исказилось от ярости — Как я ненавижу их!

Неподдельный ужас и ненависть светились в глазах доктора Феликса Виглоу.

Манфред подавил готовое вырваться восклицание и отступил назад, не спуская глаз с безумного. Внезапно доктор успокоился и наклонился к Леону:

— Когда я был ребенком, — сказал он дрожащим голосом, — я ненавидел земляных червей. У нас была нянька, — ее звали Мартой, отвратительная, злая женщина. Однажды она опустила мне за воротник червяка. Можете себе представить, какой это был ужас!

Леон молчал. Он смотрел на земляного червя с точки зрения ученого, относил его к классу щетинконогих и давал ему претенциозное название Lumbricus terrestris.

— У меня есть своя теория, — продолжал доктор, совершенно успокоившись и вытирая пот со лба — различные виды животных поочередно занимают первенствующее место на земном шаре. Через какой-нибудь миллион лет человек не будет превышать размерами муравья — всем известно, что человеческая природа мельчает, а земляной червь, благодаря его уму, хитрости и способности приспособляться, займет первое место в животном царстве. — Он остановился и вопросительно взглянул на своих слушателей. Леон и Манфред упорно молчали — по их мнению земляной червь не отличался особым умом и был совершенно лишен желания выдвинуться.

— Я думал об этом днем и ночью, — сказал Виглоу — Я посвятил свою жизнь уничтожению этой страшной угрозы человеческому роду.

Он снова подошел к шкафу, достал с полки бутылку с широким горлышком, наполненную сероватым порошком, и показал ее Леону.

— Вот результат двенадцатилетней работы, — сказал он — нетрудно было найти вещество, убивающее этих животных, но я сделал гораздо больше.

Он взял скальпель и, встряхнув бутылку, достал из нее несколько крупинок порошка. Растворив их в воде, он размешал бесцветную жидкость стеклянной палочкой и уронил три капли на чернозем. Прошла секунда; земля в том месте, где спряталась несчастная жертва, слегка приподнялась.

— Он мертв! — с торжеством воскликнул доктор, разгребая землю, чтобы доказать справедливость своих слов — Но этого мало: горсть земли, куда упали капли, смертельна для всех червей, какие когда-либо коснутся ее.

Он позвонил, и в комнату вошел один из его помощников.

— Уберите это, — сказал он с содроганием, указывая на блюдо, и мрачно отошел к столу.

На обратном пути Леон не проронил ни одного слова. Он сидел, забившись в угол автомобиля, опустив голову, со скрещенными руками. Вечером он вышел из дому, отклонив предложение Манфреда пойти с ним и не давая никаких объяснений по поводу своей необычной прогулки.

В девять часов вечера Гонзалес подходил к дому доктора Виглоу. Доктор занимал огромный дом и содержал целый штат прислуги, но на ночь он перебирался в маленький коттэдж, где раньше жил садовник.

Старый дом, перешедший к нему от отца, казался ему недостаточно надежным убежищем. Последнее время он перестал спать по ночам. Ему чудились чьи-то заглушенные голоса, осторожные шаги, скрип досок; какие-то тени скользили по темным корридорам. В своем безумии он мучился мыслью, что слуги составили заговор против него и хотят умертвить его ночью в постели. Тогда он выселил садовника из коттэджа, отремонтировал заново домик и проводил в нем ночи без сна, над книгами. Гонзалес слышал об этой странности. Осторожно подошел он к коттэджу, зная, что испуганный человек часто бывает опаснее какого-нибудь злодея. Он постучал в дверь. Послышались чьи-то шаги.

— Кто-там? — раздался голос доктора Виглоу.

— Это — я, — сказал Гонзалес, называя свое имя.

После минутного колебания доктор повернул ключ и открыл дверь.

— Входите, входите, — сказал он, впуская Гонзалеса и запирая за ним дверь — Я знаю — вы пришли меня поздравить. Друг мой, я приглашаю вас на свою свадьбу. Это будет великое торжество; я скажу речь, я изложу всю историю моего открытия. Садитесь. Хотите вина?　Здесь у меня ничего нет. Нам принесут из дома. Телефон находится в моей спальной.

Леон отрицательно покачал головой.

— Я пытался выяснить себе ваш план, доктор, — начал он, закуривая папиросу — Мне кажется, что эти огромные мешки, которые вы отправили сегодня на почту, имеют какое-то отношение к вашему открытию.

Узенькие глазки доктора Виглоу радостно вспыхнули. Он откинулся на спинку стула и вытянул ноги, как человек, приготовляющийся к приятному разговору.

— Я скажу вам, — начал он — течение нескольких месяцев я веду переписку с фермерами здесь и на континенте. Вы должны знать, что мое имя известно во всей Европе, — добавил он с той поразительной нескромностью, которую Леон и раньше имел случай наблюдать в нем — Пользуясь моим способом уничтожения филоксеры, удастся спасти виноградники от этого бича легче, чем с помощью какого бы то ни было другого средства.

Леон кивнул головой. Он знал, что доктор говорит правду.

— Как видите, мое слово имеет вес среди лиц, занимающихся агрикультурой. Мне приходилось беседовать с нашими глупыми　фермерами, все они восставали против уничтожения земляных червей; — произнеся это ненавистное слово, Виглоу содрогнулся: — Следовательно, мне приходится прибегнуть к хитрости. Теперь, когда я окончательно убедился в совершенстве своего препарата, мне остается только дать знать в почтовую контору. Все пакеты запечатаны и адресованы. Когда вы постучали ко мне, я как раз собирался дать распоряжение по телефону о немедленной рассылке пакетов.

— Кому они адресованы? — спросил Леон.

— Фермерам. Четырнадцати тысячам фермеров Англии и Европы. В каждый пакет вложены инструкции на английском, французском, немецком и испанском языках. Фермерам я говорю, что это новый способ удобрения, иначе боюсь, что они отнесутся с должным энтузиазмом к моему открытию.

— Что они будут делать, когда получат эти пакеты?