Вадим Белов - Мир приключений, 1918 № 03

Хиненъ утвердительно кивнулъ головой. Въ Аляскѣ не принято говорить съ малознакомыми людьми о такихъ интимныхъ дѣлахъ, какъ ихъ кровная вражда и месть.

— Двигаемся, — сказалъ Гаррису Биль.

Тинъ Кенъ занялъ свое мѣсто позади саней. Его маленькіе, черные, какъ бисерины, глаза весело поблескивали. Сдѣлавъ нѣсколько шаговъ онъ съ нѣкоторой опаской задалъ другу щекотливый вопросъ:

— На этотъ разъ ты ему не спустишь? Нѣтъ, Биль?

Хиненъ неопредѣленно покачалъ головой. Его маленькіе глаза еще сузились, превратились въ двѣ щелки между опухшими, покраснѣвшими отъ мороза вѣками. Его умъ занимали воспоминанія, и онъ разсѣянно отвѣтилъ:

— Не знаю.

— А я знаю; ты отплатишь ему за нашего бѣднягу Бена — съ волненіемъ заговорилъ Тинъ Кенъ. — Подумай, вдобавокъ еще этотъ Джорданъ вертится около дочери Дена Соусвика. Ты зналъ объ этомъ? Впрочемъ, что я! Разумѣется, зналъ. Ужъ, конечно, тотъ малый, что заходилъ къ намъ въ Фербэнксѣ, болгалъ объ арнакскихъ дѣлишкахъ. Теперь я отлично понимаю изъ-за чего мы тащимся такую даль. Ты его поймешь? Да?

Хиненъ молча шелкнулъ бичемъ.

— Не знаю, — мрачно повторилъ онъ, глядя, какъ псы-маламуты вытягиваются въ линію гуськомъ. Онъ слегка наклонился, быстро опередилъ собакъ и двинулся по направленію къ сѣверу, туда, гдѣ жилъ человѣкъ, котораго онъ мысленно поклялся убить при первой же встрѣчѣ съ нимъ.

Едва жители Арнака узнали о появленіи Хинена, они стали боязливо перешептываться, ожидая страшныхъ событій. Шумному Джордану въ его хижину на Кальтукскомъ ручьѣ эту вѣсть принесъ запыхавшійся рудокопъ, который, говоря, смотрѣлъ на него широко раскрытыми испуганными глазами.

Джорданъ получилъ прозвище «Шумный» именно за то, что онъ рѣдко говорилъ, еще рѣже кричалъ или пѣлъ. Это былъ высокій, худощавый, человѣкъ лѣтъ сорока, съ рѣзкими орлиными чертами лица, съ черными волосами и съ глубоко запавшими, темными большими глазами. У него были двѣ отличительныя черты: онъ не скупился на пули, зато неохотно тратилъ слова.

Онъ ничего не сказалъ рудокопу; когда же тотъ ушелъ, сталъ неторопливо, методически готовиться идти въ Арнакъ. Не мало времени онъ употребилъ на то, чтобы хорошенько спрятать подъ своей мѣховой «парка» револьверъ въ кобурѣ. Покончивъ съ этимъ дѣломъ, Джорданъ вынулъ изъ ящика своего письменнаго стола сафьяновый футляръ, а изъ него досталъ фотографическую карточку Елены Соусвикъ и долго всматривался въ красивыя черты этой привлекательной, бѣлокурой дѣвушки. Позволивъ себѣ непривычную роскошь — глубокій, сильный вздохъ, онъ спряталъ карточку на прежнее мѣсто и отправился въ Арнакъ.

Джорданъ не торопясь прошелъ сперва по одной, а потомъ по другой сторонѣ единственной улицы этого поселка. Онъ заходилъ въ каждый баръ, въ каждый шинокъ, въ каждый складъ и магазинъ; вообще, показался вездѣ, гдѣ обыкновенно появлялись новоприбывшіе, вмѣшивался и въ каждую толпу. Нѣкоторымъ встрѣчнымъ онъ сдержа но кланялся, не разговаривалъ же ни съ кѣмъ.

Никто изъ жителей Арнака не выказалъ ни малѣйшаго любопытства, но Джорданъ отлично видѣлъ, что внимательные взгляды отмѣчаютъ каждый его шагъ, каждое движеніе. Обойдя всѣ мѣста Арнака, гдѣ обычно бывали новоприбывшіе, онъ опять громко вздохнулъ и отправился обратно къ себѣ.

Короткій зимній день окончился; войдя въ свою темную комнату, Джорданъ зажегъ стоявшія на столѣ три свѣчи, повернулся къ плитѣ, чтобы начать приготовленія къ ужину, и уви дѣлъ направленный на него револьверъ. Несмотря на полную неожидан ность, ни одинъ мускулъ не дрогнулъ въ его лицѣ.

— Руки вверхъ! — коротко приказалъ ему Биль Хиненъ.

Джорданъ медленно поднялъ руки надъ своей головой, его тонкія губы презрительно искривились.

— Я считалъ васъ чистымъ человѣкомъ, — недобрымъ тономъ произнесъ онъ. — Я убилъ вашего компаньона въ честномъ поединкѣ, и вы это знаете. Онъ первый началъ… Боже ты мой, я всегда, съ самаго начала хотѣлъ свести съ вами счеты, Хиненъ. Узнавъ, что вы въ Арнакѣ, я отправился въ поселокъ и показался рѣшительно вездѣ. А вы? Вы тайкомъ пробрались ко мнѣ, вползли, какъ змѣя, и подстерегли меня въ темнотѣ. Не я хотѣлъ драться съ вашимъ компаньономъ, онъ пожелалъ этого. Да, да, всѣ эти годы я готовился къ встрѣчѣ съ вами и думалъ свести съ вами счеты такимъ же честнымъ путемъ, какъ съ тѣмъ. Ну, что же? Стрѣляйте. Я не боюсь. Я охотнѣе умру, чѣмъ стану такимъ, какъ вы, Биль Хиненъ.

— Вы ошибаетесь, — послышался спокойный отвѣтъ. — Намъ съ вами, Джорданъ, нужно поговорить, вотъ и все. Когда я найду, что мнѣ пора раздѣлаться съ вами, мы будемъ стрѣляться; и и моя пуля угодитъ въ васъ, или вы покончите со мной. Теперь же я пришелъ только, чтобы потолковать съ вами. Можете опустить руки. Дайте слово, что вы не выстрѣлите въ меня, и я повѣрю. Я знаю, вы чистый человѣкъ. Что же — идетъ?

— Идетъ, — кивнувъ головой, отвѣтилъ Джорданъ и, когда Хиненъ спряталъ револьверъ за пазуху своей мѣховой одежды, прибавилъ — о чемъ рѣчь?

— Объ Еленѣ Соусвикъ.

— Ну?

— Вы не можете жениться на ней.

— Не могу?

— Не можете; будь старый Денъ живъ, онъ не позволилъ бы вамъ бывать подлѣ нея. Онъ былъ моимъ близкимъ другомъ и теперь, когда его нѣтъ, я сдѣлаю то, что сдѣлалъ бы онъ.

Джорданъ подошелъ къ двери и открылъ ее.

— Разговоръ оконченъ, — холодно сказалъ онъ. — Прощайте. Можете безъ страха уйти изъ моей хижины. Я не стрѣляю людямъ въ спину. Завтра я буду въ поселкѣ и тогда, если хотите, мы съ вами сведемъ счеты на виду у всѣхъ.

— Я не уйду, — произнесъ Хиненъ. — Закройте дверь. Намъ нужно обсудить дѣло.

— Нечего обсуждать.

— Вы ее любите? — прямо спросилъ Биль.

Джорданъ поблѣднѣлъ, и все его тѣло вздрогнуло.

— Да, — хрипло отвѣтилъ онъ.

— Ложь! — бросилъ ему Биль.

Джорданъ захлопнулъ выходную дверь и невѣроятно быстрымъ движеніемъ выхватилъ револьверъ изъ кобуры, висѣвшей на его поясѣ.

— Довольно, — прерывающимся голосомъ проговорилъ онъ, и его пальцы задрожали надъ собачкой револьвера. — Я не убійца, но еще одно слово — и…

— Вы ея не любите, — продолжалъ Хиненъ, — вы играете ея чувствомъ, можетъ быть, если она захочетъ, женитесь на ней только потому, что боитесь остальныхъ. Въ Арнакѣ ее слишкомъ уважаютъ, не то вы…

Обыкновенно невозмутимый Джорданъ весь дрожалъ. Конецъ дула его револьвера медленно поднялся, какъ голова готовой укусить змѣи.

— Молчите, — попросилъ онъ. — Я не убійца, но вынести этого не могу.

— Вы не можете вынести правды? — спокойно продолжалъ Хиненъ. — Если бы вы ее любили, вы оставили бы ее въ покоѣ.

Джорданъ опустилъ револьверъ.

— Что вы хотите сказать? — съ удивленіемъ спросилъ онъ.

— Именно то, что сказалъ, — отвѣтилъ Биль. — Вы были чистымъ человѣкомъ, насколько можно быть чистымъ въ нашей здѣшней глуши; но этого недостаточно. Старый Денъ воспитывалъ свою дочь вдали отъ Арна ка. Она жила въ училищѣ. Онъ дѣлалъ это для того, чтобы отдалить ее отъ такихъ людей, какъ вы, или… онъ самъ. Денъ былъ одинъ изъ насъ, но не хотѣлъ, чтобы она вышла замужъ за кого-либо изъ здѣшнихъ малыхъ. Вы отлично владѣете ружьемъ, Джорданъ, вы умѣло и честно ьедете дѣла, и нуждайся я въ компаньонѣ для какого нибудь труднаго или опаснаго предпріятія, я не могъ бы пожелать лучшаго помощника, нежели вы. Но въ мужья Елены Соусвикъ вы не годитесь. Она выросла вдали отъ насъ и, какъ только ей удастся привести въ порядокъ дѣла отца, должна уѣхать. У насъ она не можетъ остаться; ей нужно жить тамъ, гдѣ она росла, и вы не помѣшаете ей вернуться въ ея среду.