Лиз Брасвелл - Однажды во сне. Другая история Авроры

Еще четыре вспышки. Еще четыре стража.

Пятый выстрел слегка подпалил край платья голубой феи, но она и глазом не моргнула, все продолжала свой медленный полет.

— Я заслуживаю уважения! — прошипела Малефисента.

— Да, ты все время это повторяешь, наслушались уже. А тебе не приходило в голову, что тебя не позвали просто потому, что боялись, как бы ты праздник всем не испортила? Не хочу сказать про тебя ничего плохого, но сама подумай…

С посоха Малефисенты сорвался невероятно мощный луч, фея вильнула в сторону, но от удара не ушла. По боку феи поползло фиолетовое пламя.

— Очень мило, — прохрипела она обожженными губами и неуклюже заковыляла к трону Малефисенты.

— Да умри ты уже наконец, мошка надоедливая! — выкрикнула колдунья.

Вместо того чтобы отбежать назад, голубая фея бросилась вперед, прямо к трону Малефисенты. Когда фею настиг смертельный всплеск пламени, она была слишком близко к колдунье, чтобы та сама смогла избежать последствий взрыва.

Малефисента дико взвизгнула, когда ее лицо облизали языки пламени, оставив на щеках черные подпалины. А голубая фея, прежде чем превратиться в пепел, успела еще подмигнуть на прощанье Авроре и Филиппу. Когда дым рассеялся, в воздухе остался мерцать слабенький голубой огонек. Малефисента вытерла лицо тыльной стороной ладони и с удивлением увидела на ней кровь. Свою кровь. Если злая колдунья и раньше выглядела неважно, то теперь на нее просто страшно было смотреть — вся в крови, в саже и светится пульсирующим зеленым светом.

— Не страшно, — с усилием прохрипела она. — Несколько минут, и я восстановлю свои силы. Стражи, приведите мне жертву.

Молчание.

— Стражи! — повторила Малефисента.

В живых к этому времени осталось всего двое демонов, но и они были настолько растеряны, что не могли двинуться с места. Все их соратники были стерты с лица земли, причем самой злой колдуньей.

— Конец игре, — усмехнулась Аврора.

— Не смейся раньше времени, — ответила Малефисента и поковыляла к принцессе, тяжело опираясь на свой посох. — Теперь твоя очередь, моя милая, и заступиться за тебя больше некому. Мальчишка не в счет.

Узники замерли и дрожали от страха, выступил вперед, встал между колдуньей и Авророй.

Но не к нему было приковано внимание принцессы.

Блуждающие огоньки — красный, голубой и зеленый — направились к ней по воздуху, проплыв перед самым носом Малефисенты. Колдунья даже не разозлилась, скорее лишь удивилась слегка, заметив их. Огоньки сначала плыли медленно, потом вдруг резко набрали скорость и горячими искрами врезались в тело Авроры.

— Роза! — воскликнул Филипп.

А принцесса вдруг начала смеяться.

Малефисента и бровью не повела, у нее, как у всякой рептилии (а дракон тоже рептилия, только очень большая), удивление выразилось в том, что она замерла, буквально приросла к своему месту.

А принцесса продолжала смеяться.

Не хихикала, не билась в истерике, как это бывает с людьми, которые сходят с ума. Просто смеялась — громко, свободно, во весь голос.

— Роза, — медленно повторил Филипп.

Воспоминания оставили ее. Сон о Терновом замке, детство в лесу — все исчезло, голова стала ясной, и Аврора чувствовала, что снова живет. Она чувствовала, что больше не спит, но бодрствует, что она находится здесь и сейчас, в крови кипело желание защитить свое королевство, своих подданных, Филиппа тоже, конечно. А самое главное, теперь принцесса точно знала, как ей это сделать.

— Я проявлю к тебе сочувствие, — осторожно сказала Малефисента, сбитая с толку тем, что происходит. — Ты умрешь, конечно, но быстро и безболезненно.

— Нет, — ответила Аврора. — Ошибаешься. Я не умру.

И она потянулась, широко и сладко, словно пробуждаясь после долгого сна.

Удерживавшие принцессу волшебные лозы отвалились разом, словно их и не было никогда, на щеках Авроры заиграл здоровый румянец.

— Ко мне вернулись мои истинные дары, — сказала она.

— Совершенно бесполезные дары, — сварливо заметила Малефисента. — Кому сдались изящество, умение петь и красота? И зачем они мертвой девочке?

— Нет, не эти дары. Их мне поднесли извне, феи. А это мои настоящие, природные дары. Ум. Сострадание. Храбрость. Те трое, которых ты убила, были, оказывается, вовсе не феи. Это были мои собственные природные качества. Просто раньше они были скрыты от меня, как и все в этом несчастном королевстве. Да и меня саму тоже все время прятали от мира — сначала в лесу, потом во сне.

— Храбрость? Ум? Я тебя умоляю, не смеши меня. Ты просто маленькая глупая принцесса, — презрительно поморщилась Малефисента.

Нахлынувший гнев был таким сильным, что Аврора не смогла бы сдержать его, даже если бы захотела.

Малефисенту сдуло внезапно налетевшим порывом ветра, и злая колдунья не упала на пол только потому, что ее отнесло прямо на трон. Сидевший на его подлокотнике ворон зашатался, пытаясь сохранить равновесие.

— Я. Не. Глупая. Маленькая. Принцесса, — отчеканила Аврора. — Я полноправная королева в этом государстве, я твой судья и палач, глупая маленькая колдунья.

Малефисента с трудом поднялась на ноги. Глаза ее сверкали.

— Да как ты смеешь…

— Молчать! Так и есть — ты глупая маленькая колдунья. Думаешь, что стала большой волшебницей? Так это тебе только кажется, потому что ты правишь во сне, а не наяву.

Пол вокруг трона Малефисенты внезапно вздыбился, наружу полезли камни. Они вытягивались в идеально прямые высокие столбы, скрежетали каменными боками, выстраиваясь вплотную друг к другу. Возникшая вокруг злой колдуньи стена напоминала зубы, готовые вцепиться и проглотить ее целиком.

Но это не стало концом Малефисенты. Аврора, если честно, даже не слишком удивилась, когда спустя несколько секунд каменная стена с грохотом разлетелась на куски. Дождем посыпались острые тяжелые осколки. Все, кто был в зале, в испуге закричали, съежились, но при этом ни один камень не полетел в сторону принцессы, ни один не задел ее.

Когда каменная пыль осела, показалась фигура Малефисенты. Колдунья стояла в нелепой напряженной позе, стиснув кулаки и ожидая следующей атаки. Единственным светлым пятном на ее покрытом копотью и пылью лице светились злобно оскаленные зубы.

По-прежнему стоявшая позади трона Лиана оставалась поразительно спокойной, оставалась на прежнем месте и лениво стряхивала со своего платья пыль.

— Наглое отродье! — прошипела Малефисента.

— А как с тобой по-другому, мерзавка, — ровным тоном ответила Аврора. — И не забывай, что это мой мир, мой сон. Не твой.

— Но у меня все еще есть твоя кровь, вот она! И ты напрасно думаешь, что этот мир — твой. Он мой, и он в моих руках!