Михаил Бурлаков - Москва-21

Я провожу еще пару минут в неравной беседе о высоком с двумя верзилами. Теряя все аргументы «за», я понимаю, что все было напрасно, и война проиграна.

О, а вот и все, – замечает один из них глядя куда-то за меня.

Я оборачиваюсь. Оказывается, кто-то все-таки принес девчонке вещи, но ее почти сразу затаскивают в только что подъехавший Hammer и увозят заниматься, как я полагаю, не совсем потребными вещами.

Тут мне становится как-то уже совсем грустно, все это выливается на меня. Я отписываюсь Никите о том, что познакомился с кем-то и уже уехал, прыгаю в ближайшее такси, называю свой адрес, и улепетываю подальше от этой обители зла.

Только в автомобиле я понимаю, насколько сильно я нализался. Меня прямо-таки укачивает. Мне везет с водителем, который за всю дорогу не роняет ни единого слова – таксист моей мечты. Я откидываю спинку сиденья назад, и в забытие смотрю на город.

Я думаю обо всем, что со мной произошло сегодня. Думаю про пары, потом про эту полуголую девку, так нагло отвергнувшую меня, затем думаю про Никиту и его спортивные диеты, вспоминаю Ладу, морщась при этом. Дальше переключаюсь на Стаса с Лерой, и не понимая каким образом у них получается быть вместе, вспоминаю эту разнузданную любительницу степа на барной стойке. Где же она сейчас? Что с ней творится? Нет, пожалуй, я не хочу этого знать.

«Да уж, слишком много голых девиц из расчета на один трудодень» думаю я про себя и растираю руками лицо.

«Сегодня весь день, а точнее всю ночь происходил какой-то абсолютно загадочный и неподвластный рациональному объяснению пиздец. И я был главным героем всей этой эпопеи. Как я вообще дошел до этого? Что происходит с моей жизнью?» говорю я себе, а из колонок Клаус Майне мягким тенором тянет свой вечный хит про ветер перемен:

«I follow the Moskva

Down to Gorky Park listening to the wind of change

An August summer night,

Soldiers passing by listening to the wind of change»

Я приоткрываю окно и меня потихоньку начинает убаюкивать колыбель утренней Москвы – такой спокойной, такой тихой, такой не дающей ответы ни на один из моих вопросов.

Я в который раз сижу на одной из пар по «управлению» чем-то, переписываюсь вялой рукой с некой Настей Мельниковой с другого факультета. Нами обсуждается глубина романтизма в поэзии Шекспира, вместе с ним речь идет о том, какой мелодраматичный кинчик сейчас на больших экранах, и стоит ли его смотреть.

Попутно я с повышенным интересом листаю новости в ленте, где встречается море разных демотиваторов, жизнеутверждающих цитаточек из классической литературы, по ошибке приписываемых известным медийным личностям и эротических фотографий с обнаженными женскими фигурами в интересных позах. Также встречаются новости о том, как внеочередная киноикона разводится с какой-нибудь звездой музыкальной индустрии со всеми вытекающими из этой истории скандалами. Иными словами, выражаясь языком предмета, интерес к которому мы всей группой так натурально пытаемся изобразить на текущей лекции, учебный день проходит с максимальным коэффициентом полезности.

Открывая сообщения, вижу, что Настя предлагает сегодня после пар встретиться на Чистых. Я, с любопытством улыбаясь, не могу припомнить ни одного раза, чтобы девушка предложила что-нибудь первой. Хотя наверняка это резонно, потому что мы уже довольно давно общаемся, пересекаемся по роду деятельности, посещаем одни и те же мероприятия, каким-то образом умудряемся очутиться в одном и том же месте, при этом совершенно случайным образом.

И сколько бы это не происходило, у меня с самой первой встречи появляется какой-то неподдельный интерес к ней. Что-то сродни платоническому чувству, только без чрезмерной протечки чердака и с присутствием в наших диалогах чего-то возвышенного, духовного. Это заставляет меня порой думать о ней и набирать ей периодически энное количество символов, за которыми я пытаюсь спрятать что-то хорошее в себе, и мне кажется, что с ней у меня это выходит.

«Ок, я в теме» отписываюсь я, досиживаю пару, а затем с не совсем чистой совестью покидаю стены образовательного заведения направляя свои стопы в сторону метро.

* * *

На подъезде к станции я не замечаю ничего необычного. Толпы людей снуют туда-сюда в попытках успеть заскочить в вагон поезда в последний момент в надежде сэкономить пару минут. Единственное, что дает мне возможность провести маломальскую градацию между ними, это их намерения и, как следствие, стиль их поведения. По этому признаку в метро все делятся на 2 типа.

Первые – это замученные городской суетой трудяги, которые как зомби качаются в вагоне на работу и с работы уткнув свой взгляд в одну точку, готовые маму родную продать за сидячее место, даже если выходить им нужно на следующей станции. Эти индивиды всегда вызывают у меня смешанное чувство сострадания к ним за их предрешенный финал и безразличие за этот не вполне осмысленный выбор. Причем степень боязни потерять эту самую работу прослеживается по аккуратности внешнего вида.

Вторые – это совершенно иная каста прогрессивной пролетарской молодежи от пятнадцати до тридцати пяти лет. Они не выпускают из рук продукцию фирмы Apple, всегда имеют на своих лицах выражение абсолютной занятости и важности, а на себе хотя бы один атрибут, говорящий об их принадлежности к современной попсовой культуре. Это могут быть белые кроссовочки Nike, до неприличия зауженные джинсики Calvin Clein, модная пидарковатая кофточка Zara с заворачивающимся воротником, шарфик, или какая-нибудь свисающая шапка-гондонка от еще одного пресловутого бренда. При этом они все страдают от перманентно неутолимого недотраха. Девочки либо строят из себя явных недотрог и боятся посмотреть куда-нибудь кроме монитора своего Iphone’a, купленного в кредит или за папины деньги, либо активно и на показ разыгрывают спектакли в компании себе подобных, совершая изящные движения, бесконечно делано улыбаясь, болтая о всякой несусветице и стараясь побудить к себе интерес, причем далеко не ментальный. Парни же, тождественно своим инополым соратницам, либо стараются прогнать мысли об основном инстинкте, впадая в полное оцепенение от боязни прожечь дыру на джинсах в области паха и избегая любого контакта с противоположным полом кроме аккуратно-зрительного, либо же строят из себя самцов типа альфа и с деланным хлебалом оказывают невербальные знаки внимания любой, кто обратит свой взор на оного. В воздухе, особенно в теплое время года, пахнет сексом так, что штаны намокают просто от дуновения ветерка.