Василий Стенькин - В осажденном городе

В сумерках Буланов и Егорушкин выехали на большую дорогу, укрыли в лесопосадке лошадей и повозки, стали ждать.

Вскоре показались Рыженков и Белов, они шли рядом с возами, спокойно беседовали между собою. Когда приблизились к месту засады, Егорушкин вышел на дорогу и, не говоря ни слова, три раза выстрелил в Рыженкова, передал обрез Буланову, чтобы тот убил Белова. Сам же достал из-под кошмы топор и несколько раз ударил мертвых уже Рыженкова и Белова. Трупы перенесли в лес и засыпали прошлогодними листьями и ветками.

Мешки с рожью и картофелем перегрузили на свои телеги, забрали у убитых документы, деньги, сняли чуйки; чужих лошадей повернули в сторону села.

На суде Егорушкин и Буланов, чтобы смягчить свою вину, говорили, что совершили преступление «по своей темноте и несознательности», что их вынудил на это «нестерпимый голод». Суд решительно отверг беспочвенные объяснения подсудимых и приговорил их к расстрелу. Но это случилось двумя месяцами позже.

А в тот вечер, когда возвратились из Кувак-Никольского в Нижний Ломов, Василий пригласил Земскова к себе: ему тогда очень хотелось поговорить с Сергеем Степановичем, проверить порою возникавшие у него сомнения, найти ответы на вопросы, которые выдвигали события тех трудных лет.

— Вот моя келья, тут я и живу, — сказал Прошин, вводя гостя в свою комнату.

— Ну что, отличная келья, для одного человека вполне подходящая, а для двоих — еще лучше, — пошутил Земсков, оглядывая жилье. — Не собираешься жениться-то?

— Есть такая задумка, — признался Василий.

— Выбрал, конечно, самую красивую в уезде девушку?

— Любимая девушка всегда лучше всех, — сказал Прошин, продолжая возиться с примусом.

Он вскипятил чайник, достал засохшую горбушку хлеба, вяленую рыбу и кулек с сахаром — все свои продовольственные запасы.

За ужином Земсков вспомнил об Аустрине, о поездке с ним в Москву.

— Дзержинского видели? — спросил Прошин.

— Не только Дзержинского, но и товарища Ленина видел.

— Расскажите, Сергей Степанович, — попросил Василий, глаза его засветились радостным блеском.

— Ну, слушай. Это было в ноябре восемнадцатого, — Земсков отодвинул тарелку, вытер платком руки. — Я и Рудольф Иванович были участниками Всероссийского совещания чрезвычайных комиссий. Пригласили нас в клуб ВЧК на митинг-концерт, посвященный первой годовщине революции. Сидели мы примерно в двадцатом ряду. Вдруг гром аплодисментов расколол напряженно-торжественную тишину. Я не сразу сообразил, что случилось. На сцену вышли Ленин, Дзержинский, руководящие работники ВЧК.

«Ленин!» — прокричал Аустрин мне в ухо, и я стал разглядывать Владимира Ильича. Он был худой и бледный, прошло чуть больше двух месяцев после злодейского покушения на него.

— Он выступал? О чем говорил? — нетерпеливо спрашивал Василий.

— Да, Ильич выступал: он говорил о роли чрезвычайных комиссий, о контрреволюционных и обывательских нападках на них, о задачах. — Земсков закурил, помолчал, словно испытывая терпение Прошина, и продолжал:

— От чекистов требуется решительность, быстрота и верность, говорил Владимир Ильич…

— А Феликс Эдмундович выступал? — нетерпеливо спросил Василий.

— На этом вечере нет, а на совещании выступал.

— А он о чем говорил?

— О задачах чекистов, о бережном отношении к тем, кого они лишают свободы…

— К врагам, что ли? — спросил Прошин с недоумением.

— Именно к врагам! Вот послушай, как говорил товарищ Дзержинский. — Земсков разжег погасшую папиросу. — К арестуемым надо относиться гораздо вежливее, чем к близкому человеку, потому что лишенный свободы не может защищаться и он в нашей власти…

— Да, да! — только и мог сказать Василий: так неожиданны были для него слова Дзержинского.

— Жизнь подтверждает верность этих слов, — сказал Земсков. — Был такой случай: поступили заявления на хозяина керосиновой лавки Бочкина, или Кадушкина, что он ведет контрреволюционную агитацию. Формально его можно было арестовать и судить. Я доложил материалы члену коллегии губчека товарищу Егорову Ивану Егоровичу. Он посоветовал поговорить с керосинщиком. Я удивился, как ты сейчас. Что же оказалось? Бочкин — безграмотный, аполитичный человек, как попугай, повторяющий чужие слова.

— И чем кончилось это дело?

— Чем? Мы вызвали того Бочкина, разъяснили ему заблуждения и предупредили, что он может быть привлечен к ответственности за такие разговоры… По тем временам это была принципиально новая мера — ведь нашей революции не было и года, бушевал белый террор.

Василий внимательно слушал, переспрашивал — для него это были не просто откровения опытного товарища, но и наука на будущее.

Назавтра, ознакомившись со всеми материалами по банде Недосекина, Сергей Степанович помог определить основные мероприятия по делу и хотел принять личное участие в их проведении.

Но неожиданный телефонный звонок нарушил его планы. Земскову передали, что его срочно вызывают в Москву.

Это была последняя встреча Прошина и Земскова, их дороги разошлись на долгие годы.

Во вторник, 6 июня, в уездной газете появилось новое сообщение о подлых делах бандитов. Статья называлась «Зверское убийство».

«Тридцатого мая, — говорилось в ней, — состоялись похороны зверски убитого бандитами председателя Верхне-Ломовского волисполкома Алексеева Ф. П.

Ночью, подкравшись, как звери в лесу, бандиты пролезли на двор, тихо открыли двери и, застав сонного товарища Алексеева, бесстыдно, подло убили его. Пуля попала в верхнюю губу, пробила череп.

На кладбище были все граждане В. Ломова и окрестных деревень. Они пришли отдать последний долг, проститься с Алексеевым. Верхний Ломов потерял лучшего председателя волисполкома, всегда смелого, умного, разбирающегося в делах человека».

Газета с некоторым опозданием сообщила о похоронах; убийство было совершено 28 мая. Получив весть об убийстве председателя волисполкома, в Верхний Ломов на рассвете выехали Прошин, Тарасов, группа чекистов и рядовых сотрудников милиции.

В городе нашлись очевидцы, которые рассказали, что бандиты — их было четверо — после совершения убийства Алексеева ушли в сторону деревни Русская Муромка.

Прошин и Тарасов, рассредоточив группу, прочесали лесной массив, мало надеясь на успешный исход операции: бандиты обычно укрывались либо в густых лесах и оврагах, либо в небольших населенных пунктах, где имели пособников.

Под вечер чекисты случайно наткнулись на двух вооруженных мужчин, которые при задержании даже не успели оказать сопротивление, столь неожиданной для них была встреча на лесной тропе. Они бросили обрезы и подняли руки.