Иштван Декан - Пути-дороги

Так прямо из тюрьмы на фронт попали многие товарищи из Трансильвании: Ференц Хидвеги, Янош Сабо Ёс, Йожеф Костелич, Йожеф Фабри и Рудольф Надь. Правда, в школе оказалось и несколько новичков, например: Мартон Сёни, летчик-лейтенант из Будапешта, один из первых попавших в плен венгров, Шандор Ковач Ихас, бедняк крестьянин из области Зала, и я сам. Все мы познакомились в лагере с рабочим движением, познакомившись, постепенно из стихийных бунтарей превратились в сознательных антифашистов.

На первый курс школы записалось и несколько офицеров, попавших в армию из запаса, и среди них лейтенант Лайош Шольт, до армии работавший учителем, и доктор Арманд Кульханек.

Эржебет Андич ежедневно приезжала к нам из Москвы и подолгу беседовала отдельно с каждым кандидатом в слушатели.

Вскоре дошла очередь и до меня. Разговор с Андич произвел на меня большое впечатление. До сих пор нам приходилось встречаться только с мужчинами из числа венгерских политических эмигрантов. Каково же было наше изумление, когда мы узнали, что эта на редкость скромная женщина, говорящая так тихо и спокойно, тоже революционерка! Некоторые из наших товарищей знали кое-что о жизни Эржебет Андич и потому относились к ней с большим уважением. Побеседовав со мной, Андич сказала, что если я хочу учиться, то она будет рекомендовать меня в школу.

Все это время я никак не мог забыть комиссара, с которым встретился на Дону почти год назад и который тогда сказал мне, что я попаду в лагерь, где смогу пойти в школу учиться. И вот предсказание комиссара сбывается! Я начал смутно представлять себе связь его тогдашних слов с тем, что мне было предложено сейчас. С радостным нетерпением я ожидал начала занятий.

В конце мая нас перевели в другой лагерь, который находился тоже в Красногорске, недалеко от прежнего. Вернее говоря, это был уже не лагерь, а сама школа, располагавшаяся в нескольких зданиях, в которых помимо венгерской группы были еще немецкая, австрийская, югославская, румынская и итальянская секции.

Недели две единственной преподавательницей в нашей группе была Эржебет Андич. А потом однажды в аудиторию вошел худой лысый мужчина небольшого роста и сел рядом с Андич, которая как раз читала нам лекцию. Мы с любопытством уставились на мужчину, а он закурил «Казбек», но папироса почему-то все время гасла у него, и ему приходилось раскуривать ее несколько раз. Он молча рассматривал нас умными живыми глазами.

После окончания лекции начались выступления. И здесь наш незнакомец впервые заговорил. В голосе его звучала легкая дружеская ирония. Он буквально очаровал нас всех своей логикой и глубиной знаний. Затем он представился нам, назвав себя Ласло Рудашем. Он был назначен руководителем венгерской группы и одновременно читал нам лекции по политической экономии, марксистской философии, диалектическому и историческому материализму. Эржебет Андич преподавала нам историю, куда входила история Венгрии, история Советского Союза и история ВКП(б).

Общие или обзорные лекции в антифашистской школе читались всему курсу, затем шло самостоятельное изучение рекомендованной литературы, а для семинарских занятий нас разделили на две группы. Помимо учебного материала Эржебет Андич находила время и возможности, чтобы знакомить нас с венгерской и советской литературой. Андич хорошо знала венгерскую литературу и не упускала случая, чтобы на своих занятиях не прочесть нам какое-нибудь стихотворение или отрывок из прозы. Особенно нам нравилась поэзия Эндре Ади и Аттилы Йожефа, и не только революционные стихи, но и любовные. Особой популярностью пользовались среди нас стихи Аттилы Йожефа, посвященные матери, и из цикла «К Флоре».

Многие товарищи из числа ветеранов рабочего движения еще раньше были знакомы с поэзией Эндре Ади и Аттилы Йожефа, а Иштван Кошша даже лично был знаком с Йожефом. Будапештские товарищи Карой Прат, Шандор Диамант, Иштван Ковач и другие-часто декламировали стихи Аттилы Йожефа. Оно и не удивительно, потому что произведения этого революционного поэта они хорошо знали, читали и даже пели на различных вечерах, встречах, прогулках у себя на родине.

Помимо регулярных лекций и семинаров нас ежедневно знакомили с положением на фронтах, а также с событиями политической, экономической и культурной жизни. Жаль только, что тогда на венгерский язык было переведено еще очень мало книг русских писателей.

Кое-какие известия о Венгрии доходили до нас. Разумеется, главным источником была газета венгерских военнопленных «Игаз со». На венгерском языке мы читали произведения Шандора Бергея, Белы Иллеша, Дюлы Хая, а также несколько актуальных брошюр русских авторов, например, две брошюры Ильи Эренбурга «Немец» и «Что такое колхоз?». Какова же была наша радость, когда однажды Ласло Рудаш сказал нам, что мы можем купить себе изданные на венгерском языке книги Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина!

Здесь я должен сказать, что, учась в антифашистской школе, мы получали ежемесячно рублей шестнадцать денег и по десять папирос на день. Возможно, это делалось по какому-нибудь соглашению. Дело в том, что СССР присоединился к Женевской конвенции о военнопленных и строго выполнял все ее требования. Поскольку кроме Советского Союза эту конвенцию подписали капиталистические государства, то они, разумеется, обеспечили большинство привилегий пленным офицерам. По-видимому, нас причисляли к офицерскому составу, и потому выдавали даже деньги.

Книги в Советском Союзе стоили очень дешево: за шесть-семь рублей можно было приобрести до десятка книг, так что у всех нас появились собственные книги.

Руководителем антифашистской школы был опытный марксист Николай Янзен, не только прекрасный преподаватель, но и замечательный воспитатель. В партшколе царил дух истинного интернационализма. Каждая национальная группа слушателей школы время от времени устраивала свои музыкальные вечера, на которые всегда приглашались все желающие. Таким образом, дух соревнования помогал нам не только учиться, но и культурно отдыхать.

Учить приходилось очень много, так что к семинарам усиленно готовились и новички, и ветераны рабочего движения. Ласло Рудаш жил на территории школы, а в Москву ездил только по субботам. Все новички впитывали в себя преподаваемый материал, как губка впитывает воду. Каждый день обогащал нас каким-нибудь открытием, и это придавало нам силы. По вечерам мы часто спорили друг с другом по различным вопросам философии, и иногда споры наши затягивались далеко за полночь.

Более того, мы, новички, настолько осмелели, что наши голоса стали раздаваться и на семинарах. Частенько мы вступали в горячие дискуссии со старшими товарищами, которые хотя и познакомились с теорией марксизма раньше нас, еще на родине, однако ясности по некоторым вопросам не имели, так как там не Ласло Рудаш открывал им истину. Особенно сильные дискуссии велись между сторонниками марксистского и социал-демократического мировоззрения.