Анастасия Кашен-Баженова - История миров: Блуждающие огни (СИ)

Наконец, Дракон сказал:

— Я снимаю карантин.

Майкл мысленно присвистнул, Локарис пошел на такие уступки из-за девчонки. Вот это загадка!

— Поработаем, — сказал он, туша сигарету. Лениво подошел к столу и склонился над девушкой. — В левый желудочек вошло. Обращение спасло ее, перекрыв кровотечение новыми мышцами.

Министр стянул с рук перчатки, скинул плащ. Засунув концы длинных волос за ворот камзола и засучив рукава выше локтей, он подтянул ближе чемодан с инструментами.

— Постарайся справиться, — откупорив новую баночку с зельем, Локарис обновил воду в миске, подал лучшему в этом мире хирургу.

Майкл уже не обращал на него внимания. Он тщательно омыл руки, скользнул пальцами музыканта по зачарованным скальпелям и инструментам. Потом, в тот момент, когда Дракон отвернулся, он без всякой надобности для операции повернул голову девушки на себя. Под оттаявшими ресницами только чуть виднелась замутненная зелень глаз, но министру хотелось думать, что она сможет видеть, как он будет оперировать.

— Приступим, детка, — шепнул Майкл, облизывая губы.

Он весь погрузился в работу. Иногда он прикрывал глаза. Не тогда, когда резал, а лишь пролетая точной рукой над набором инструментов, но эти мгновения приносили не меньше удовольствия, чем острый металл, рассекающий плоть. Музыка, своя особенная, недоступная никому другому, лилась, взлетала и падала в голове Майкла, набухала глубоким мотивом, погружая в транс.

— О, никто не будет глубже, чем я. Никогда… — приговаривал он, обращаясь к бледным векам, к белой полоске влажных зубов. Ему казалось, что губы девушки раскрылись больше, что она не одной ногой за Той гранью, а что здесь. Что, наоборот, так близко к нему, как только можно, ведь под его пальцами билось ее сердце.

Ядовитый, теплый от впитанной жизни болт лег на стол. Майкл услышал, как облегченно вздохнул лекарь, как полилась его исцеляющая сила и как закипает в нем самом волна ревности. Теперь их стало трое. Даже четверо, потому что даже в самом глубоком трансе, даже в другом мире, всю жизнь он ощущал за спиной тень Дракона.

— Расскажешь, где она успела отхватить себе лапы и хвост? — скучающе спросил Майкл. Пьянящая музыка в голове стихла, теперь было слишком много слушателей для мелодии чудом спасенной жизни. — За что люблю наш мир, так за то, что с пятком зелий можно оперировать хоть на помойке ржавой вилкой — развязывает руки.

— Лапы и хвост… — Локарис подошел к столу, отвел с шеи Айн волосы, и Майкл увидел небольшую черную руну. — Это знак, которым Золанка метила жриц, способных обращаться.

— Золанка? Вот это неожиданно, — Майкл и вправду удивился. Когда он первый раз увидел Айн, подумал, что судьба еще сведет их вместе. Что-то было в неприметной на первый взгляд девушке, какая-то необъяснимая избранность. — Иден, дальше я сам, спасибо, — сказал он целителю.

— Мой император, господин Микаэль, — Иден поклонился и, не задерживаясь на то, что бы омыть руки, покинул шатер, понимая, что дальнейший разговор правителя и министра не для его ушей.

— Ее с месяц мучили кошмары. Я думал, что один из дохлых божков кинулся на беззащитный разум. Потом посмотрел ее сон и увидел знакомых персонажей, — Локарис, перестав наблюдать за тем, как Майкл сшивает рану, закурил. — Во сне Золанка раз из раза приносила ее кровь в жертву, потом травила ее. Можешь посмотреть на ее руки — немало порезов, так что наяву она продолжала терять кровь. У меня не было времени, чтобы устроить следствие, понять, что за ритуал они использовали.

Майкл не поленился, посмотрел на тонкие пальцы девушки. Они не спешили приобретать цвет, полагающийся живому человеку, а ранки от порезов потемнели. Он перевел взгляд на Дракона, ухмыляясь, спросил:

— Не было времени? Пожалуй, ты просто давал беде набрать силу. Ведь не интересно душить загадку в самом ее начале. А, Локарис?

— Перед отъездом я призвал Золанку, — император как обычно проигнорировал провокационный вопрос. — Я узнал, что душу Золанки прибрал Адрамелех и извратил ее память. Она не может получить покой, пока Темный бог не завершит партию. Увы, партия касается меня, и у него ничего не выйдет. А так, они, не торопясь, привязали Айн к себе до той степени, что та позволила им обратить ее во сне.

— Что ж, лапы и хвост ты объяснил. Зачем я возвращаю к жизни ту, что теперь на стороне Адрамелеха, тоже понятно, — Майкл не перестал накладывать швы. — Но Адрамелех быстро делает свое дело. Каким будет его следующий шаг? Не проще ли избавиться от нее? Пускай составит Золанке компанию.

— Да, две мертвые женщины в услужении Адрамелеха, гуляющие по снам, мне будут кстати, — затушив сигарету, Локарис бросил окурок в один из треножников, ночами согревающих шатер. Видя, что Майкл почти завершил операцию, он сам взял небольшую медную миску, вылил в нее воды, добавил чуть травяного отвара и подал министру.

— Конечно, девка, которая в любой момент может стать причиной твоего скорого визита за Ту грань — это интересно! — Майкл обмыл руки, высушил ладони полотенцем, а Локарис сменил воду и стер кровь с груди девушки.

Майкл подумал, что снова ходит по краю пропасти, снова говорит лишнее. Он собрал инструменты и добавил:

— Пусть Иден еще немного поворожит, нужно избежать переохлаждения.

— Да. Встретишь моего слугу, скажи, чтобы ей организовали место в моем шатре. Нельзя оставлять зверя без присмотра.

— Да, мой император, — министр улыбнулся. Накрытая одеялом девушка уже не интересовала его, пока ему хватило, но вот болт, так и не обмытый, он взял себе.

Айн. Пограничные земли.

Лагерь имперских войск.

Я плакала. Теплая влага скользила по щекам, убегала к вискам. Еще не открыла глаза и не знала, плачу во сне или уже наяву. Я не хотела их открывать, только надеялась, что ни Рабике, ни Мэл не застанут меня за этим.

Потом вспомнила, что девушки на выходных, и я в комнате одна. Удивилась, как громко стрекочут кузнечики, никогда еще их не было так слышно в открытое окно. Потом к стрекоту прибавилось тихое потрескивание, новый, не домашний, запах — костров, природы, горячих хвойных углей.

Вздохнула глубже нагретый воздух, и резкая боль пронзила грудь. Я подавила стон и задержала дыхание. Появились новые звуки. Кто-то ходил поблизости, и под его ногами поскрипывала мерзлая трава. От него пахло порохом, табаком и сеном. Потом я услышала и других людей и их нестройные разговоры, где-то похрапывали лошади, трещали костры. Меня будто ничего не отделяло от них, лишь какая-то тонкая завеса.

Я открыла глаза. Надо мной нависал темный матерчатый потолок, его держали деревянные распорки и шнуры. Осторожно, боясь разбудить боль в груди, я повернула голову: такие же матерчатые стены, небольшой закуток будто бы походного шатра. У узкой кровати, на которой я лежу, хвойный жар маленькой печки с углями.