Владимир Козлов - Кофе от баронессы Кюцберг

– Всё я понял, не дурак, – сказал Колчак, – но только не пойму одного, если он такой кучерявый и при бабках, зачем он дал увезти себя на худшую зону?

– Это для тебя зона будет хуже, а у него вернее всего там ментовские подвязки есть, вот разнарядка на него и пришла. Ты, запомни только одно. Если он блатовать будет, я тебе в альбом открытку сунул с зашифрованной ксивой. Засветишь её при необходимости. Нельзя козлоте давать хвост поднимать. А если он смирно будет себя вести, – забудь про открытку. Он на свободе нам сгодится.

– Дядя Сева откровенно тебе скажу, у меня заочно уже злость и неприязнь подкрадывается к этому Фуре и его Лабе.

– Вот этого не надо. Во всём нужно хладнокровие и трезвый ум, – осадил Вовку Сева, – и ещё одно. Помни новоё место, новые люди. Не старайся с первого дня вскакивать на седло. Можно упасть и не подняться. Осмотрись, как следует, но на этапе держись так, как жил на зоне, чтобы твой авторитет вместе с тобой пришёл в новый лагерь. Знаешь, как бывает, новая колония, новые порядки. Хотя я уверен, что загрубить никто не посмеет против тебя. Молва сразу по зоне разнесётся, что мой кент заехал в лагерь и ты уже не тот мальчик с длинными ресницами, каким был раньше. Они кстати у тебя короткие стали и больше не загибаются, как у куклы. Ещё не забывай, на эту зону в основном отправляют тех, кому скоро на свободу идти. Возможно, там беспредел гуляет. Если даже в невмоготу придётся, всё равно свой крутой нрав не показывай. Паскуд не трогай. Они сами себя накажут. За них страдать позорно и грешно таким орлам, как мы с тобой, – дал последствие напутствие Вовке Сева. После чего крепко обнял Колчака и подтолкнул к дверям вахты.

До темноты их продержали на вахте. К поезду подвезли только глухой ночью на двух воронках. Посадку производили по очерёдности личных дел, находившие у начальника конвоя. Чью фамилию он выкрикивал, тот без промедления должен забегать в вагон, где его помещали в зарешёченный отсек. Если чуть замешкаешься, то обязательно получишь дубинкой по телу или по голове. Поэтому погрузка происходила в ускоренном темпе. Колчак зашёл в вагон без промедления, не испробовав на себе ударов дубинок. Ему везло в этом отношении. Он был спортивен и на конвой раздражающе не действовал. Отсек купе куда его поместили, был уже полон. Ему уступили место у окна. Когда он присмотрелся с темноты, то увидал, что напротив его сидит Фура. Он снял с себя ботинки и носки, и водрузил свои ноги, на полку Колчака. Перед самым лицом Вовки оказались две голые ступни, от которых исходил неприятный запах.

Колчак тактично показал Фуре глазами, что бы он убрал свои ноги, но тот, как – бы не понимая, нагло и надменно смотрел Колчаку в лицо:

– Фура убери ноги, ты, что хочешь задушить меня своим галантерейным ароматом, – спокойным тоном попросил его Колчак.

…Фура не догадывался, что спрятано под этим спокойным тоном и продолжал делать вид непонятливого пассажира. Хотя он отлично знал, как расправился Колчак с его друзьями.

– Если не уберёшь сейчас, предупреждать больше не буду, запихаю тебе в пасть твои смердящие носки, и поломаю пальцы на ногах, – зло, сверкнув глазами, вторично предупредил Фуру Колчак.

Тот хотел ему, что – то возразить, но Колчак упреждающе привстал со своего места, после чего Фура резко отдёрнул свои ноги:

– Колчак, ты чего перья, как павлин распускаешь? Тебе здесь не зона. Это ты там ходил королём, потому – что отмазка за тобой была. А здесь дорога, тут может всякое произойти. А командовать мной, ты ещё молод. Нечего строить из себя интеллигентного вора. Ты идёшь на другую зону и неизвестно, как тебя встретят там и понты не надо разводить, словно ты четвертак отмотал. Я сижу больше тебя и веду себя прилежней, хотя среди моих знакомых немало мастистых авторитетов.

Фура неожиданно замолчал, посмотрев на верхние полки, откуда на него смотрели любопытствующие глаза попутчиков.

– Продолжай, продолжай, я внимательно тебя слушаю, или адаптер сломался? – завёл вновь Фуру Колчак.

– Это, кто адаптер? Я? – возмутился Фура, – я за этот парафин с тебя спрошу. Со мной такие номера не проканают. Понял салабон.

– Ребята прекратите вы ругаться? – успокаивал одноухий Чечет, – парень из Рязани. – Давайте я лучше пересяду, и поедем мирно ладком. – Но было поздно.

Железный кулак Колчака молниеносно уложил прямым ударом в челюсть борзого Фуру. Того откинуло к стенке. Он обоими руками закрыл лицо, не делая попыток противостоять Колчаку. Но Колчак никогда не ограничивался одним ударом. Нутро его кипело. Остановить его было уже тяжело. Тяжёлые, словно булава кулаки, беспощадно и ожесточённо, ходили по разным частям тела Фуры. Фура закрывал только лицо и нечленораздельно мычал.

Колчак вытащил из его ботинка несвежий носок. Затем оседлал его верхом, словно это был необъезженный конь.

Никто из зеков не встревал в этот конфликт, а Колчак между тем, оторвал от сального лица ослабившие руки Фуры, одной рукой сжал его скулы, отчего тот открыл рот и взвыл на весь состав. В этот момент носкам Фуры, Колчак нашёл другое предназначение. На данный момент это был кляп, который заглушил дикий вой Фуры. И последним ударом в лоб он окончательно успокоил Фуру.

Машинально Колчак бросил взгляд на карман Фуры, откуда торчала пачка сигарет «Мальборо». Он двумя пальцами извлёк её из кармана. Достав сигарету, хладнокровно прикурил и бросил пачку на тело наглого оппонента. Монотонный стук вагонных колёс словно сурдина, вставленная в медный духовой инструмент, помогал частично заглушить мычание Фуры. Чечет и ещё двое парней вскочили со своих мест и, закрыв телами решётчатое заграждение, кричали в унисон, чтобы как – то прикрыть возню и вой Фуры.

– Конвой кипятку давай, чаю хотим?

– Успеете. Только отъехали, а им чаю подавай. Сейчас вскипятим и напоим всех, – орал громко начальник конвоя, чтобы слышал весь вагон.

Вся процедура укрощения Фуры заняла несколько секунд.

– Нехило ты умолотил этого мордоворота, – раздался голос

сверху. – Я бы сам ему с удовольствием врезал, только за то, что он кореш Кота.

– Хватит с него. Ограничимся тем, что он получил, – и Колчак рывком выдернул носок изо рта Фуры, от чего он вскрикнул и очнулся.

– Шандец видно челюсти, – сделал медицинское заключение Чечет.

– Сам виноват, он первым начал за буйки заплывать, теперь пайку свою пускай через марлю хавает, – вновь раздался голос сверху.

Голос этот до удивления Колчаку показался знакомым:

– Спускайся вниз, что ты динамик свой включаешь вверху, что – то голос мне твой знакомый? – сказал Колчак.

Сверху слез с блестящей лысиной мужик. Это был Гоша со шпального завода, с которым Колчак сидел в КПЗ.