Анна Замосковная - Принцесса для императора

Стараюсь не думать о Мун. Не нравится мне, что она видела меня с женщинами, аж мороз по коже, как это не по душе.

И её слёзы, её внезапное появление. Не случилось ли чего?

Провожу по растрепавшимся волосам, вздыхаю и иду искать Мун. Останавливаюсь, зову:

— Сефид, где Мун?

Дух в виде белой барханной кошки на миг появляется из пола и ныряет в стену.

***

Ноги отказывают в саду. Опускаюсь на ажурную скамейку. Солнце печёт, но мне всё равно. Пение птиц, удивительный покой сада не пересиливают охватившей меня тоски.

Не знаю, что делать. Запуталась. Мне больно. Страшно.

Из кустов выглядывает давешняя белая кошка с непривычно вытянутой в ширину мордой и снова исчезает в кустах. Закрываю лицо руками и облокачиваюсь на колени.

Слёзы сочатся сквозь пальцы, щекотно ползут по тыльным сторонам ладоней.

На самом деле мне не о чем плакать, я принцесса, я нужна для подтверждения права на престол, и потому могу рассчитывать на сытую жизнь и преклонение некоторых подданных, а мои дети будут обеспечены. Но почему мне так плохо? Какая разница, с кем спит Император? Разве жалко мне Сигвальда для Фриды, вроде так даже лучше — не буду чувствовать себя виноватой за постоянные отказы.

— Что случилось?

Я едва узнаю голос Императора — столько в нём тревоги. Сильная рука охватывает мои плечи, ладонь прижимает мою голову к груди Императора.

— Мун, что произошло?

Всхлипнув, обхватываю его под мышками. Дрожу в его руках. Бормочу:

— Нога… Нога…

— Что? У тебя болит нога? Я отнесу тебя к Эги…

Рыдания душат меня, оглушают. Я не понимаю, что несу, зачем говорю это, но вдруг меня до истерики огорчает, что Сигвальд, этот почти мальчишка, может остаться хромым из-за своей невоздержанности. И что как женщина я теперь не нужна даже ему.

— Сиг-Сигвальдь, — рыдаю я.

— Что с ним?! — резко выпрямляется Император, но не выпускает меня из своих рук, жар его тела чувствуется через тёмный шёлк.

— Он ногу, ногу не бережёт, — всхлипываю я.

— Сейчас по ушам ему дам, будет беречь, — грозно обещает Император.

Крепче стискиваю его и шепчу:

— Стой… Не надо… не сейчас…

Пытаюсь услышать стук его сердца и наконец улавливаю. От этого становится легче дышать. Император гладит меня по волосам. По коже разбегаются мурашки, и я безмерно рада, что он сейчас здесь, со мной, а не с теми женщинами.

Мне стоило огромного труда уговорить Императора не ругать Сигвальда за небрежное отношение к здоровью. Прежде я должна поговорить с Фридой, понять, насколько у неё с принцем серьёзно.

С неохотой покидаю сильные объятия и иду во дворец, то и дело оглядываясь. А Император — такой большой, вызывающе красивый и притягательный — сидит на скамейке и задумчиво смотрит мне вслед. Белая кошка выходит из кустов и трётся о его ноги. Император слегка касается её макушки, что-то произносит.

Отворачиваюсь. Стискиваю руки. Я будто между двух огней: между постыдным для замужней девушки желанием снова оказаться в объятиях Императора и необходимостью говорить с обесчещенной сестрой.

Что я ей скажу? Как?

Эти вопросы мучают меня весь путь до её комнаты. Во дворце прохладно, но от них мне жарко.

На моё счастье Фрида у себя, иначе не знаю, смогла бы начать этот разговор при Сигвальде или дождаться её ухода.

По домашней привычке Фрида сама вытирает себе волосы. Увидев меня, бледнеет и опускает взгляд. Она никогда не умела скрывать, что виновата.

Фрида садится на кушетку и прячет лицо за полотенцем. Делает вид, что вытирает волосы, но её то и дело сотрясает дрожь. Выглядывающие из-под подола пальцы поджаты.

Сажусь рядом.

Мы молчим. Фрида неистово трёт волосы.

— Ты же боялась близости, — произношу я.

Она вздрагивает всем телом. Застывает. Поникает. Полотенце выскальзывает из её ослабевших рук. Бледные губы едва слышно произносят:

— С тем, кого любишь, не страшно.

Мы снова молчим. Через невыносимо долгий промежуток Фрида поворачивается ко мне. Её глаза полны слёз, губы трясутся, она хватает меня за руку и молит:

— Пожалуйста, не прогоняй меня. Я люблю его, я жить без него не смогу. Я готова быть служанкой, наложницей, ты меня даже не увидишь, только позволь хоть иногда видеть его, быть с ним.

Отодвигаюсь от неё, оглядываю. Зло произношу:

— Как тебе могло в голову придти, что я позволю тебе стать наложницей? А если ты понесёшь, но надоешь Сигвальду, он сможет забрать твоего ребёнка, а тебя выгнать!

Её трясёт сильнее:

— Он так не сделает. — Она обхватывает себя руками, мотает головой, и капли срываются с растрёпанных волос, падают на её и мой подол. — Нет, он так не поступит, он… он…

Она закусывает губу и снова мотает головой. В её глазах — ужас.

— Подожди. — Сжав её плечо, поднимаюсь и решительно направляюсь к себе.

Влетаю в спальню. Сигвальд сидит на постели в одной рубашке. Он не кажется виноватым, лишь с болезненной гримасой растирает закованную в лубок ногу. Не мог потерпеть до тех пор, пока не поправится!

— Ты должен жениться на Фриде.

У Сигвальда округляются глаза. Складываю руки на груди:

— Ты её обесчестил, теперь должен взять в младшие жёны.

Поморгав, Сигвальд осторожно уточняет:

— И ты не против?

— Я против того, чтобы моя сестра спала с чужим ей мужчиной. К тому же сестёр часто берут младшими жёнами.

— Но Фрида тебе не сестра…

Стискиваю зубы до скрипа. «Надеюсь, он не заупрямиться только потому, что Фрида дочь земледельцев». Вкрадчиво поясняю:

— Сестра, пусть и не по крови. И я не позволю её позорить. Вызывай жреца и исправляй то, что натворил. — Киваю на кровать, хотя простыни там уже сменены и крови нет.

— Х-хорошо… — бормочет Сигвальд.

Несколько секунд он мрачен, и в душу закрадывается подозрение, что он просто воспользовался неопытной девушкой и теперь откажется жениться, но Сигвальд неожиданно лучезарно улыбается:

— Спасибо. Я с радостью возьму Фриду младшей женой.

Выдыхаю. Рада, что он лучше, чем я только что о нём подумала. Мягко улыбаюсь ему:

— Пойду её обрадую. Но чтобы больше такого не повторялось, ты можешь взять только одну младшую жену.

— Не повторится, — серьёзно поясняет Сигвальд. — Я не отец, мне двух достаточно.

Сердце пронзает иглой. Пытаюсь выбросить из головы облепивших Императора женщин, но не могу, не могу, и от этого тошно.

***

Я часто сижу на балконе, скрестив руки на перилах и опустив на них подбородок. В такие минуты меня одолевают печальные мысли, это способ побыть с ними наедине, разобраться и победить. Но сегодня я бессилен справиться с тоской.

Смотрю, как сменяются караульные, как переползают по плиткам во дворе тени.

«Наверное, мне тоже надо жениться. Обзавестись женщиной, которая внесёт в мою жизнь разнообразие, которая будет…»