Анна Замосковная - Принцесса для императора

Слёзы застилают глаза. В сердце вспыхивает надежда, что тогда, в саду, мне не померещилось, и Хоршед обладает магией, иначе это гигантское существо его убьёт. И как только раньше не убило? Или… или… Вспоминаю нашу встречу здесь.

Хоршед знает о Викаре!

Но почему Викар прежде не нападал? Неужели дело в моей крови? Или в чём-то ещё? Почему Викар нападает именно сейчас? Как я оказалась здесь, ведь я была во дворце?

— Как я попала сюда? — шепчу я.

— Сама приехала верхом.

— Не помню…

Кольцо его щупалец ослабевает. Снова мягкое, нежное прикосновение к щеке и шелест волн:

— Пришлось тебя зачаровать. Твоё сердце слишком занято им.

— Почему сейчас? — спрашиваю в надежде, что знания помогут Хоршеду.

— Потому что теперь я знаю его имя, а знание имени — власть.

Сердце стынет. И в рокоте Викара немыслимым образом слышится улыбка:

— Да, я не мог справиться с ним без этого, но благодаря тебе, моя луна…

Грохот разрывает воздух. Вздрагивает земля.

— Идёт, — шипит-шелестит Викар.

Снова грохочет.

Изо всех сил изгибаюсь, проворачиваюсь в щупальцах. Над домами разливается золотое зарево. Словно к нам движется солнце. С грохотом валятся здания, сотрясается земля. Викар рычит штормовым морем:

— Убью, убью, убью…

Камни вздымаются и падают. Дома тянутся к источнику света и рушатся, но не могут его заглушить.

Свет выходит на широкую улицу, упиравшуюся в площадь, где засел Викар.

К нам идёт огромный сияющий золотой лев. В его глазах пылает зелёное пламя. На его гриве, выгнув спину, сидит готовая к прыжку белая кошка с голубыми глазами.

Исходящий от них золотой с белыми вкраплениями свет срывается в небо струями дыма.

У меня перехватывает дыхание.

Золотой лев скалит клыки. Цвет его глаз точь-в-точь как у Хоршеда. И хотя это невероятно, мне кажется — передо мной именно он, пусть и в облике гигантского зверя.

Пасть льва не двигается, но воздух сотрясает громоподобный глас Хоршеда:

— Отдай её!

Из озарённой золотым светом мостовой вырываются фиолетовые щупальца в голубых кольцах. Лев отскакивает, кошка на его загривке шипит, сбивает лапой ринувшийся из-за дома щупалец.

— Хоршед! — ревёт Викар. В золотом сиянии льва прорываются фиолетовые языки пламени. Тот ревёт. Мостовая вздымается, точно волны. Качается. Камни растекаются, и земля впрямь обращается в жижу, захлёстывает золотые лапы. Лев взвивается в воздух, с грохотом расплющивает дом. Тот утопает в ожившей земле, тянет льва вниз. Лев извивается, силясь сбросить рвущие его языки.

— Викар!

И осьминога прорезают золотые искры.

Щупальца сдавливают меня. Накатывает слабость, ноги и руки холодеют. Викар качает кровь из моей руки — и растёт, растёт. Мы поднимаемся над старым городом. Мы горим в золотом костре, как лев горит в фиолетовом.

Белая кошка подскакивает. Викар вскидывает голову. Белый сгусток света, соединённый со львом сияющей нитью, летит на нас. Лев вдруг оказывается рядом.

Сверкают когти. Щупальца встают щитом, брызжет чёрная кровь.

Вой духа оглушает. Меня топит в тёмном душном теле.

— Отдай её! — гремит рык.

В темноте мерцают золотые вспышки. Это когти разрывают поглотившую меня плоть Викара.

Бело-золотые вспышки учащаются. Вдруг треск — и я вдыхаю пахнущий морем воздух.

Совсем рядом — пылающий зелёный глаз. Он размером с моё лицо. Отдаляется, и я вижу всю морду, заляпанную чёрным с чем-то дёргающимся фиолетовым во рту. Лев рычит, обнажая клыки.

Жижа вокруг меня пульсирует. Дико орёт Викар, вой взвивается на оглушительную высоту. Пытаюсь закрыть уши, но руки скованы.

Проносится белая молния. Рычит лев, и всё утопает в звоне крика. Меня швыряет вверх и вниз, накрывает мертвящим холодом. Всё объято белым и золотым светом, перемешанным с чёрными потоками, и это всё кружится, складывается в воронку.

Меня накрывает белым мехом. Кошка рычит. Что-то отдирает от меня зубами.

Боль захлёстывает руку, словно её раздробили. Боль и крик Викара переполняют меня, душат. Я захлёбываюсь криком и срываюсь в пустоту небытия. Вслед летит крик:

— Отдай Мун!

— Хоршед, Хоршед, — шепчет Сефид.

Её зов помогает очнуться. Я дышу. Я вижу лапы, уменьшающиеся и становящиеся моими руками.

Тонкая бело-золотая нить тянется к Сефид, позволяя ей жить вне своего места.

На губах вкус крови и какой-то жгучей дряни.

— Мун? — вскидываю голову, ожидая увидеть Викара, но на искорёженной мостовой только бледная Мун с окровавленной рукой и сидящая рядом с ней блеклая Сефид.

Бросаюсь к Мун, сжимаю её тонкие запястья. Этот ублюдок Викар сосал из неё кровь, чтобы усилиться. Под пальцами ощущаю слабое биение пульса.

Боя с Викаром я почти не помню. Только сейчас осознаю, что сам будто превратился в духа. Я ведь стал не просто животным, я был размером с дом.

Но сейчас не до странностей.

Поднимаюсь, беру на руки Мун.

«Она сказала ему моё имя», — колет страшная мысль, но я выбрасываю её из головы и направляюсь домой.

Уменьшившись до котёнка, Сефид вскакивает мне на плечо. Она очень слаба. Но она без колебаний пошла за мной на бой с Викаром, хотя знала, если я не верну её во дворец — ей не жить.

От сердца старого города почти ничего не осталось, я переступаю обломки и волной застывшие участки мостовой.

«Мун сказала ему моё имя, — терзает меня страх. Но я гоню его. — Даже если так, в первую очередь надо о ней позаботиться, а потом разбираться».

Бреду по руинам старого Викара, а их заливает свет восходящего солнца, слепит меня, смеётся над моими тревогами.

***

«Хоршед, Хоршед, я должна ему помочь!»

Резко просыпаюсь, судорожно дышу, не понимая, где я и что случилось. Руку тянет повязка. Свечи озаряют золотые узоры стен.

Я во дворце.

Одна в постели.

Сигвальда нет.

И только повязка на руке доказывает, что дух Викара и золотой лев — не сон.

Снова оглядываюсь.

Из одеяла поднимается белая кошачья морда.

— Где Хоршед? — сбивчиво шепчу я. — Он в порядке?

— Мурр, да. — Кошка щурит голубые глаза. Вдруг нависает над моим лицом, оскаливает зубы. — Зачем ты назвала Викару его имя?

— Это случайность, — торопливо шепчу я. — Я позвала Хоршеда в кошмаре, и вдруг… вдруг…

Сдавливаю виски ладонями. Глаза жжёт от слёз. Кошка отскакивает и выгибает спину. А у меня сердце разрывается от ужаса: Хоршед мог умереть, мог погибнуть из-за меня!

— Что всё это значит? — бормочу я. — Что произошло?

Облизнувшись, кошка садится. Пристально смотрит на меня. Я утираю слёзы.

— Мы духи мест, — тихо мурлыкает она. — Я, Викар и многие другие вроде нас. Кто-то сильный, кто-то не очень. Мы способны управлять местом, в котором возникли. Твой род и род Императора владеет даром видеть нас, приносить нам питательные жертвы, усиливать своей кровью. Твоя семья была связана с Викаром. Кто-то из ваших предков кормил его кровью, так между вами возникла связь.