Гэвин Лайл - Темная сторона неба

Хертер угрожающе произнес:

— Есть Юсуф…

Я наклонился к нему и широко улыбнулся.

— Как же, присылайте, — я похлопал рукой по карману с «береттой». — Я пришлю вам его обратно в красивой упаковке. И потом все будут спрашивать, как же это могло такое случиться с таким приятным ливийским парнишкой, который связался с навабом.

Наваб заморгал. Затем он нетерпеливо помахал рукой и сказал:

— Сядьте. Давайте поговорим об этом.

— Только вначале деньги, иначе ничего не выйдет.

— Мы заплатим вам.

Я все стоял и ждал.

Наваб кивнул Хертеру. Хертер полез в другой карман и достал пачку купюр. Он отслоил от пачки несколько купюр, от чего она на вид не стала тоньше, пачку запихнул обратно в карман и передал мне деньги. Я сел и сосчитал их.

Там оказалось 9 тысяч долларов и 22 тысячи швейцарских франков весьма близко к 5 тысячам фунтов. Я убрал деньги в карман.

Оба с подозрением смотрели на меня. Я привалился к стене и засунул руки в карманы.

— Значит, вы, ребята, всегда делаете бизнес вот таким образом? — Оба промолчали. Тогда я сказал: — Я хотел бы дать вам парочку добрых советов.

Хертер произнес:

— Его превосходительству не нужны ваши советы.

— Но у меня есть качества, о которых вы ничего не знаете. Я человек, который только что наколол вас на пять тысяч фунтов. И если у вас есть мыслишки насчет вернуть их обратно, — у Хертера были: он начал приподниматься над столом, как джин из бутылки, — то помните, что вы мне продали пистолет, и рука у меня сейчас лежит на нем.

Я действительно держал руку на пистолете.

Хертер произнес:

— Пистолет незаряжен.

Но тут же вспомнил, что это не так, и медленно, очень медленно стал садиться на свое место, разрывая меня глазами на мелкие кусочки и растаптывая их.

Я продолжал:

— Благодарю вас. Вот мой совет. Иметь дело с краденными драгоценностями — которыми являются данные сокровища — это дело профессионалов. А вы, ребята, всего лишь любители, и вы это доказали. Вам не приходило в голову, что, стой от вас на расстоянии плевка человек, который держит у себя остальные драгоценности, он давно пробил бы вам головы, не успев с вами поздороваться? Вам не приходило в голову, что если бы вы затеяли подобный обман ещё с кем-то в Триполи, то давно получили бы нож в живот.

Я набрал в грудь воздуха и продолжал:

— И ещё насчет этой ерунды — затеяли торговлю со мной из-за пистолета. Вы не имеете никакого представления о законах, имеющих отношение к доказательствам. Неужели вы не понимаете, что если бы с помощью этого пистолета мне могли что-то инкриминировать, то он был бы самой последней вещью, которую я когда-либо взял бы, рискуя при этом, что его найдут у меня?

— Купили же, — промолвил наваб.

— Мне нужно было иметь при себе пистолет, а я не хотел привлекать к себе внимание, слоняясь по Медине в поисках пистолета. Не думайте, что я собираюсь выбросить его: это же пистолет. И он ничего не доказывает.

Он действительно ничего не доказывал. Микис наверняка позаботился о том, чтобы по «беретте» нельзя было выйти на него. Пистолет не служил также доказательством и того, кто убил Микиса. Он был не слишком умен — хотя бы потому, что дал себя застрелить, — но он был вполне профессионален, чтобы не иметь дела с оружием, зарегистрированным на его имя.

— У вас, ребята, — продолжал я, — одно преимущество. У вас нет опыта, контактов, даже элементарного для вашей работы знания законов, но зато у вас есть деньги. Так что если кто-то предложит вам продать остаток сокровищ — покупайте. Не спорьте, не пытайтесь обжулить или выменять на оружие. Просто возьмите и выкупите. Вы можете себе это позволить. — Я встал. Правда, не знаю, где вы выиграете, где проиграете. Если вы были настолько бесшабашны, что они ушли у вас из-под носа в первом же городе, то и дома с вами может случиться то же самое. Так что стоит ли рисковать и носиться за ними?

Наваб внезапно улыбнулся и на своем оксфордском сказал:

— Мне просто нравится иметь то, что мне принадлежит, командир. А это это так разгоняет скуку.

— Что ж, это ваше дело. Я думал, что есть и другие пути.

Я кивнул им и вышел, оставив Хертера наедине с его раздумьями, каким из сотни способов он хотел бы уничтожить меня.

В отель я вернулся около половины четвертого. Пока что у меня не было никаких дел. Я разобрал «беретту», проверил и почистил, потом посчитал ещё раз деньги, затем взял брюки от моего летнего костюма и посмотрел на колено, которым упал на асфальт, прячась прошлым вечером от Юсуфа, и обнаружил, что он вполне в порядке, за исключением темного пятна крови. Я отстирал это место и повесил брюки на ветру, чтобы просохло колено.

Потом я посмотрел на деньги и на пистолет. Их в бензобак не засунешь. Засунуть-то можно, но потом пользоваться нельзя будет. В конце концов я рассортировал все это по карманам и спустился в бар.

Роджерс сидел там, все пытаясь увидеть свое будущее в бокале пива и не радуясь тому, что видел в нем.

Я взял пива и прошел с ним к его столику. Он взглянул на меня безо всякого энтузиазма.

— А вот и я, — сказал я. — Я бегаю, мотаюсь как ненормальный по делам фирмы, а ты на меня волком смотришь, будто я оба винта от самолета просадил.

— А на самом деле нет? — с кислой миной спросил он.

— Такой молодой и такой нытик! Спокойно, вот увидишь, все будет хорошо. Коммерческая авиация — это тебе не просто по небу плавать. Тут и переговоры, и всякие сделки, договориться надо кое с кем — короче, это бизнес. Так что ни о чем не заботься, у Джека Клея все на мази.

— Нас же выгонят с работы.

— Чепуха. Нас ещё повысят. Хаузер ещё купит нам новые галуны на фуражки.

Роджерс пожал плечами.

— А как там «Дакота»?

— Хороша как никогда. Я сегодня сделал ей прокрутку. Так что пей на здоровье и возьми еще.

— Ты уже спустил все деньги, которые мы получили за Саксос от наваба?

— Если и спустил, то вернул в десятикратном размере.

Мне захотелось бросить перед ним на стол последнюю пачку, которую я получил, но потом я подумал, что бар — не самое подходящее место для этого.

Он пристально и грустно посмотрел на меня, потом резко отодвинул стул и ушел. С его точки зрения, в последние несколько дней я вошел в штопор и продолжаю падать.

Мне хотелось объяснить ему, чем я занимался, но это все равно не исправит его мнения о моих делишках.

Я сидел, потягивал пиво и пытался отгадать, что теперь предпримет наваб. А ведь что-то он сделает: по его мнению — и Хертера, — я, в некотором роде, провел их, заставив сдержать собственное слово. Им захочется отомстить мне.

Они могут подослать Юсуфа по мою душу, или может заявиться сам Хертер. А то придут с драгоценностями в полицию и скажут, что я где-то прячу остальные. Я надеялся, что они прибегнут к логике, прежде чем действовать. Если они поднимут слишком большой шум, придадут этому делу повышенную гласность, то остатки сокровищ уйдут глубже под землю ещё на десяток лет.