Мария Камардина - Леди и вор [СИ]

— Какой умный мальчик, — медленно проговорила она. — Наставник, вам стоило потратить свое желание на что-то другое. Встаньте, пожалуйста.

Лорд Элессар медленно поднялся на ноги. Джеймс кое-как выпрямился, но дракон качнул головой, веля оставаться на месте. Противоядие действовало стремительно, боль почти утихла, зато радость от исцеления поднималась изнутри, росла, и хотелось упасть на колени перед спасительницей — не то в благодарность за спасение, не то…

А точно ли отравлением было вызвано его состояние? Или вопрос был в наркотической зависимости?..

Джеймс вцепился в подлокотники кресла, стараясь выровнять дыхание.

— Сиди, — рыкнул лорд Элессар, не оборачиваясь. — Ясмин, не нужно. Дай нам уйти.

— Я так хотела вам помочь — но вы ведь прямо отсюда отправитесь ябедничать Совету. Увы, у меня нет выбора. Посмотрите на меня… Вы ведь не хотите никуда уходить, правда?

Она взяла ректора под руку, заглянула в глаза. Джеймс на всякий случай зажмурился, хотя и понимал, что если Королева очарует Элессара, он один ничего не сможет противопоставить Королеве и ее слугам. А та продолжала говорить, медленно, ласково, убаюкивающе — ей всегда было интересно, почему лорд-ректор не выставлял свою кандидатуру на роль ее мужа, и ведь они могли стать отличной парой, она могла родить ему сильных сыновей…

— Джимми, наша компания утомила ее величество. Нам пора. Сюда, живо.

Лорд-ректор нетерпеливо поморщился, осторожно отстранил Ясмин — она выглядела удивленной, — и цапнул Джеймса за рукав рубашки. Тот поднялся, осторожно, опасаясь головокружения — но пронесло. Дракон крепко вцепился в его руку, на пальцах сверкнули когти.

— Королева драконов, Джимми, владеет особой магией, — произнес он таким тоном, будто читал лекцию. — Считается, что это обусловлено необходимостью защищать ее потомство и не допускать склок между ее супругами. Она может подчинить себе любого, уговорить, очаровать, заставить думать и делать лишь то, что соответствует ее воле. Ни один мужчина в мире не может ей противиться — ты имел возможность убедиться, что эта способность распространяется и людей тоже, разве что в этом случае требуется прикосновение, да и длится такое воздействие недолго. Драконы же влюбляются в свою Королеву надолго, и даже если очарованный долгое время проведет вдали от своей Королевы, он останется ей верен. За одним исключением.

— Вы… — Ясмин изумленно округлила глаза. — Не может быть!

— За одним исключением, — жестко повторил Элессар. — Именно поэтому имя отца королевы скрывается от всех — и от него в первую очередь. У тебя ничего не выйдет, детка. Мы уходим.

Джеймс покосился на спутника, но промолчал. Интересно, чьим еще папашей может внезапно оказаться лорд Элессар? А ведь у него за всю его долгую жизнь наверняка было немало женщин…

— Прощай, Ясмин.

Лорд-ректор одной рукой притянул к себе Джеймса, в другой как по волшебству появилась палочка телепорта. Хрустнул камень, запахло озоном, Джеймс напрягся, готовясь пронестись сквозь портал…

Ничего не произошло.

— Вы не сможете воспользоваться порталом без моего позволения… Отец. Мне жаль, но интересы Ордена требуют сохранения тайны.

Королева с сожалением развела руками — а потом хлопнула в ладоши. Немедленно распахнулись двери, в комнате почти бесшумно появилась охрана — человек десять — а может, и не человек. Очарованный супругой Дэнни тоже был здесь, смотрел на Королеву влюбленным взглядом, и Джеймс откуда-то знал, что по одному ее слову он может убить всех присутствующих голыми руками.

Лорд Элессар усмехнулся и стряхнул с ладони каменную крошку.

— Что ж, раз так, мне придется…

Он осекся. В руках Королевы появился револьвер — и нацелен он был точно в голову Джеймсу.

— Не вздумайте обратиться. Цепь, живо!

Джеймс прикинул шансы на сопротивление — увы, даже находясь в лучшей форме он вряд ли смог бы противостоять десятку противников разом. Охранники быстро и деловито сковали обоим руки, затем обыскали — у Джеймса в карманах не было ничего, кроме носового платка, а вот у лорда-ректора нашлось много интересного. Увы, красть магические артефакты на глазах охраны было ужасно неудобно, вот разве что…

— Мне жаль, что так вышло, мистер Даррел, — Ясмин сочувственно коснулась его руки. — Наставник рассказывал мне эту историю, ваш отец поступил по-геройски, и мне не хотелось бы становиться врагом его сыну. Увы, вам не повезло оказаться не в том месте и услышать много лишнего. Прощайте.

За ее спиной уже переливался огнями открытый портал, и одному Господу было ведомо, куда он ведет — в подземелья под дворцом или в морские глубины. Впрочем, охрана отправлялась вместе с пленниками, вряд ли Королева захочет утопить всех разом.

А значит, можно еще немного побарахтаться.

Ночью Кристине стало плохо.

Арчибальд в который раз порадовался своему чуткому сну — девчонка явно хотела скрыть недомогание. Она добралась до ванной прежде, чем ее вырвало, и к тому времени, когда он влетел к ней, успела умыться. Увидев его, заулыбалась, начала нести чушь об отравлении… Как будто он не знал, в чем дело!

После настойчивых расспросов выяснилось, что тянущие боли в животе появились еще днем, но она не хотела его беспокоить: «Все же прошло, глупенький, подумаешь, пара тухлых устриц!» Впрочем, против лекарств она не возражала, как и против осмотра, хотя в процессе хихикала, поворачивалась не вовремя и многозначительно улыбалась. Ливси старался сдерживаться, но сейчас ее соблазнительные позы и нежные прикосновения не возбуждали, а вызывали раздражение, грозящее перерасти в бешенство.

Да, она не знает. Да, он не собирался ей рассказывать, во всяком случае до тех пор, пока не появятся убедительные признаки. Но…

— Да успокойся уже! Ты беременна!

Улыбка Кристины поблекла, медленно опустились руки, оставив попытку его обнять. Несколько секунд она молчала, а потом жестко, уверенно произнесла:

— Чушь. Этого не может быть.

Вопрос о том, знает ли юная леди, откуда берутся дети и как туда попадают, он усилием воли не задал — опыта у нее явно хватало. Он принялся говорить, как доктор, о признаках и сроках, успокаивая раздражение привычными терминами — он профессионал, он прекрасно знаком с этой областью медицины, и она может не беспокоиться, потому что он сделает все возможное, чтобы их ребенок родился здоровым…

Кристина слушала, молчала, смотрела странно блестящими глазами — и под ее взглядом Арчибальд чувствовал себя неуютно. Вдруг вспомнился Грей, его разговоры о семье, собственные мысли на эту тему, колючие и непривычные. Разумеется, он не стал бы говорить Кристине о Ясмин и экспериментах ради ее свободы. Но чувства, взбудораженные разговором с профессором, неожиданно нашли другой выход, и Ливси заговорил о том, что, по его мнению, могло бы вызвать у будущей матери положительные эмоции.