Гэри Паулсен - Побег в леса. История мальчика, который выжил [litres]

Коровы так тщательно выщипывали пастбище, что оно походило на гигантскую ухоженную лужайку. Птицы, которых Сиг называл зуйками, ловили насекомых над коровьими лепёшками. Разбегаясь в разные стороны, притворяясь ранеными, они уводили Рекса и мальчика прочь от гнёзд. А потом, заманив подальше, внезапно взмывали ввысь, сбивая их с толку. И только после этого возвращались к своим гнёздам.

За всю жизнь у Гэри было много собак, но Рекс навсегда оставался особенным. Это был самый настоящий дворовый пёс. Когда они с Сигом отплыли на каноэ, он не побежал за ними по берегу, как сделали бы многие собаки, а остался у дома, во дворе. Он ходил с мальчиком за коровами на пастбище, но не дальше. А всё остальное время проводил во дворе, рядом с домом – настоящий хозяин двора. Рекс садился там, откуда ему было видно всё: дом, хлев, сараи – и сидел, наблюдая, всматриваясь. И если что-то было не так, что-то было неправильно – дрались коты (а это происходило часто), гуси нападали на мальчика или что-то, что угодно, угрожало курам – он приходил и решал проблему. Однажды даже поймал скунса, который пытался влезть в курятник, и буквально разорвал его в клочья. Вонючие клочья. По всему двору валялись источающие адскую, удущающую вонь клочья, и к Рексу больше недели нельзя было подойти, так от него воняло. Но скунсу не удалось – и уже никогда не удастся – полакомиться курятиной.

Коров на самом деле не нужно было загонять. Когда наступало время доиться, коровы сами шли к хлеву. Но идти к ним, идти за ними по этому огромному пастбищу с выщипанной травой, над которым летали зуйки, рядом с Рексом – это было как прогулка по миру, созданному специально для них.

Заходя на пастбище, Гэри снимал ботинки, связывал шнурками, вешал на шею и шёл дальше босиком по влажной траве, которая щекотала пальцы. Время от времени, когда он отвлекался – обычно потому, что его уводили в сторону зуйки, – он случайно наступал в свежие коровьи лепёшки. Они были липкими и забивались между пальцами, но ощущение было не такое противное, как от гусиного помёта. Он даже не мог объяснить, почему – просто ему так казалось. И отмывать в реке их было легче.

В центре пастбища лежал огромный блок соли, который коровы лизали, оставляя извилистые ниши. Они делали это с таким аппетитом, что Гэри пару раз тоже решился попробовать. Грубый солёный вкус. Когда он приходил за коровами после полудня и солнце пекло, соль эта оказывалась потрясающе вкусной.

Коровы всегда как будто что-то знали. Они шли перед с ним и Рексом по тропинке, которая вела к хлеву, с таким видом, будто о чём-то задумались. Иногда мальчик шёл рядом с коровами и клал руку им на спину, думая, не зная наверняка, что может чему-то научиться у коров, только потрогав их. На ощупь они были приятные, от этого и мальчику внутри становилось приятно, только он не знал, почему, но коровы не возражали.

Коровы сами входили в свои стойла и стояли там, ожидая, пока мальчик принесёт и рассыплет по кормушкам то, что Эди называла «сладкий корм». Эти кормушки – старые деревянные ящики – были такой формы, что коровы легко захватывали оттуда корм. Они если с таким же аппетитом, с которым лизали блок соли, поэтому Гэри решил попробовать и сладкий корм. И тот тоже оказался неплох. На вкус как железо и патока, и мальчик подумал, что стоит попробовать этот корм на завтрак с молоком и мёдом, но так и не сделал этого. Панкейки с малиновым сиропом, каша с куском солёного сала, политая немного засахарившимся мёдом, ломкий солёный бекон и яйца из-под своих же кур были слишком хороши, чтобы завтракать тем же, что дают коровам. Но позже, уже в армии, в тяжёлые и голодные дни он с теплотой вспоминал этот сладкий корм.

Кроме перегона коров дважды в день, у мальчика была и другая работа, морока, как её называл Сиг. Пока коровы паслись на лугу, он чистил стоки. Даже за то недолгое время отдыха и дойки они всегда оставляли в стоках то, что Сиг называл «идеальным подарком». Влажные, хлюпающие, шлёпающие подарки. А если мальчик стоял слишком близко, коровы с высоты четырёх футов одаривали и его хотя бы каплей этих подарков. Коровий навоз попадал ему на лицо, а иногда и в рот. Не самый худший вкус на свете, но Гэри ещё долго отплёвывался от него, пока не находил, чем забить – солью или ложкой мёда. На свете есть вещи и повкуснее коровьих лепёшек.

Парное молоко сливалось в высокие бидоны, которые надо было отнести к колодцу рядом с курятником. Там, в нескольких футах под землёй, был выступ-полка, воздух там прохладный, а вода, в которую погружались бидоны, дополнительно их охлаждала. Если с прошлого раза ещё оставалось молоко – а оставалось преизрядно, – то его сливали в низкое корыто, курам. Эди говорила, что от молока скорлупа у яиц крепче, а сами яйца вкуснее. Мальчик охотно в это верил: яйца и вправду были очень вкусными. Особенно с жаренным на печке беконом и свежим хлебом.

Он заметил: пока молоко не скисало под открытым солнцем, не только куры пили из этого корыта, но и котята, и даже Рекс. Что уж говорить про синих соек, которые то и дело прилетали сюда специально, чтобы полакомиться.

Когда коровы были подоены и сток в хлеву почищен, мальчик отправлялся собирать яйца в старое ведро с соломой на дне и разбрасывать по двору корм, чтобы курам было что выкапывать из грязи.

Затем он шёл в дом, мыл руки и лицо, вытирался полотенцем, висящим на старом оленьем роге над умывальником, и шёл завтракать. Обычно это была каша с салом, солью и мёдом, или панкейки, или яйца и свежий хлеб (Сиг называл его «новым»). Он ел до отвала и запивал всё кофе.

После чего принимался уже за работу.

На заднем дворе, за туалетом, нужно было постоянно пропалывать большой огород. Особенно картошку и три ряда сладкой кукурузы. Сиг сказал мальчику, что кукуруза – слабое растение, и если не пропалывать, сорняки её задушат. Поэтому для всех жителей фермы действовало правило: если ты ничем не занят – идёшь полоть огород. Косой, острой как топор, или руками, чтобы вырвать сорняки с корнем.

Из-за этого огорода он возненавидел сорняки на всю жизнь.

Дрянные штуки. Он однажды услышал, что Эди их так называет, и подхватил за ней.

Дрянные штуки.

Сорняки.

Прожив какое-то время на ферме, Гэри вошёл в ритм местной жизни и, если не считать прополки огорода, всегда точно знал, чем должен заниматься, и в этих занятиях проводил целые дни. Как-то утром за завтраком Сиг посмотрел на него через стол и сказал:

– Сегодня надо культивировать кукурузное поле.

Кукуруза росла в огороде, который пололи так часто, что мальчик был уверен, что там не осталось ни одного сорняка. Но это была сладкая кукуруза, для еды. Эди называла её столовой. А ещё была полевая кукуруза, которая, как он знал, идёт на корм животным. Много позже он вспоминал, что там, скорее всего, было около двадцати акров [15] 1 акр = 4046 квадратных метров. . Слишком много, чтобы пропалывать вручную.