Гэри Паулсен - Побег в леса. История мальчика, который выжил [litres]

Крови было невероятно много. Она смешалась с морской водой и растекалась по одежде матросов, которые несли раненых, капала на палубу, заливала самих раненых, женщин и детей. На телах тех, до кого добрались акулы, зияли раны и хлестала кровь. Мальчик увидел, как Рубен встречает их, пытается оказать первую помощь, а моряки относят их в верхний салон.

Но больше всего мальчика поразило, что его мать, похоже, оправилась от морской болезни. Она закатала рукава и помогала Рубену обрабатывать раны, накладывала повязки, чтобы остановить кровь.

Он не ожидал такого и ощутил гордость за то, что его мать может… может помочь этим ужасно, жутко раненым людям. Сам он перегнулся через борт – по крайней мере, попытался, – когда увидел ребёнка со вспоротым животом. Но она была там, как будто занималась этим с рождения. Она прошла за Рубеном в большой салон, где матросы разложили раненых на пол, усадили на стулья, и переходила от одного к другому, что-то мягко говоря. Мягко. И мальчик смотрел, как его мать убирает волосы с лица какой-то женщины и что-то ей мягко говорит, и мальчик был уверен, что та женщина умирала в тот самый момент. Её грудная клетка была разорвана, так что он видел… он видел.

Наконец, стало слишком тяжело.

Он вышел на палубу и старался не смотреть, он больше никогда не хотел видеть ничего подобного. На палубе матросы водой из шланга сгоняли кровавую воду за борт, так что он пошёл к корме. Корабль снова начал двигаться, и мальчик взглянул вниз, на серые силуэты в воде. Они плыли следом. Он старался не смотреть на них, но не мог не смотреть. Не мог.

А потом он тихонько опустился на палубу, привалился к нагретой стальной мачте и поднял глаза на океан, пытаясь не думать о том, что только что видел, слышал, чувствовал. Горячий, крепкий и неприятный запах крови, истошные крики и солёную воду. Море. Синий. Бескрайний синий, а на нём блестящий самолёт и акулы. Серая смерть.

Новые мысли. Несколько быстрых, новых, хороших мыслей, пока его мозг не переполнился ужасами…

Эди и Сиг. Что они делают? Как могло случиться, что всего несколько недель назад он был с ними на ферме, в потрясающем месте, где всё прекрасно и логично, а теперь оказался здесь?

Здесь.

Где людей рвут в клочья, и кровь, кишки, крики, и его мать, его мать, его мать…

Он свернулся в клубок на тёплой палубе, закрыл глаза и уснул.

Манила была почти уничтожена, выпотрошена японскими войсками во время оккупации. Взорвана, разбита, сожжена…

И всё же.

И всё же Гэри здесь понравилось.

Корабль ненадолго останавливался в Гонолулу, чтобы высадить выживших пассажиров самолёта. Там они – храни их господь – должны были сесть на другой самолёт и пересечь всё тот же океан, чтобы попасть в Штаты.

Ещё корабль останавливался у других островов, чтобы сгрузить немного военных припасов, но мальчик не замечал этих остановок.

После крушения самолёта он возвращался в свою камеру только поспать. Хотя на самом деле не всегда: он спал в разных местах на корабле, словно дикий зверёк. Рубен показал ему камбуз [32]и познакомил с коком [33] Кок – повар на корабле. , тоже филиппинцем. Мальчик понравился дородному коку, и тот давал ему сэндвич, ролл или миску риса с банкой сардин, когда мальчику хотелось есть.

Он мог гулять по всему кораблю, кроме большого центрального трюма, люки которого были закрыты на замок. За оставшиеся две недели плавания он побывал везде, правда, на капитанский мостик заглянул ненадолго. Капитан Ригс не отходил оттуда почти никогда и не особо был рад ему.

Корабль был, точно площадка для игр, полная закутков, закоулков и потайных мест.

Когда его мать закончила помогать выжившим при крушении, её снова сразила морская болезнь. А у мальчика накопился приличный запас комиксов и конфет даже при том, что шоколадные батончики приходилось есть быстро, потому что они таяли на жаре, в отличие от арахисовых, которые держались дольше. К тому же он нашёл закуток, где мог сидеть в одиночестве с конфетами и комиксами.

Он по-прежнему старался не смотреть на воду. Серые силуэты по-прежнему следовали за кораблём, замечая их, он тотчас вспоминал, как они нападали на людей.

Нельзя смотреть вниз, на воду.

Но ему нравился океан, его цвет, то, как он поднимается ему навстречу, манит его, зовёт, от океана устать невозможно. Поэтому мальчик часами смотрел вдаль, гадая, как далеко простирается вода. Именно этим он занимался ранним утром, когда корабль достиг Манилы.

Мальчик сходил на камбуз перед рассветом, и кок дал ему немного тостов с клубничным джемом. Мальчик вышел на палубу. Он сидел там и ел тосты, а потом поднял голову и увидел за бортом массивную тёмную громаду суши. В воздухе разливался пьянящий, резкий запах – растений, животных, затхлости, тепла и влаги. Никто не предупреждал мальчика, когда они прибудут, но теперь корабль начал замедляться, почти остановился, повернулся и направился к большому пирсу. В лучах восходящего солнца за пирсом показался целый огромный город.

Когда солнце поднялось выше и мальчику стало лучше видно, он заметил, что по городу куда-то спешат тысячи и тысячи людей. Он сразу представил муравейник на ферме Сига и Эди: Сиг сшиб верхушку, и наружу начали извергаться муравьи.

Они были везде. И, похоже, эти двигались к кораблю. Мальчик подбежал к борту, чтобы лучше видеть, и тут заметил стоящего на пирсе солдата. Уперев левую руку в бедро, он привычно держал пистолет-пулемёт Томпсона, прижав его прикладом к другому бедру. Правую руку он держал на рукояти пистолета, положив указательный палец параллельно стволу на спусковой крючок. Солдат заметил мальчика и медленно провёл стволом по воздуху, направляя оружие прямо ему в лицо. Как оказалось позже, куда бы ни смотрел этот солдат, ствол, не дрогнув, направлялся туда же.

Сначала мальчик подумал, что это может быть его отец, и присмотрелся повнимательнее. Но лицо солдата ни капли не было похоже на знакомую подкрашенную фотографию. Оно было тоньше. Угловатее. И его взгляд… взгляд был холодным. Мальчик хотел развернуться, чтобы пойти к матери, но та внезапно появилась на палубе, схватила его за руку и повела вниз, к маленькой двери, которая вела на трап, а трап – на пирс.

– Пошли! – проговорила она. – Скорее, спустимся наконец с этого корыта на твёрдую землю.

Не дав сыну попрощаться с Рубеном, она стащила его по трапу на пирс, и только тогда отпустила, начав лихорадочно что-то выискивать на пирсе среди толпы.

Человек с пулемётом подошёл ближе и внимательно, не отводя оружия, осмотрел с ног до головы вначале мать, а потом и мальчика. Дуло было похоже на пещеру.

– Я сержант Крамер, – сказал солдат. – Ваш муж на службе и не может отлучиться. Мне приказано встретить вас и доставить на квартиру.