Лидия Обухова - Пограничные характеры

Старшина Николай Иванович Филев сознается, что хотя сам был семь лет собаководом и окончил специальные курсы, но собак так и не полюбил. Ну, нет у него тяги к этим животным! То ли дело лошади. С его губ готова уже последовать серия «лошадиных» побасенок… Пусть не подумают только новички, что все это пустая болтовня от нечего делать. Старшина начал службу очень давно, еще со времен войны. Так же, как и полковник Рыжков, рассказавший о кинорепортерах, он служака старого поколения, когда главной опорой пограничника были собака да верховая лошадь. Что идут новые времена, на границе появилась техника, старшина отлично понимает. Но по-прежнему в душе надеется больше на пеший дозор, чем на локатор! Я с симпатией и пониманием смотрю на этого подвижного, вечно хлопочущего человека с лицом, иссеченным морщинами.

Его разлука с границей мучительна. Уже несколько месяцев стоит в областном городе новенькая пустая квартира, а с переездом семья все медлит. Даже дочери, которым, казалось бы, рваться поскорее к людным улицам и магазинам, заранее тоскуют по заставской жизни. Здесь они родились и выросли, а старшая, красотка и щеголиха, непринужденно дефилирующая по заставскому двору в брючках и сиреневом свитерке, признается даже, что не мыслит себе иного будущего, как только стать женой пограничника.

Самое время сказать сейчас несколько слов о пограничных династиях. Они мне встречаются повсюду. Вот на одной из западных застав проходит практику курсант пограничного училища. Отец его служит на среднеазиатской границе; брат, если не ошибаюсь, — на Востоке. Время отца близится к выходу в запас, и по-человечески понятно, что они с женою хотели бы сохранить своего младшенького при себе, поселиться где-нибудь всем вместе, в хорошем городе… Но что поделать, если застава сидит и у младшего в крови!

Ведь говорил же мне майор Бондаренко, преподаватель того самого училища, которое кончает наш курсант, что и его собственный сынишка, выросший уже в большом городе, все теребит родителей: когда же наконец поедут они на его родину, в туркменские пески, на заставу?

Впечатления раннего детства сильны. Потаенными клеточками мозга ребенок помнит все — и свежую весеннюю зелень отцовской фуражки на желтом горизонте, и каменистые русла высохших рек, по которым, как по единственной дороге, пробирается отважный пограничный газик. А он сам, еще в коротких штанишках, сидит на отцовских коленях, вцепившись пальчиками в толстый железный поручень, и видит за пыльным стеклом грозное шевеление барханов. Не тогда ли начинает складываться пограничный характер? Мужской характер.

О курсанте преподаватель училища сказал, что командиром он станет, и, видимо, неплохим. Но не сразу. Учится отлично, старателен, на заставе освоился. Однако смелость в решениях приходит к нему туго. Служба закалит его и научит, по мнению наставника, лишь в том случае, если он хлебнет лиха на дальних заставах, а не останется в знакомых местах, под крылышком у отца.

Лучший способ воспитания сыновей — не связывать им крыльев родительской заботой!

Сам Александр Иванович служил и за Полярным кругом, и на западе, и в Туркмении.

— Дальше Кушки не пошлют? Эта поговорка не для нас. Пограничнику даже Кушка — центр.

По заставе втихомолку скучает и он. Не то, чтобы ему не нравилась преподавательская работа («Если не будет нравится, то работать нельзя»), но… застава есть застава! Городская жизнь, даже самая занятая, с ней не сравнима. Застава требует предельной отдачи энергии, и кто хоть раз вкусил этого, не сможет забыть никогда. Так и майор, украинец самого медлительного вида, — а вот, поди же, с вожделением вспоминает время, когда только успевал поворачиваться на заставе и никогда не спал более нескольких часов подряд.

Иногда мне представляется пограничная служба чем-то незыблемым, краеугольным. Сменяются поколения, возникают новые профессии. Моды, как шалые ветерки, овевают земной шар. Но неизменен, суров часовой у границы. Дружеская или опасная — она нуждается в нем. Он ей преданно служит.

Вот что сказал молодой начальник заставы о своих молодых солдатах:

— Метод один: убеждение. И если возникает реальная надобность, уверен — встанут стеною! Вспомнятся все наши уроки: и как ползти по-пластунски, и как не отставать в атаке. Не секундомер станет отсчитывать время, а пуля. Успел, значит, победил.

Пограничный народ все время обновляется. Вторая важная цель заставской жизни — воспитание. За два года из неоперившегося юнца надо сделать выносливого солдата. Превращение происходит не так-то просто.

— Видели бы вы, какими они приходят. Вместо мускулов — вата, — с усмешкой говорит прапорщик КПП. — Одного раза на перекладине подтянуться не могут. А то был солдат, который упорно не желал умываться до пояса. «Пойду в баню, тогда отмоюсь», — твердил. Даже такую простую привычку приходится иногда вырабатывать с боем. Конечно, приходят ребята и закаленные, заядлые туристы, спортсмены, таежные охотники, рыбаки. Но сейчас даже деревня сравнивает воспитание с городским; с детей снимаются все заботы, кроме учебы. И учеба поневоле становится единственной целью. Учеба ради учебы! А от практической деятельности они отворачиваются.

Мне вспомнился беглый разговор с девятнадцатилетним Виталием, бывшим слесарем Минского тракторного завода. Казалось бы, рабочий, привычный ко всему парень. Но что он вспоминает о начале службы? Труднее всего ему было привыкнуть… носить сапоги! Ноги натирал. Вот вам и сельская Беларусь! Сапоги и то видел лишь издали.

У начальника заставы случаются психологические трудности. Призовут парня, а он уже успел привыкнуть к определенной среде, ко всяким фокусам, в которых видит содержание жизни. Застава воспитывает? Несомненно. Но получает-то она пока невоспитанных! Противодействие дисциплине поначалу тоже очень заметно. Новобранец стремится сохранить при себе все нажитое ранее, все прежние повадки. Именно их считает своей личностью, своей индивидуальностью. А на самом деле это просто дурные манеры!

Прежде чем заставская жизнь подчинит юнца суровым правилам, он всячески стремится увильнуть, приспособиться так, чтобы подольше сохранить вокруг себя видимость привычной атмосферы. А если костяк заставы — старослужащие — тоже некрепок, положение начальника заставы вовсе трудное.

Мне довелось в течение некоторого времени близко наблюдать за работой нескольких молодых начальников застав, едва лишь двумя-тремя годами старше своих солдат. Я не разделяю мнения, будто такое назначение преждевременно, что им следует набраться опыта. Опыт — вещь относительная. Очень быстро меняются солдаты, их кругозор, воспитание, привычки, Старый опытный начальник заставы иногда может даже с большим затруднением найти правильный подход к новобранцам, чем недавний выпускник училища, их сверстник. Опыт есть за плечами, но иной, несовременный…