Лукьян Горлецкий - Граница

Как мы и предполагали, Султанбек не сидел сложа руки. Он действовал. Действовал осторожно, тайно. Он рыскал по горам, сколачивал шайку, готовил расправу над неугодными ему людьми. Засады на островах ничего не дали. Неизвестные, что побывали в кибитке Айдара, не показывались.

Утром на заставу явился Вахид.

— Айдар пришел откуда-то, весь в крови, — даже забыв поздороваться, сказал он.

— Когда? Где ты видел его? — забеспокоился Фаязов.

— Вот сейчас. Утром.

Мы поспешили в кишлак.

В старой, закопченной кибитке Айдара на протертой дырявой кошме стояло погнутое ведро с водою. Около него на корточках сидел до пояса раздетый Айдар. На его широкой спине, на плечах, на лице темнели кровоподтеки и ссадины. Он мочил тряпку и прикладывал к ранам. Волосы были взлохмачены, торчали в разные стороны. Савсан в кибитке не было.

Заметив нас, Айдар вскочил, полуголый, страшный.

— Вам чего надо?

Фаязов подошел к нему и хотел взять за руку. Но Айдар резко отскочил.

— Айдар, что с тобой? — спокойно спросил Фаязов.

— Нет тебе никакого дела, — хмуро проговорил Айдар и снова склонился над ведром.

— Кто тебя избил? — спросил Фаязов.

— Никто.

— Ты расскажи правду. Мы должны немедленно знать это, — сказал Фаязов.

— Зачем? — угрюмо спросил Айдар. Он закрыл мокрой тряпкой один глаз, а другим смотрел на Фаязова настороженно и зло.

— Ты чего скрываешь? — с возмущением спросил Вахид. — От кого скрываешь? И кого? Врагов советской власти!

— Чего ты кричишь? Что вы хотите от меня? Чего вам надо? — злобно заорал Айдар, но в голосе его звучали страх и отчаяние. Наконец он опустил голову и глухо, с трудом заговорил: — Ночью трое схватили меня и повели к Султанбеку. В его банду. А я не хочу быть басмачом. Ну и вырвался… убежал.

— Не трое, а двое были, — перебил его Фаязов.

— Трое. Двое были ночью, давно. А эти сегодня, перед утром. Я их первый раз видел.

— Разве тебя первый раз приглашает Султанбек в свою шайку? — Фаязов начинал горячиться.

— Первый. — Айдар хмуро смотрел на Фаязова.

Я тихо тронул начальника за рукав гимнастерки, но Фаязов вырвал руку.

— Скрываешь? А мы все знаем. Мы знаем, что к тебе приходил Аскар, дружок Султанбека. И ты его до озера провожал.

Айдар долго смотрел на Фаязова. Он никак не мог поверить, чтобы это узнали. Откуда? Как?

— Правильно, до озера, — сознался он и прижал тряпку к губам.

Фаязов старался говорить спокойно, но голос его дрожал.

— Все скрываешь… Султанбек банду формирует, людей убивает. А ты знаешь и молчишь. Кому ты этим помогаешь? Кто были эти двое и чего они приходили?

Айдар пожал плечами и опустил голову:

— Откуда я знаю. Я их выгнал. Они подговаривали меня убить Назаршо.

— Вот на какое преступление толкал тебя Султанбек, а ты скрываешь его черные дела, — сказал я по-таджикски и, наверное, сказал не так, как надо, но Айдар понял и виновато взглянул на меня.

— Но я же отказался, — пробормотал он. — Будь проклят этот Султанбек!

— Но ты и не сообщил никому, — сказал Фаязов. — Султанбек и его дружки могли убить хорошего человека. Ты разве не понимаешь этого?

Айдар молчал.

— Ты припомни, где может быть сейчас Аскар и его напарник. Нам это очень важно.

— Может, в Вахане, может, в горах…

— А где шайка Султанбека?

— В Кара-боло.

Минут через пятнадцать мы с Фаязовым были уже на заставе.

— Тревога! — громко крикнул начальник дежурному.

Тотчас же казарма преобразилась. Все, кто минуту назад спокойно чистил оружие, чинил одежду или просто курил на скамье под чинарой, седлали лошадей, надевали подсумки с патронами…

Фаязов сам быстро, но придирчиво проверил седловку, оружие. Он подбадривал бойцов. В минуты тревоги и спешки Фаязов всегда бывал бодр и, казалось, даже весел, будто его радовала предстоящая операция, радовали опасности.

Группа, возглавляемая Прищепой, получила особое задание — выехать в Вахан. Фаязов предполагал, что Аскар может быть там — у брата.

Меня начальник оставил на заставе.

— Организуйте наблюдение за кишлаком! — сказал он мне, сидя уже в седле. — Возможно, незваные гости появятся здесь.

Отряды галопом вынеслись со двора заставы и разделились. Прищепа со своими бойцами скрылся в Юлмазорском ущелье; Фаязов же с десятком бойцов двинулся по дороге, ведущей в Кара-боло.

Вечером я занял пост наблюдения вместе с красноармейцем Шуляком. Мы осторожно пробрались к выбранному нами месту. Я был уверен, что, если бандиты находятся где-то поблизости, они знают о том, что на заставе осталось мало бойцов. Пусть думают, что им можно действовать без опасений.

Мы сидели в камнях. Нам хорошо была видна кибитка Сары-Сая. Она стояла у подножия горы серым квадратом и сливалась с крохотным садом. Дальше, вправо, к Юлмазорскому ущелью, темнели узкой полосой кусты и тянулась еле заметная нитка тропы. По небу плыли, как льдины по мутной воде, тяжелые облака. Было прохладно и тихо. Становилось все темнее.

Вдруг Шуляк потрогал меня за плечо:

— Смотрите, товарищ политрук.

Из-за кибитки Сары-Сая вышли двое и направились по тропе к Юлмазорскому ущелью.

— Они, — сказал я с тревогой.

Шуляк приподнялся на руках и с беспокойством следил за неизвестными. Мы ни слова не говорили друг другу, но хорошо знали, что нам предстоит столкнуться с двумя отъявленными бандитами, которые будут драться насмерть. Перед нами была нелегкая задача — захватить их живыми и доставить на заставу.

Перед тем как выйти на пост, мы с Шуляком до деталей разработали план действий, если в кишлаке появятся бандиты. Мы предполагали, что они пойдут по тропе, свернут в Юлмазорское ущелье и двинутся по дну его, а мы в это время опередим их, пройдя по скату горы, потом спустимся в ущелье, и они сами выйдут на нас.

Вначале все шло так, как было задумано. Мы двигались по тропе и время от времени видели на дне ущелья два черных силуэта. Потом стали спускаться вниз. Вот мы в ущелье. Шуляк присел за камнем и щелкнул затвором, досылая патрон. Я вытащил наган.

Приближался момент встречи. Мы не сводили глаз с черных силуэтов. Вдруг они исчезли, будто провалились сквозь землю. Шуляк поднялся, вглядываясь в темноту. Я тоже смотрел, но ничего не видел.

— Куда они делись? — с волнением спросил я.

— А може, назад вернулись? — вслух подумал боец.

Беспокойство наше нарастало. Надо было что-то предпринимать. Иначе неизвестные уйдут. А тут еще ночь темная. Как же быть? Идти к ним и обнаружить себя — значит погубить все дело. И вдруг на противоположном склоне горы я заметил две черные точки. Трудно было определить: люди это или камни. Я указал на них бойцу.

— Воны! На верхню тропу пиднимаются! По ущелью побоялыся идти, — сказал Шуляк.