Лукьян Горлецкий - Граница

— Это не твой скот. Ты награбил его у дехкан.

— Твой отдавай скот Султанбек, мой пускай тебя застава, — сказал он.

— У меня нет скота. Ты знаешь, что мы сдали его в район, а район вернул скот тем дехканам, которых ты ограбил.

— Султанбек не грабил. У Султанбека есть свой скот! Давай моя скот, тысяча баран.

— Ты его за границу угнал и променял вот на эти английские винтовки.

— У-у-у, шайтан! — закричал Султанбек и отбежал. — Стреляйт!

Те же три басмача вскинули винтовки. Вороненые стволы угрожающе покачивались в воздухе, но страх прошел, и меня охватила досада и ненависть. Мне хотелось крикнуть: «Стреляй! Не терзай душу!»

Но ко мне подбежал басмач и развязал руки. Мне вернули маузер.

— Благодари его, — скрипя зубами, сказал Султанбек, показывая на Сары-Сая. — Ты друг святого, и мусульмане не убьют тебя, хотя ты и неверный.

Мы подошли к коням. Как во сне, я отвязывал потертые поводья, трепал стриженую гриву Огонька. Конь ласково терся о мою руку. Мне не верилось, что я живой, веду лошадь, возвращаюсь на заставу. Я уже не думал, что мне придется идти по этой тропе.

— Шакалы! Могли убить! — Сары-Сай был взволнован и смотрел на меня испуганно и выжидающе.

Я искоса взглянул на него. Страшная догадка вдруг промелькнула в моем сознании: а что, если Сары-Сай нарочно подстроил все это? Привел меня к басмачам, чтобы потом выглядеть моим спасителем?!

— А где же снежный барс? — спросил я. — Мы шли сюда посмотреть на него.

На лице Сары-Сая было недоумение: «Ему еще мало, барса захотел».

— Ну его к шайтану, этого барса, — недовольно проворчал Сары-Сай, а глаза по-прежнему сверлили меня.

— А может, его не было?

Сары-Сай резко повернулся:

— Ты что, комиссар? Голова имеешь? Идем! Смотрим! — обиделся старик.

Мы свернули с тропы, повели коней по скату горы и вскоре остановились под нависшим серым, как земля, козырьком скалы, густо иссеченной трещинами. В одной из трещин была зажата голова снежного барса. Ничего особенного он из себя не представлял. Висела обыкновенная бурая кошка, только большая, пятнистая, с длинным рыжеватым хвостом.

— Ну что? Видишь? А ты думал: плохая Сары-Сай. Мой знает: думал.

— Ничего я не думал. Я думаю: «Почему Султанбек отпустил меня?» Вот этого я никак не могу понять.

— Это понятно, — сказал старик. — Сары-Сай — святой человек, ишан, а коран гласит: «Не поднимай руку на святого и друга его, ибо друг, как и сам святой, одинаково неприкосновенны». А ты друг мой, и тебя Султанбек не может убивать.

И все-таки эти слова не рассеяли моих сомнений.

«Кто же ты такой, Сары-Сай? — думал я. — Друг или враг?»

Моя попытка примирить Савсан и Айдара все-таки провалилась. Мир был недолгим. Савсан вскоре вся в слезах снова прибежала на заставу. Ни я, ни Назик не могли добиться у нее ответа, что же случилось. Она только всхлипывала. И мы решили пока оставить ее в покое.

Прошло несколько дней, и Айдар появился около заставы. Он целый час просидел у ворот. Но Савсан к нему не вышла.

С тех пор как я увел Савсан на заставу, Айдар невзлюбил меня. Моя попытка примирить их немного смягчила Айдара. Но все равно, сколько я ни бывал в кишлаке, каждый раз я ощущал на себе его недобрый взгляд.

Стояли ясные дни ранней осени. Колхозники заканчивали уборку урожая. По всей Рынской долине, которая ранее принадлежала Султанбеку, густо стояли копны пшеницы. Урожай был невелик. Но колхозники радовались. Еще бы! В кишлаке никогда не было раньше столько хлеба. Это был первый год, когда дехкане рассчитывали своим хлебом дотянуть до нового урожая.

В погожий солнечный день я ехал на границу, чтобы проверить наряды. Путь мой лежал мимо колхозного поля. По обеим сторонам дороги вдоль арыков паслись коровы и козы. Колхозники дожинали последний клин — гектара полтора.

Я подъехал к группе колхозников, среди которых увидел Оябегим и отца Савсан Худоназара.

— Кончай будем пшеницу, — сказал мне Худоназар и улыбнулся.

Я впервые видел в его глазах веселые огоньки.

Не узнать и Оябегим. На ее лице нет печали. На поле она совсем иная — подвижная, проворная. Она быстро жнет вместе со своим сыном Кадыром. А как стараются друг перед другом братья Ашур и Навруз! Если один вяжет сноп, другой всеми силами торопится не отстать. Вот Айдар в своей черной рубашке, разорванной на спине. Он работает серпом быстро, ловко и с азартом, будто один хочет сжать всю пшеницу. Я прохожу возле Айдара, но он отвернулся и не замечает меня.

На поле появился Назаршо с новым полосатым халатом в руках. Колхозники окружили председателя, стали рассматривать халат. Только Айдар не подошел к председателю, и Назаршо сам позвал его.

— Вот наш сторож Айдар, — сказал он. — Ночью сторожит пшеницу, а днем наравне с другими жнет. И вы все знаете, как он жнет, — две нормы в день. За хорошую работу правление решило премировать его халатом. На, носи на здоровье, Айдар!

Колхозники одобрительно зашумели. Айдар развернул халат и прижал к груди. Парня заставили примерить обновку. Он натянул халат на свои широкие плечи, запахнул полы, согнулся, рассматривая свои босые ноги.

— Хорош! — похлопал его по плечу Назаршо. — Теперь держись, Айдар! За тобою все девушки Рына побегут.

— Ему не надо девушек, — сказал кто-то. — Савсан надо.

Айдар резко вскинул голову, нахмурился, снял халат.

Тотчас же халат надел маленький Кадыр и весь потонул в нем.

— Куда тебе, Кадыр! Не дорос! — смеялись дехкане.

Потом халат примеряли другие. Кто-то бросил его и на мои плечи. Айдар вздрогнул, глаза его диковато блеснули. Он молча и довольно бесцеремонно сорвал халат с моих плеч.

— Айдар! — крикнул Назаршо. — Разве так можно?

Айдар не оглянулся. Он угрюмо нагнулся, взял серп и с остервенением стал жать.

Урожай был собран. Решили по этому случаю устроить в кишлаке праздник. И вдруг ночью запылала огнями вся Рынская долина. Заставу подняли в ружье. Что произошло, никто не знал. Над горами полыхало зарево. Оно подымалось из ущелья широкой оранжевой полосой, освещало вершины хребтов и устремлялось в черную высь ночного неба. Это горела колхозная пшеница.

Наши кони неслись галопом. За поворотом показалась долина, вся усеянная светлыми точками дымящихся огней. Горели копны пшеницы, и почему-то все одновременно. Многие из них кто-то разбросал, чтобы пламя сразу охватило их. Колхозники и красноармейцы бросились к немногим копнам, которые не были разбросаны и не успели сгореть. Горела стерня. Долина наполнилась шумом, криками. Люди метались от копны к копне. Гибла вся надежда на спокойную жизнь. Это горела недолгая радость дехкан…

Тушил пожар весь кишлак. Вахид разбросал вилами горящие снопы и ловкими ударами сбивал с них пламя. Ему помогала Назик. Промчался около меня с ведром в руке Навруз, хотя поблизости воды не было. Пламя топтали ногами, сбивали прикладами и саблями, молотили палками.