Лукьян Горлецкий - Граница

— Ты что улыбаешься? — спросил Фаязов.

— Да так, ничего, — ответил я. — Агитатор, значит?

— Не понимаю, что тут смешного.

— Ну, начальник, улыбаются не только оттого, что человеку смешно. Бывает, что просто весело.

Фаязов осмотрел помещение поста и остался доволен. Мы сидели с ним возле дышащей жаром печи и курили.

— Скучают на заставе по тебе. Савсан спрашивает, когда приедет Петр-ака, а Назик даже упрекнула: «Ты, говорит, нарочно загнал его на пост».

Фаязов проверил со мною наряды. А на следующий день мы поднялись утром седлать коней.

— Проклятая зима! — ворчал Мир-Мухамедов. — Нет, чтобы обождать денек. Мы бы проскочили перевал.

Но проскочить не удалось. Копались мы в снегу на этом перевале часа три. Фаязов нервничал.

Мы спустились в долину. Снегу здесь мало, так, трава чуть припорошена. Всего нас было двенадцать человек. Впереди ехал Мир-Мухамедов с пулеметом, за ним я, потом Кравцов, Прищепа, Шуляк, Фартухов и еще несколько человек, а сзади Фаязов.

— Смотри, смотри, сколько скота, — остановился Мир-Мухамедов.

Я придержал коня. Впереди в долину, по которой мы ехали, выползало из ущелья широкой черной полосой большое стадо овец и коров. Слышен был шум, видны по сторонам всадники в черных халатах, с длинными палками, гнавшие скот.

Около нас появился встревоженный Фаязов. Он пристально смотрел вперед и, повернув к нам сердитое обросшее лицо, крикнул:

— Коней в укрытие! Живо! Разве не видите? Басмачи!

Нас будто ветром смело с седел. Торопясь, мы тянули коней в овраг, по одному выскакивали оттуда, пригибаясь, подбегали к сидевшему за грудой камней Фаязову и падали в снег. Мир-Мухамедов устанавливал пулемет, красноармейцы ползали, выбирая получше укрытие. Фаязов с беспокойством осматривался.

— Черт возьми, место неудобное! Продвинемся вон к тому камню! — Он вскочил первым, пробежал несколько метров, упал в снег, крикнул: — За мной! — и быстро пополз.

Скот приближался. За ним, на небольшом расстоянии, рассыпавшись по долине группами и по одному, медленно ехали басмачи. Вот стадо приблизилось к камню, за которым мы сидели, и, раздвоившись, стало обходить нас с обеих сторон. Овцы бежали рядом, копыта шуршали по снегу.

Фаязов лежал с зажатым в руке маузером и через плечо взглянул на нас. Мир-Мухамедов направил пулемет на басмачей; овцы мешали ему. Фаязов приказал повернуть пулемет в сторону гор. Идущие овцы образовали около камня небольшую полянку, куда собрались мы все — двенадцать человек. Фаязов и я расталкивали овец и располагали красноармейцев фронтом к ущелью.

Стадо прошло. За ним двигались басмачи. Они проходили стороной, ближе к горам, до них было метров двести, не больше. И, хотя мы были плохо замаскированы, они не заметили нас.

Когда басмачи прошли ущелье, Фаязов скомандовал:

— Огонь!

Загремела пулеметная очередь, затрещали выстрелы винтовок. Вся долина наполнилась громом, и глухое эхо разносило его по ущельям. Басмачи остановились. На снег свалилось несколько всадников и лошадей. В это время замолчал пулемет. Воспользовавшись затишьем, басмачи сбились в кучу, закричали и, рассыпавшись по всей поляне, бросились в атаку.

Мы усиленно стреляли из винтовок и посматривали на Мир-Мухамедова, яростно стучавшего ладонью по рукоятке. Но она не двигалась. Пулемет заклинило. А наши одиночные выстрелы не могли остановить басмачей, которые лавиной неслись на нас.

Наступила решительная минута. У меня перехватило дыхание. Я уже стрелял не целясь, лихорадочно перезаряжая винтовку. Когда же заговорит пулемет? Скорей!.. Скорей!.. Но пулемет молчал. Басмачи приближались.

— Стреляй, стреляй, чего копаешься! — крикнул Фаязов. Он стремительно подскочил к Мир-Мухамедову и с размаху ударил по рукоятке, она отскочила, выбросив смятый патрон.

Басмачи были рядом. Посеревший Мир-Мухамедов припал к пулемету и дал длинную очередь. Падали всадники, лошади. Басмачи заметались из стороны в сторону, закружились. Несколько всадников поскакали к ущелью, и за ними, как по команде, галопом устремились все остальные.

— Вот как убегают! Туда, туда бегите! — радостно гремел бас Фаязова. — Это нам и надо!

Он поднялся во весь свой могучий рост и смотрел на скачущие фигуры басмачей в белом желобе ущелья. Банда уже скрылась, а Фаязов почему-то не отдавал приказания преследовать врага. Я не понимал, почему он медлит. Ведь банда ушла, вырвалась из наших рук, и ее трудно будет догнать. Я бежал к Фаязову.

— Слышишь, комиссар, — закричал он мне, — я Сары-Сая видел! Он с ними, в белой чалме.

— Чего же мы медлим? Басмачи ведь уйдут!

— Не уйдут, комиссар, — спокойно сказал Фаязов. — Теперь они наши.

Фаязов все смотрел в ущелье, куда скрылась банда. Шли секунды, а мне казалось — часы.

— За мной! — скомандовал вдруг Фаязов и неторопливо направился к ущелью.

Мы двинулись за ним. И опять я не понял, что задумал наш командир. Сейчас нам следовало не идти пешком, а сесть на коней и догонять бандитов. Неужели этого никто не понимает? Я с тревогой взглянул на усталые, взволнованные лица красноармейцев и заметил в их глазах радость. Только тут я понял, в чем дело: «Это ущелье закрытое. Банда попала в ловушку. Вот оно что!» Я торжествовал.

Мы заняли выход из ущелья. Он был узкий и совершенно открытый. Красноармейцы лежали на снегу. Слева на скате горы выступали из-под снега острые камни.

— Прищепа, Фартухов, Шуляк, видите вон те камни? — показал Фаязов. — Мигом туда. И сваливайте их в ущелье.

Бойцы забрались на скат. Вниз катились, подскакивая, желтые, как куски глины, камни. Красноармейцы подбегали, хватали их и тут же укладывали. Вскоре ущелье поперек пересекла желтовато-рыжая насыпь. И уже устанавливал между камнями пулемет Мир-Мухамедов; неторопливо располагал за насыпью своих бойцов командир отделения Кравцов. И все выжидательно смотрели в темное жерло ущелья.

Минут тридцать бандиты пробирались, пока на уперлись в стену перевала, и, поняв свою ошибку, повернули обратно. В глубине ущелья показался всадник, но, заметив нас, галопом поскакал назад.

— Приготовиться! — подал команду Фаязов.

И сразу же, словно по его команде, из ущелья вопя вылетели всадники.

— Огонь!

Задрожал пулемет, брызгая огнем и гулко выстукивая короткие очереди, которые заглушали выстрелы винтовок. Голова скачущей колонны метнулась в сторону, закружилась и повернула обратно.

Наступило короткое затишье. Потом я увидел басмачей. Они ползли к нам по снегу, прячась за камни. Они вновь поднялись в атаку и вновь черными клубками скатывались в снег.