Генри Хаггард - Рассвет

Подобные страхи, однако, не часто овладевали ею, так как, в отличие от Артура, она от природы была полна надежд, а когда это все же случалось, мистер Фрейзер находил способ утешить ее. Но вскоре все изменилось.

Однажды днем — это был сочельник — Анжела отправилась в деревню, чтобы повидать Пиготт, уютно обосновавшуюся в доме, оставленном ей давно умершим мужем. Это был унылый декабрьский день, сырой, неприятный — скорее, призрак дня — и все небо было затянуто облаками, в то время как поверхность земли была окутана туманом. Дождь и снег падали бесшумно по очереди; действительно, единственным громким звуком в воздухе был звук капель воды, падающих с ветвей деревьев на мертвую листву, устилавшую землю. Пейзаж был до крайности меланхолический. Пока Анжела гостила в доме своей старой няньки, пошел настоящий снег, он шел в течение часа или около того, а затем прекратился, и когда девушка открыла дверь, оказалось, что туман восстановил свое господство, и теперь снег тает.

— Ну, мисс, поспешите-ка домой, иначе будет совсем темно. Не пройтись ли мне немного с вами?

— Нет, спасибо, Пиготт. Я не боюсь темноты и знаю все тропинки в этих краях. Спокойной ночи, моя дорогая.

Мрачность этого вечера угнетала ее, и девушка решила пойти навестить мистера Фрейзера, вместо того чтобы сразу вернуться в свой одинокий дом. Решив так и свернув с главной дороги, которая шла через Рютем, Братем и Айлворт в Роксем, Анжела свернула на узкую проселочную дорогу, ведущую к берегу озера. Едва она это сделала, как услышала приглушенный топот копыт быстро бегущей лошади, сопровождаемый слабым скрипом колес экипажа по снегу. Когда она машинально обернулась, чтобы посмотреть, кто это так быстро едет, порыв ветра разогнал клочья тумана, и девушка увидела великолепного чистокровного рысака, влекущего за собой открытую коляску со скоростью по меньшей мере миль двенадцать в час. Но, каким бы быстрым ни был конский шаг, Анжела сразу узнала леди Беллами, закутанную в меха; ее смуглое суровое лицо смотрело прямо перед собой, как будто даже туман не мог быть помехой ее зрению. В следующую секунду темнота сомкнулась за коляской, и звук копыт стал удаляться в направлении Айлворта.

Анжела вздрогнула; темный и без того вечер, казалось, стал для нее еще темнее.

— Значит, она вернулась, — прошептала девушка. — Я чувствовала, что она вернулась. Она заставляет меня испытывать ужас…

Продолжая свой путь, она подошла к тому месту, где дорога раздваивалась: одна тропинка вела к узкому мостику с перилами, перекинутому через ручей, питавший озеро, а другая — к каменным ступеням, спустившись по которым на тропинку с другой стороны, можно было срезать путь к дому священника. Мост и каменные ступени были не более чем в двадцати ярдах от нее, но Анжела была так поглощена своими мыслями и тем, как не споткнуться на камнях, что не заметила маленького человечка в красном плаще, который стоял, облокотившись на перила, и, по-видимому, о чем-то размышлял. Человечек, однако, заметил ее, потому что сильно вздрогнул и, по-видимому, хотел окликнуть ее, но передумал. Это был сэр Джон Беллами.

— Пожалуй, лучше не привлекать ее внимания, Джон, — пробормотал он, обращаясь к своему отражению в воде. — В конце концов, будет лучше, если мы позволим всему идти своим чередом, залезая пальцами в огонь и не связывая себя никакими обязательствами, не так ли, Джон? Так мы поймаем их в ловушку еще более надежно. Если бы ты предупредил девушку сейчас, то всего лишь разоблачил бы их ; если ты подождешь, пока он женится на ней, ты полностью уничтожишь их с помощью молодого Хейгема. Возможно, к тому времени ты уже заполучишь те компрометирующие письма, Джон, и сделаешь еще кое-какие приготовления, а уж тогда сможешь вкусить всю сладость мести в полной мере, не довольствуясь ее крохами, словно нищий. Но ты, видимо, беспокоишься о девушке… А, Джон? Ах! Ты всегда был жалким слюнтяем, но подави же теперь свою склонность, откажись удовлетворить ее! Если ты это сделаешь, то испортишь всю игру. Девушка должна рискнуть… О! Разумеется, девушка должна рискнуть… Но все равно, Джон, тебе ее очень жаль, очень. Идем, идем, тебе пора домой, а то ее светлость и милый Джордж заждались… — И он пошел быстрым шагом, весело напевая куплет какой-то шуточной песенки. Сэр Джон был веселым маленьким человечком.

Через некоторое время Анжела добралась до дома священника и застала мистера Фрейзера за чтением.

— О, моя дорогая, что привело вас сюда? Какая унылая нынче ночь!

— Да, ужасно сыро и одиноко; люди похожи на призраков в тумане, и голоса их звучат так глухо. Подходящий вечер для того, чтобы злые твари вернулись домой, — и Анжела невесело рассмеялась.

— Что вы имеете в виду? — спросил он, бросив быстрый взгляд на ее лицо, на котором застыло выражение нервного беспокойства.

— Я имею в виду, что леди Беллами вернулась домой; разве она не воплощенное зло?

— Тише, Анжела, не нужно так говорить. Вы слишком взволнованы, дорогая. Почему вы называете ее злом?

— Не знаю… Вы когда-нибудь обращали на нее внимание? Разве вы никогда не замечали, как она ползет, подкрадывается, как тигр к добыче? Посмотрите на ее смуглое лицо, и вы увидите, как плохие, злые мысли выглядывают из ее глаз, как большие черные зрачки расширяются, а затем сужаются, становясь не больше булавочной головки… о, вы сразу поймете, что она злая и делает злое дело.

— Дорогая моя, дорогая моя, вы расстроены, поэтому так и говорите.

— О нет, я не расстроена, но… разве у вас никогда не бывало предчувствий?

— Много раз, но ни одно из них не сбылось.

— А у меня вот теперь есть предчувствие… Да, предчувствие… Оно застало меня в тумане.

— В чем же дело? Мне не терпится услышать.

— Не знаю, не могу сказать, у меня в голове все смутно, неясно… Я не вижу чего-то конкретного, но знаю, что это зло, и оно связано с той злой женщиной.

— Ну же, Анжела, вы не должны поддаваться таким мыслям, иначе заболеете. Садитесь, будьте хорошей девочкой и выпейте со мной чаю.

Девушка стояла у окна, глядя в туман; пальцы ее то переплетались, то расплетались, а на лице играло какое-то необычное, почти неземное выражение. Повернувшись, она повиновалась, словно очнувшись.

— Вам не нужно бояться за меня. Я стала сильнее и понемногу привыкаю к неприятностям… Что вы сказали? О, чай! Спасибо, что напомнили… Не придете ли вы завтра после службы пообедать со мной? Ведь сегодня Рождество. Пиготт прислала мне индейку, которую сама откармливала, а я сама приготовила фарш, так что будет много еды, если мы найдем в себе силы съесть ее.

— Но как к этому отнесется ваш отец, дорогая?

— О, не волнуйтесь! Мне позволили вас пригласить. Представляете? Вчера я разговаривала с отцом целых десять минут; он хотел избежать встречи со мной, но я загнала его в угол. Он хотел воспользоваться случаем, чтобы помешать мне встретиться с Пиготт, но я не стала его слушать, и он сдался. Зачем он это сделал? Почему прогнал ее? Что все это значит? О, Артур, когда же ты вернешься, Артур?! — и, к бесконечному огорчению мистера Фрейзера, Анжела разрыдалась.