Роберт Говард - Невероятные приключения Денниса Доргана

— Она любит меня!.. Она любит меня!

Потом, отшвырнув две безвольные тушки, он повернулся ко мне:

— Не стой там, как статуя. Давай продолжим с того момента, на котором мы остановились.

— Не хочу драться с человеком, который только что спас мне жизнь, — проворчал я.

— При чем тут это? — шумно взревел он. — Тут дело не в симпатиях и антипатиях! Мы должны решить, кто из нас получит Тедди.

— Верно, — согласился я. — Что ж, приступим.

Он попытался встать на ноги, но не устоял и с воем рухнул назад, а потом принялся ужасно ругаться.

— Кажется, я ногу себе сломал, — наконец, объявил он. — И как мне сражаться со сломанной ногой?

— Дай-ка взглянуть, — предложил я, но он закричал от боли, а потом принялся яростно ругаться.

— Не здорово… В самом деле, кажется, сломана лодыжка, — объявил я. — Наверное, это случилось, когда Клисон сбил тебя с ног. Давай-ка я помогу тебе встать и препровожу до дома. Мы закончим бой, когда ты выздоровеешь.

— Но ты же станешь ухлестывать за моей девушкой! — воскликнул он.

— Нет, — сердито ответил я. — Я к ней и не подойду, пока ты не в состоянии драться.

— Ну, а пока помоги-ка мне, — объявил он.

Так что он закинул руку, мое плечо, и с хрюканьем, стонами, руганью мы двинулись вперед в лунном свете. А за спиной у нас поляна была усеяна телами, которые начинали корчиться, постепенно приходя в сознание.

Оказалось, что дотащить Большого Билла Элкинса до дома — большой труд. Мне пришлось чуть ли не тащить его на себе, так как он не мог ступить на больную ногу. Но в конце-концов мы это сделали — добрались до «Йоркшира» к рассвету. А еще я подумал о том, ждет ли до сих пор Тедди меня в своей раздевалке. Я бы так долго ждать не стал.

Улицы были пустынными, да и в баре уже никого не было, но швейцар приветствовал нас.

— Вы, смотрю, парни, неплохо подрались, — пробормотал он. — Что с твоей ногой, Билл?

— Пнул ежа! — взревел Элкинс. — Заткнись и принеси мне какую-нибудь штуку вроде костыля.

— Хорошо, — кивнул швейцар. — Ёж — птица гордая, незазорно и пнуть… Но, подожди-ка, — тут он порылся в кармане брюк и вытащил смятую бумажку. — Тебе тут прислали письмо из «Желтого котёнка».

Большой Билл выхватил его, разорвал конверт, просмотрел письмо и ужасно закричал. Он помахал им перед моим носом, и у меня создалось впечатление, что если бы у него была такая возможность, он бы меня придушил. Лицо у него было черным. Я схватил письмо и прочитал:

Дорогой, Билл!

Должна еще раз сказать тебе, что ты не сможешь удержать девушку, избивая всех её поклонников. Когда Дорган пробил стенку моей гримерки Гориллой Бейкером, я поняла, что само Провидение послало мне инструмент для работы. Я поиграла с морячком и послала его отвлечь тебя, чтобы успеть выйти замуж за Джимми Ричардса — мальчика, который от меня без ума. Он играет на саксофоне в «Круглосуточной гостинице». Прошлый раз ты так напугал бедного мальчика, что он не смел даже подойти ко мне, пока ты ошиваешься поблизости. Вот мне и пришлось что-то придумать, чтобы отправить тебя подальше, так что, к тому времени как ты прочитаешь эти строки, мы уже поженились и находимся очень далеко. Думаю, морячок тебя хорошо развлек, но такая слабая женщина, как я, вынуждена использовать горилл… И еще я надеюсь, что ты непременно сломаешь ногу и не сможешь тут же броситься следом за нами.

С любовью… Тедди.

— Замужем! Саксофонист! Тедди! — простонал Элкинс, положив голову мне на плечо, а потом взвыл, словно бык, у которого свело живот. — Она растоптала мою любовь! — Она плюнула мне в душу! Я конченый человек. Теперь все кончено. Лучше бы я там помер!

Я оказался буквально парализован. Саксофонист! Но как она воспользовалась мной!

— Когда закончишь поливать мою рубашку слезами, скажи, — наконец протянул я. — Пойду и утоплюсь от неразделенной любви. И во всем виноват этот Горилла Бейкер. Если бы не он, я бы никогда не попал в гримерку. Наверное, когда в следующий раз с ним встречусь, трижды подумаю, прежде чем стану прошибать им стены…

В эту ночь меня можно было найти разве что в баре, а все потому, что в бойцовом клубе «Мирная гавань» рефери в конце поединка поднял руку Малыша Харригана вместе с моей, тем самым объявив ничью. Однако я-то знал, что выиграл. В десятом раунде я отмолотил Малыша — гонял его по всему периметру ринга, так что победа без вопросов была моей. Тем не менее. Если бы у меня было время подумать, я бы, наверное, и не приложил так рефери. Но я — человек импульса. Судья спикировал на колени зрителей первого ряда, а следом за ним полетел Харриган. Они еще в себя не пришли, а я схватил стул и принялся дубасить всех и вся, приведя в бешенство зрителей и полицейских, а мой бульдог Спайк накинулся на зазевавшихся, и в итоге получилась куча-мала, которую невозможно было распутать, как китайскую головоломку. И когда, наконец, я вышел из полицейского участка, мое сердце было переполнено горечью и отвращением к жизни…

В итоге я в гордом одиночестве, если, конечно не считать Спайка, устроился в дальнем углу пивной залы, потягивая легкое пивко и размышляя над собственными заблуждениями. А когда я уже прилично набрался, появился Билл Старк. И, судя по всему, он тоже был не в себе. Он заказал кружку Шульца; когда бармен не понял, повторил заказ таким образом, что тот стал напоминать больше кровожадный вопль, чем вежливую просьбу, и привлек внимание нескольких клиентов, которые тут же поспешили спрятаться под столами. После Билл так хрястнул кулаком по столику, за которым сидел, что столешница пошла трещинами, а потом громко спросил, обведя присутствующих мутным взглядом, есть ли в зале те, кому не нравится его присутствие. Все присутствующие промолчали, а молчание, как известно, знак согласия. Потом Билл увидел меня и направился к моему столику. Он молча сел и принялся поглощать свое пойло, а потом, опустив кружку, вытер губы и громко объявил:

— Да пошли все эти бои к черту!

Он посмотрел на меня, словно ожидая, что я стану возражать, но мои чувства были соответствующими.

— Да, — с горечью повторил я. — Ты прав. Знаешь ли, что рефери «Мирной гавани» сделал меня сегодня вечером? — Но Билл был погружен в свои беды. Билл был бойцом старой школы. Он, как и я, тоже сначала работал кулаками, а потом головой. Примерно моего роста, с коротко остриженными песочными волосами, которые, как всегда, воинственно щетинились, он был словно отлит из железа, и не так-то просто было уложить его на ринге. Сейчас же его темные глаза зло сверкали из-под нахмуренных бровей, что красоты ему не добавляло…