Ата Дурдыев - Сколько нам еще жить?..

…Несмотря на чрезвычайно тяжелые условия, в которых проходит борьба с бандитскими шайками (сильная жара, отсутствие воды, отсутствие бурдюков, отсутствие достаточного количества хлеба, фуража, гористая местность) настроение отряда после операций является боевым. За период, предшествующий непосредственным столкновениям с бандитскими шайками… было 8 боевых столкновений, которые длились примерно с 2 до 5 часов каждый. С наступлением темноты банды снимались и уходили.

В боевых столкновениях красноармейцы показали выдержку, настойчивость и храбрость…

…Бежало время, словно боясь опоздать куда-то. Вставали над заставой зори, гасли закаты. Безжалостные лучи солнца нещадно палили с выцветшего от зноя небосвода, прожигая насквозь крыши, навесы. Порой налетал эпгек — горячий обжигающий ветер — суховей, с севера мела песчаная позёмка, мириады песчинок секли лицо, проникали под одежду, скрипели на зубах, забивали уши. Пересыхало во рту, звенело в ушах и кровь молоточками стучала в висках. Ночи не приносили прохлады, раскаленные за день скалы, холмы, барханы исходили одуряющей духотой, от которой не было спасения. Липкий пот приклеивал тела к простыням. Пограничники мочили их, но через десять-пятнадцать минут простыни просыхали снова. Ребята ворочались с боку на бок, стараясь заснуть, но это было трудно. Донимали москиты, их не задерживала марля, натянутая в оконных проемах, казалось, они лезли сквозь стены казармы. Они не звенели, как комары, не предупреждали о своем налете. Жалили молча и остервенело.

В один из летних дней, словно сигнал боевой тревоги прозвучал над заставой. Свободные от нарядов пограничники, обгоняя друг друга, выскакивали из казармы, спешили к воротам.

Кто-то схватил бегущего Ширали за руку, недоумевая спросил:

— Да куда вы все? Что случилось?..

— Андрей приехал, — возбужденно ответил Ширали.

Имя Андрей прокатилось по спальным отделениям, поднимая отдыхающих после ночных нарядов пограничников, по всем подсобным и служебным отделениям заставы…

Не успел газик остановиться, как к нему подскочил радостный Ширали и, отталкивая других, обнял друга. Объятия были такими крепкими, что Андрей невольно поморщился:

— Да тише ты, дуралей! У меня кожа еще как у поросенка, розовая… Болит…

— Здорово, ребята! — воскликнул он и тут же попал в объятия товарищей.

— Со счастливым прибытием!

— Привет, Андрей!

— Заждались тебя! Как здоровье? — Неслось со всех сторон. Каждый жал руку прибывшего, осторожно хлопал по плечу.

Подошел лейтенант Дадыков, улыбнулся.

— Товарищ замполит! Рядовой Чижов прибыл из госпиталя на заставу. Готов к несению службы!

Лейтенант пожал руку Андрею и, отступив на шаг, произнес, явно копируя Тараса Бульбу:

— А поворотись-ка, сынку!..

Андрей сделал поворот кругом и замполит весело сказал:

— Молодцы, медики!.. Всего два шрама, да и те ерунда!

— Они его мужественным делают, — подтвердил Ширали, — а кожа постепенно нормальный цвет приобретет…

— Верно, художник, — улыбнулся лейтенант, помолчал чуть и спросил у Андрея:

— Ты его работу видел?

— Я только что…

— Понятно. Посмотри обязательно!

— Но она еще не совсем готова, — взмолился Ширали.

— Вот и хорошо, значит, подсказать еще что-то можно, подправить…

…Когда Ширали снял покрывало с картины, Андрей глубоко вздохнул и отступил назад, словно уступая дорогу человеку, который хотел как бы сойти с полотна в ленинскую комнату заставы. Это был Алексей Кравцов. В гимнастерке с расстегнутым воротом, с полотенцем через плечо, он был домашним, простым. Видимо, кто-то окликнул его, он широко улыбнулся в ответ. Смеющееся лицо был освещено утренним солнцем. На втором плане виднелась наблюдательная вышка, за которой вздымались сиреневые горы…

Ширали стоял рядом с другом и смотрел не на картину, а на его лицо.

— Ты достал фотографию? — тихо спросил Андрей.

— Нет… Просто вспомнил все, что нам рассказывал Кучук-ага, написал полковник Ткаченко. Говорил еще с одним человеком, который знал его.

— Это кто же?

— Колхозный чабан Бекмурад, отчим Айнур. Один из лучших чабанов. Между прочим, он хочет отблагодарить тебя за то, что ты спас его жену…

— Каким образом?

— Той небольшой устроить… Плов хороший приготовить, шашлык… Как ты на это смотришь?

— Отрицательно!

— Почему?

— Жизнь человека и вдруг — шашлык, плов…

— Да я и сам так думаю…

— Значит, решено — никаких благодарностей, выраженных в плове и шашлыке, подвел итог Андрей.

— Решено! — поднял руку Ширали.

Андрей долго смотрел на картину. Заходил сбоку, прищуривался, отступал назад. Наконец спросил:

— Почему он без оружия?

— Понимаешь это был бы шаблон. Хотел, чтобы больше человек проглядывал, чем солдат. Надоело оружие. Часто думаю — почему все оно такое красивое? Посмотри на пистолеты, автоматы — игрушки! В них детям играть, а не людей убивать. Взгляни на самолеты, танки, корабли — одно загляденье. Красиво, эстетично, впечатляюще… А все для чего — себе подобных убивать… Надо бы всю эту технику мрачной делать, чтобы в руки противно было взять! Вот я и подумал, зачем ему винтовка, клинок, граната?.. Пусть просто человеком будет… Понимаешь — это утро, он вернулся из наряда, разрядил и поставил в пирамиду винтовку, вымылся и теперь направился в казарму. Кто-то из ребят, пошутил, а Алексей за словом в карман не лез, ответил так, что все рассмеялись… Все это я постарался изобразить… А вот получилось ли — не знаю…

Не сразу Андрей ответил. Именно таким он представлял Алексея. Хорошо, что Ширали отступил от традиций изображать солдата непременно с оружием.

— Хорошо, Ширали, — тихо сказал Андрей. — Если бы ты его на лошади нарисовал, да еще с поднятым клинком — все бы испортил…

— Спасибо, — проговорил Ширали, — я очень боялся твоей оценки…

— Ну, нашел тоже знатока, — усмехнулся Андрей.

— Искусствоведом я тебя, конечно, не считаю. Но ты, по сравнению с другими, знаешь гораздо больше об Алексее. Вспомни, сколько раз мы с тобой спорили о нем, старались представить, какой он, этот парень, что был здесь полвека назад? Горы, вышки, полотенце, одежду — все это просто нарисовать. А как дойдет до глаз, сразу стоп! Я всегда с ними мучаюсь… Понимаешь, в них весь человек: душа его, мысль, характер. Получились глаза — значит человек есть!..

— Считаешь, что глаза Алексея не получились?