Лидия Бормотова - Степной принц. Книга 1. Горечь победы

Закалившийся на углях глиняный оковалок выглядел, как неумело слепленный горшок подмастерьем гончара, но когда его разбили, из него пошёл одуряюще сытный дух, взбодривший сдерживаемый аппетит. Перья, прилипшие к глине, так и остались в стенках «горшка», а те, что не отодрались, можно было срезать вместе со шкуркой. Впрочем, не возбранялось употребить деликатес вместе с ними, но никто не отважился.

Парное нежное мясо показалось райским угощением, только очень маленьким. На троих-то! Отсутствие соли заметить не успели. И почему эта куропатка не догадалась вырасти с барашка!

Заморив червячка, друзья взбодрились. А не так уж всё и плохо. Оказывается, всегда можно найти выход из затруднения и выжить.

Задерживаться здесь дольше резону не было. Кони отдохнули и уже не тянулись к траве, а, играючи, тыкались мордами друг в друга. Заметно вечерело, жары не чувствовалось. Вокруг было по-прежнему безлюдно, только вдалеке медленно перемещался небольшой табунок куланов, пасущийся на просторе, да высоко в небе кружил коршун. Куропатка, которую они съели, была либо непроходимо глупа, либо слепа, не заметив в вышине зоркого хищника. Знать, судьба у неё такая – окончить свои дни в чьей-то глотке, неважно – в чьей.

Они отъехали от горных склонов почти с версту, озираясь по сторонам и выстроившись треугольником с Джексенбе впереди, который оказался самым сведущим в этих местах и безошибочно выбирал направление. Лучшего проводника не стоило и желать.

– А зачем тебе всё-таки сдалась Кашгария? – Баюр этого до конца так и не уразумел, подозревая какой-то подвох. Может, этой тайны ему знать не положено? Сейчас Чокан рассмеётся, обернёт всё в шутку, наговорит язвительностей, заставив отбрехиваться, и переведёт разговор в другое русло.

Но поручик и не думал увиливать от ответа:

– Не мне, а Российской империи.

Однако сказал это так, будто в душе тренькнула какая-то впечатлительная струна, которая эхом отозвалась в груди волхва и замерла на тоненькой ноте. И сразу подумалось, что при всей важности державного интереса, в него вплетено что-то личное. Может, даже не вполне осознанное, но властно зовущее. О таком не расспросишь, разве что откровение нахлынет и выплеснет наружу. Но сейчас – вряд ли…

А Чокан продолжал:

– Наладить торговые отношения с сопредельным государством – это, брат, величайшая политика. С кем торгуют, с тем не воюют. Взаимная выгода сглаживает острые углы лучше всякой дипломатии.

– Но ведь пока…

– Пока только разведка.

Джексенбе, не поворачивая головы, скептично заметил:

– Ага, не воюют! А вот в Чугучаке русскую факторию разгромили.

Баюр покосился на поручика, и тот терпеливо начал растолковывать политическим невеждам досадный инцидент на китайской территории:

– Громила не армия и не по приказу богдыхана, а инсургенты 35 35 Инсургенты – бунтовщики, повстанцы. …

– Откуда тебе знать, что не по приказу? – перебил его волхв. Зная по опыту, что подобные столкновения часто поощряются самими властями, срывающими злость на партнёре и показывающими, кто в дому главный, он с большим сомнением отнёсся к объяснениям Чокана. Не слишком ли он доверчив по молодости лет?

– Ты подозреваешь здесь вмешательство извращённой китайской политики? А скажи: какой им резон портить с русскими отношения, чтобы потом униженно кланяться и оправдываться за нанесённую обиду и убытки, идти на всяческие уступки и заново налаживать то, что было уничтожено?

– Да кто их, желтолицых, разберёт?

– Думаешь, ты один такой умный? Всё было учтено. Тем не менее факторию восстановили и торговлю продолжают.

– А наши, значит, утёрлись?

– Ну что за жаргон у тебя! Тьфу! – монгольское лицо сморщилось, словно вместо кумысу по ошибке хлебнуло уксусу. – Учись выражаться дипломатичнее: приняли извинения.

– Если б Россия захотела, смела бы китайцев с этой земли к чёртовой матери! – волхв то ли глух был к дипломатическим правилам, то ли дал себе волю спустить пар сейчас, чтобы, когда надо держать язык за зубами, он не чесался.

– Китайцы это понимают лучше тебя. Но вот Россия не хочет, она строит мирные планы и тем выигрывает в их глазах по сравнению с англичанами.

– И с кокандцами тоже, – поддакнул Баюр, – которые стерегут ходжей не слишком прилежно. Их популярность – козырь для хана. В случае удачи мятежника – подмогнут маленько, а там, глядишь, и Кашгарию к рукам приберут.

Чокан усмехнулся, признавая, что замечание приятеля не лишено здравого смысла:

– Вполне возможно.

Ковёр травы постепенно изнашивался, всё чаще попадались бурые пролысины с россыпями камешков, которые разбавляла островками растительность, отнюдь не такая щедрая, как в предгорьях. Кустарники стали пониже и пожиже, зелёный покров напоминал свалявшиеся войлоки. Стали попадаться редкие тропинки – верный признак близкого жилья или хотя бы частого проезда. Однако людей видно не было.

Доехав до невысокого горбика очередного карликового холма, друзья придержали коней, выглядывая из-за него предстоящий путь. И далеко-далеко увидели волнующееся-движущееся-пёстрое, идущее не прямо на них, а поперёк и наискось.

– Стадо гонят, – сразу определил Баюр.

– Да, – Джексенбе наморщил лоб, что-то соображая. – А что им надо в той стороне? На летовку скотину перегоняют не сюда, а на горные луга.

И в самом деле, что бы это значило? Друзья промолчали, только нахмурились, не сводя глаз с текущей и колыхающейся полосы.

– На продажу? – предположил Чокан. – Но ярмарок в этих местах нет.

– Спросим? – волхв тронул поводья, но Джексенбе, остужая его пыл, огрызнулся:

– А вдруг это барантачи? Снова в плен захотел?

Стали наблюдать дальше.

Вот среди и вокруг стада замелькали чёрные точки. Всадники. Но кто они? Барантачей от обычных пастухов с такого расстояния не отличить. Время шло. Стоять на месте и таращиться можно было бесконечно, но так ничего и не выяснить. У Баюра лопнуло терпение:

– Ну, вот что. Ждите здесь. Я поеду узнаю.

– Джок, – схватил его за стремя тамыр.

– Если что, – сапог лягнул не в меру заботливую руку, – один я сумею выкрутиться. Главное – вы не ввязывайтесь, а то ещё вас придётся выручать.

Чокан промолчал. Ещё неизвестно, кто кого выручать будет. Но так или иначе встречи с табунщиками не избежать.

Похоже, стадо останавливалось. Облако пыли недвижно зависло над кудлатыми бараньими спинами, слитыми в единую кошму, неровно расстеленную на кочках. Было видно, как всадники объезжают отару, взмахивают кнутами. В стороне даже закурился дымок. Видать, решили перекусить.

Баюр ехал один. Друзья наблюдали из укрытия. Всё было так, как прошлой ночью, только волхв с поручиком поменялись местами. Правда, теперь пеший ход сменился на верховой, да ведь и расстояние ого-го как приросло. К тому же Чокан знал, кому выходит навстречу, а нынешний разведчик ехал вслепую. Или почти вслепую.