Лидия Бормотова - Степной принц. Книга 1. Горечь победы

– Да потому… Разведчик – это тебе не в речке искупался и забыл. Это навсегда.

– Клеймо?

– Вроде того, – скривился от сравнения поручик. – Я вспоминаю, как Гасфорд… омский губернатор, у которого я состою адъютантом… рассказывал о Виткевиче, вернувшемся из путешествия по Азии. Собирался с докладом в Петербург, но погиб при загадочных обстоятельствах. Исчезли и все его бумаги…

– Думаешь, его свои пристукнули?

– Может, выследили противники – убрали его и всё им написанное. Уничтожить секретные материалы, которые он вёз, посчитали явно недостаточным: из головы их не сотрёшь. Он живой носитель запретной информации и потому опасен.

– А другие случаи были? Ну… когда избавлялись? Гасфорд твой не говорил?

Чокан вздохнул:

– Говорил, как же… Сейчас я думаю, он остерегал меня, чтоб ушами не хлопал. Кириллов, тоже разведчик, погиб на пути в Петербург, в гостинице. И опять концов не нашли. Схема с бумагами та же. Официально подозрение возложено на англичан, наших конкурентов в Азии. Но доказать ничего невозможно.

Роковая предопределённость закружилась под куполом юрты арканом, высматривая достойную шею, чтоб затянуться на ней узлом, и волхв поспешил сбить ориентиры насмешкой. Судьбе положено быть слепой. Пусть знает своё место.

– Вот значит, почему ты не заводишь гарем. Боишься: конкурентам достанется.

Чокан не ожидал таких выводов и рассмеялся:

– Думаешь, все разведчики дают обет безбрачия?

– Но ведь…

– Наоборот! Семейные менее подозрительны. У них другие заботы.

– А ты?

– Мне простительно по молодости лет. Хотя… этот момент тоже надо учесть. Женюсь при первом удобном случае.

– Ничего, прорвёмся! – Баюр лёг бритым затылком на сомкнутые ладони и, помолчав, добавил: – Нас тоже голыми руками не возьмёшь!

И тут Чокан понял, что разговор о женитьбе мало интересует друга, а мелет он эту чушь с единственной целью: отвлечь от чёрных мыслей. Но говорит всё время «мы», не отделяя себя от его бед, нынешних и грядущих. Кажется, этот человек, возникший в его судьбе ниоткуда, но в самый нужный момент, послан ему самим Аллахом. Так, чего доброго, начнёшь верить во Всевышнего и его чудеса!

Утром караван снялся с места и тронулся в дорогу. А чего здесь дольше задерживаться? Торговля с местными себя исчерпала за два дня. Алимбай, ради которого была устроена стоянка, благополучно прибыл. Пора продолжить путь, который ох как не близок. Так что собираться начали в предутренних потёмках, чтобы выйти по прохладе.

Дорога шла через долину близ Алатавских предгорий, ровную и гладкую, как необъятный стол, пестревшую по сторонам оранжевыми тюльпанами, брызгами алых маков и высокими стеблями белой мальвы, покачивающей на своих макушках маленьких быстрокрылых пташек. С запада в дымке виднелись бурые хребты, окаймлявшие степь, на востоке тоже топорщились громадные каменные пики, вдали – покрытые снегом. А под ногами гулял ветер, завихряя пыль, поднятую верблюдами, и разнося в разные стороны.

– Когда-то в этих местах проходил Великий шёлковый путь, – Чокан ехал стремя в стремя с Баюром рядом с караванной цепью и, как показалось волхву, тяготился неповоротливостью и медлительностью вьючных горбатых носильщиков, мерно переставляющих копыта и равнодушно покачивающих головами с отвисшими губами. Он знал, что все караваны шли с такой скоростью, позволяющей верблюду с грузом в шестнадцать килограммов одолевать огромные расстояния. Подхлёстывать их – означало загнать раньше времени. Измученные животные просто сдохнут по дороге. И что тогда? Знал – но ещё не привык.

После двадцатипятивёрстного перехода караван остановился на отдых. Место было приятное, возле чистой и звонкой речки, поросшей по берегам тенистыми тополями и джигдой, шелестящей серебристой листвой.

Люди соскочили на землю, с удовольствием разминая затекшие тела. Пока развьючивали животных и ставили коши, дневной свет погрустнел, стал сереть. Местные киргизы, жившие неподалёку – их юрты видны были, если глядеть стоя, сразу распознали караван и погнали скот на продажу. Так по пути постепенно разрастается стадо проходящих мимо купцов. Деньги здесь в ходу не были, только меновая торговля.

А потом, когда пастухи убрались восвояси, запылали костры, караванщики расселись вокруг них отдыхать, они весело окликали друг друга, шутили. Бухарцы потягивали кальян, кто-то на память читал Хафиза.

Вот в поле, отделившись от потускневших в вечернем свете юрт, отделилась группа людей и направилась к стоянке купцов. Мамразык, выходящий из коша Алимбая вместе с Козы-Корпешем, заметил их первым:

– Ого, да к нам гости.

Все головы обратились в сторону идущих. Впереди чинно выступал толстый, маленького роста киргиз в полосатом халате и белой войлочной шапке, сложив руки на объёмном брюхе.

– Это что за птица? – вырвалось у волхва.

Мамразык расплылся в усмешке:

– Да, похоже, сам родоначальник пожаловал. Вишь, сколько провожающих?

Караванщики загомонили, полог коша откинулся, вышел Алимбай.

Делегация приблизилась. Толстяк поднял маленькие глазки, разлепил губы:

– Кто тут самый богатый?

– Мусабай. Караванбаши, – поручик плавным жестом пригласил гостей в соседнюю юрту. Потом подмигнул Козы-Корпешу и кивком позвал за собой. Отказываться было глупо, да и любопытство разбирало: что за фигура такая надутая столько шороху навела. По лукаво щурящимся глазам Чокана можно было догадаться, что визитёры не опасные, а скорее – забавные.

Войдя в юрту с величавой развалкой, как откормленный гусь, важный гость ещё больше напыжился и, не говоря ни слова, сразу плюхнулся на почётное место. Остальные расселись по старшинству, как подобает. Поскольку толстяк молчал, отрешённо созерцая недоступную простым смертным даль, представил его помощник, бывший при нём:

– Султан Джангазы, глава племени джалаиров.

Как выяснилось чуть позже, помощник был приставлен к султану алатавскими чиновниками (видать, затем, чтобы прикрыть вопиющее скудоумие родоначальника), за что киргизы звали его заседателем.

Несколько минут молчали, ожидая, что соблаговолит произнести султан. Он сидел в созерцательной позе, словно не замечая присутствующих. Потом вскинул голову, очнувшись, и глубокомысленно изрёк:

– У джалаиров много баранов, у Джангазы много дум, – и опять застыл буддийским болваном.

Выдержали приличествующую паузу, в течение которой всё же надеялись услышать от султана продолжение разговора. Однако надежда себя не оправдала, и беседа мало-помалу затеплилась без его участия. Заседатель рассказал, как приезжал в укрепление Верный генерал-губернатор, говорил речь перед народом. Киргизы, бывшие в свите султана, поправляли его, с дотошными подробностями повторяя сказанные большим начальником слова и копируя малейшие его жесты. Выходило комично и, видимо, очень похоже, потому что Алимбай, знавший губернатора лично, то и дело, чтоб не обидеть гостей, отворачивал смеющееся лицо, покрасневшее от сдерживаемого хохота. А киргизы, большие охотники до бесед, видя к себе внимание, сыпали и сыпали новостями. Не ради того, чтоб им помогли и защитили (какая помощь от проезжих купцов?), а просто душу отводили.