Лидия Бормотова - Степной принц. Книга 1. Горечь победы

Стало быть, родник за ивами. А что же это синее перед ними? Когда подъехали ближе, в глазах зарябило от высоких стеблей, густо усеянных яркими глазка́ми наподобие львиного зева насыщенного небесного цвета. Так вот что он принял за ручей – растянувшуюся полянку медоносов, качающих метёлками, над которыми с жужжанием вились дикие пчёлы.

Под ивами уютно устроилась прохладная тень. Ветви деревьев, хоть и раскинулись широко, были неплотными и солнечный свет пропускали. Но всё равно оттуда, снизу, уже веяло свежестью и даже слышалось журчание. Друзья пришпорили коней, которые с готовностью устремились в проход между камнями, не меньше людей утомлённые жаждой. Дневной зной успел пропечь не только тела, но и высушить гортань. Ветер с бархана не прогонял жар, а только выдул остатки влаги. Хотелось мало того что пить, но ещё и окунуться в ручей.

Запас воды в караване, конечно, имелся. Но зачем его тратить зря, если по пути встретился источник? Тем более что бурдюки нагрелись, и парная влага жажду не утолит. А здесь…

И вдруг из зарослей выехал всадник. В чёрном бешмете с погонами, с ремнём наискось и выглядывающим из-за спины стволом ружья (фитильное, хмыкнул про себя Баюр, с удовольствием ощутив за плечом своё собственное, не чета этому, допотопному). На голове – папаха. Из-за папахи с ружьём вышла другая лошадь. На ней сидела молодая женщина. Неожиданная встреча произвела некоторое замешательство. Прятаться или спасаться бегством было поздно. Всадники уже увидели друг друга. И… похоже, узнали.

– Тезек? – прозорливо предположил Баюр, увидев погоны и уверенную властную осанку незнакомца.

Чокан кивнул, но спешиваться не собирался, равно как и ехать навстречу.

– А это что за амазонка с ним? – волхв с недоумением взирал на неторопливо приближающихся к ним всадников. – Жена? – нелепость вопроса была понятна ему самому: с какой стати султан будет таскать за собой жену?

Поручик презрительно фыркнул:

– Ещё чего! Айсары, его сестра. Видно, соскучилась торчать в ауле, напросилась поскакать вместе с ним.

Тезек остановился в трёх шагах, с достоинством отдал и принял салям, и султаны заговорили. Айсары и Баюр остались молчаливыми слушателями. Волхв понимал киргизскую речь уже хорошо, даже когда говорили быстро, а не как сейчас, степенно, но сам умел говорить пока только коротко, односложно, практики не хватало. Он с любопытством посматривал на сестру полковника, которая, как и все степные женщины, уверенно держалась в седле и не закрывала лица по мусульманскому обычаю, на голове – красная остроконечная шапочка, какие носят девицы.

«Незамужем, – отметил про себя волхв, – иначе муж не пустил бы скакать по степи. Да и сама не бросила бы хозяйство, детей». На вид ей было лет двадцать. По киргизским меркам многовато для невесты, с семнадцати годов, а то и раньше они покидают отцовскую юрту и становятся жёнами. Впрочем, девицу красавицей назовёт разве что никогда не видевший настоящих прелестниц, не познавший тонкостей их очарования, к каковым поручик, по мнению волхва, явно не относился… Вроде, и черты лица не уродливые, нормальные, но какие-то тусклые, невыразительные. Бывает наоборот: неправильность, отклонение от привычных канонов рождает неповторимость, очарование, от которого глаз не отвести, которое становится идеалом и предметом поклонения. Хотя… даже у такой «серой мышки» волшебным образом засияли глаза, устремлённые на молодого султана. Про щёки и говорить не стоило, они пылали чуть ли не ярче её шапочки. Она смущённо прятала лицо от Чокана, мечтая и страшась поймать на себе его взгляд, и жалась поближе к брату. Однако поручик даже не посмотрел на неё, бесчувственный деревянный идол! Девицу стало жаль. Раз Чокан и Тезек знакомы, значит, и она встречает его не впервой и, по всему видать, влюблена по уши. Да и как перед таким устоять? Красавец, султан, блестящий офицер! Вот только никогда он в жёны её не возьмёт, нечего и надеяться. Но сердце и рассудок говорят на разных языках, как иностранцы. Особенно у влюблённых девиц.

Тем временем короткий разговор закончился. Тезек с первого взгляда на Алимбая всё понял, только спросил, с караваном ли он и не нужна ли помощь. А он здесь с сестрой не один, два десятка его тюленгутов 43 43 Тюленгуты – сословие воинов, принадлежащих султану. пошли вперёд, в ущелье, он собирается следом за ними. На том и распрощались.

Оставшись одни, друзья спешились и занялись тем, ради чего, собственно, сюда и завернули: напились из ручья и стали плескать себе в лицо (Чокан горстями и с наслаждением, Баюр осторожно, оберегая грим на веках) и за шиворот. Полегчало сразу же. То ли источник и вправду был святой и припавшим к нему было даровано чудо, то ли ледяная вода вкупе с неожиданной встречей так мгновенно и ощутимо отрезвила их.

– А эта Айсара, – отфыркавшись и надышавшись свежестью, спросил Баюр, – давно знакома с тобой? Так и жгла тебя глазами. Думал: задымишься…

– Я бывал в Алтын-Эмеле несколько раз, – неохотно подтвердил догадку приятеля поручик. По-видимому, для него не была секретом влюблённость девушки, однако она не вызывала ни его радости, ни тщеславного удовлетворения. Тем более ответного романтического чувства. Скорее – досаду.

Волхв решил не продолжать неприятной для друга темы, только уточнил для верности, не грозит ли им встреча с Тезеком разоблачением, и, получив успокоивший его ответ, стал поторапливать Чокана:

– Честно признаться, мы поступили по-свински, не предупредив Мусабая, когда свернули с дороги. Он за тебя тоже отвечает и теперь, поди, весь испереживался.

Чокан поймал за уздечку коня и, взбираясь в седло, безжалостно заклеймил свой непрофессионализм, соглашаясь с Баюром:

– Да уж, разведчик из меня никудышный. Настоящий шпион, работая под прикрытием, носа лишний раз не высунет, не засветится, боясь провала операции… Не надо было сюда отлучаться.

– Ничего, – утешил его участник и вдохновитель безрассудства, пригнувшись к холке Доса под ивами и убирая от лица склонённые ветви. – От ошибок никто не застрахован. Но умные люди на них учатся, и ошибки порой бывают для них даже полезнее, чем если бы они их вовсе не совершали.

Из зарослей выехали гуськом, тропа была тесновата для двоих всадников разом. Караван ещё виденелся, хоть овцы и подняли тучи пыли, превратив воздух вокруг него в мутную плёнку. У источника они пробыли не больше десяти минут, однако даже столь короткое время не извиняло их порывистой авантюры.

Мусабай их встретил в самом хвосте верблюжьей цепочки. Он сидел на своей лошадке, нахохлившись, сверля прищуренными глазками Алимбая, не решаясь разразиться руганью и еле сдерживаясь, но поручик сам подъехал к нему и примирительно сказал: