Лидия Бормотова - Степной принц. Книга 1. Горечь победы

– Аллаху акбар, Аллаху акбар, Аллаху акбар ля илаха илля Ллаху ва-Ллаху акбар, Аллаху акбар ва-ли-Ллахи-ль-хьамд. Аллаху акбар, Аллаху акбар, Аллаху акбар. Аллаху акбар кабиран ва-льхамду-ли-Ллахи касьиран ва-субхьана-Ллахи букратан ва-асъила…

Вокруг вслед за направляющим речитативом зазвучали хоровые повторы. Козы-Корпеш, не выказав удивления, влился в общий гул, подхватив молитву. Краем глаза он наблюдал за монгольским лицом, не дрогнет ли оно ухмылкой или проказливым озорством. Но что бы ни было на уме у поручика, внешне оно никак не проявилось. Так, в благоговейном экстазе, правоверный мусульманин выдержал свою роль до конца.

Албановские киргизы, те, что содержали переправу, молились вместе с караванщиками. До своих аулов к празднику не поспеть. Они даже порадовались купцам, прибывшим как по заказу: Курбан-байрам должен быть многолюдным и весёлым. К жертвенному барану всегда приглашают много гостей, угощают и одаривают. Правда, нынче не пойми-разбери, кто здесь гость, а кто хозяин. Если судить по угощению, то хозяева – купцы, если по месту проживания – албаны. Да и в том ли суть?

Пока выбирали для жертвоприношения и пира лучших баранов в стаде, с берегов Кегена прибыли ещё около дюжины албанов. Они о чём-то совещались со своими: то ли куда-то звали, то ли что-то доказывали. По взволнованным лицам было видно, что разговор не простой, но о чём – неведомо. Козы-Корпеш под предлогом хозяйственных надобностей вертелся поблизости, пытаясь уловить смысл спора. До слуха долетали лишь отдельные слова, среди которых он выделил главные: Кульджа, Кашгар, караван… Однако связать их в осмысленное предостережение не сумел.

Алимбай, которому он пересказал услышанное, нахмурился:

– Мы ещё не доехали до кочевьев бугу, а там о нас уже слышали…

– Степной хабар?

– Да что хабар! Откуда столько беспокойства? Караваны ходят туда-сюда. Эка невидаль! Тут что-то другое…

Больше разузнать ничего не удалось. Оставалось одно – держать ушки на макушке.

Тем временем стали резать баранов, а толпящиеся зрители принялись бросать в стороны камни, отгоняя шайтана. Точно так, как Ибрахим, ведущий на заклание сына, отгонял коварного дьявола, нашёптывающего ему отговорки, чтоб не слушался Джебраила, взывающего к отцовским чувствам, раздувающего жалость к единственному сыну.

Брызнула кровь, обагрив землю и оборвав истошное блеяние, и киргизы загомонили, перебивая друг друга: «Бисмиллах, Аллах Акбар!» 44 44 Бисмиллах, Аллах Акбар! – Во имя Аллаха, Аллах велик! .

Козы-Корпеш «простодушно» перезнакомился с приехавшими албанами и теперь затесался в их компанию, невзначай расспрашивая о житье-бытье, но сумел узнать только, что травы в этом году хороши и пастбищ возле Каркары и Кегена хватит до глубокой осени.

А вот во время праздничного застолья сесть между албанами не удалось: «гости» и «хозяева» по обычаю сидели отдельно, друг против друга. Пришлось подстраиваться, подозрительное внимание к своей особе волхву было ни к чему. Разговоры за трапезой велись неинтересные, всё больше про Аллаха да его Пророка. Никаких названий китайских городов не было и в помине. Что ж, будем ждать и мотать на ус. Были бы горячительные напитки на пиру, чей-нибудь пьяный язык и сболтнул бы вести, которые жаждали услышать Баюр и Чокан. Однако в этот праздник спиртное возбранялось. Правда, Магомет запрещал вино всегда, в будни тоже, но мусульмане же нарушали запрет, пили будь здоров, надеясь на отпущение грехов после, за дары. Здесь пили кумыс и чай.

Наутро озадаченные приятели, так ничего толком и не разведав, отправились с караваном дальше, в аулы в Большой орды, стоящие на летовке в семи днях пути от Или. Места, по которым они проезжали, были сказочно прекрасны. Зелёные долины без конца и без краю, сверкающие на солнце снежные макушки гор, заслоняющие горизонт, многочисленные неумолкающие ручьи, хрустально-прозрачные, ледяные. Подножия и склоны Алатау темнели густыми хвойными лесами, и воздух был упоительно свеж и вкусен. Хоть вместо масла ешь с хлебом. Степные, прокалённые солнцем ветра́ остались позади. Легко дышалось чистой, сквозной прохладой. Однако тревога, занозой сидящая внутри Баюра, смазывала царящее вокруг великолепие, заставляла прислушиваться и ловить случайные слова и намёки. Он украдкой поглядывал на Чокана. Тот умудрялся, сидя в повозке, что-то то ли записывать, то ли рисовать, время от времени поднимая от тетради голову и оглядывая округу. Отвлекать его от учёных занятий волхв не решался и только следил, чтобы странное увлечение «купца» не заметили да и ему не мешали.

Так, без всяких приключений и препятствий они прибыли в Большую орду. Здесь рассчитывали задержаться для торга. Чугунные и железные изделия – котлы, таганы, заступы и другое в том же роде, во множестве припасённое купцами и всегда востребованное у кочевников, нужно сбыть загодя, до китайских пикетов, обменяв их на баранов. Да и верблюдам отдых необходим. Железная утварь всё-таки попортила им бока, а копыта были воспалены.

– Юрты! Подъезжаем, – молодой ташкентец, выехавший вперёд, вернулся к Мусабаю оповестить.

Караванщики оживились. Завидевшие торговых гостей киргизы – тоже.

Купцам обрадовались, хотя видно было, что ждали не их. Потом уже выяснилось по расспросам, что накануне случилась здесь заваруха. Из объяснений Чокана, легко выговаривающего зубодробильные имена племён, Баюр понял только: междоусобица, род с родом что-то не поделили. И вот теперь ждали русского чиновника для следствия. Однако не уверенные в исходе дела, а может, предвидя решение не в свою пользу (чиновника-то вызвали их противники), здешние киргизы готовы были сорваться с места и пуститься наутёк.

– И что нам теперь делать? – Козы-Корпеш, никогда прежде не связывавшийся с торговыми предприятиями, в недоумении поднял брови.

Но тут подоспел запыхавшийся Мусабай:

– Я обо всём договорился. Разделяемся, как обычно. Каждый кош берёт к себе отдельный аул. Так что закупки будем делать порознь.

Ага. В караване было шесть кошей, или по-азиатски – огней. Баюр успел уже уразуметь, что каждый владелец коша является хозяином части сопровождаемого товара. Одним из таких хозяев был Алимбай. Не успел волхв поинтересоваться, куда отправится их кош, как караванбаши выдал без промедления:

– Алимбай-мурза остаётся здесь. Вон, – показал он рукой, – идёт старейшина аула.

К ним и правда направлялся какой-то киргиз. Чокан вместо того чтобы выйти вперёд для саляма, спрятался за лошадью.

– Ты чего? – Баюр на всякий случай прикрыл его ещё спиной.

– Это Килик. Он меня хорошо знает. Я бывал у него.

Мусабай тоже услышал и встал плечом к плечу с Козы-Корпешем: