Эдуард Резник - Там, где нас. Непутёвые-путевые очерки

Ночные возлияния, проступающие наутро – общий бич. Их сгоняют в тренажёрном зале и вновь нагоняют в барах. Сгоняют, чтобы нагнать, и нагоняют, чтоб сгонять. И соскочить с этого вертела невозможно.

– Видимо, тут климат такой, – говорит муж поклонницы Джорджа Клуни, пытаясь вручную разомкнуть себе набрякшие вежды. – Экватор… муссоны… пассаты…

– И пиво, – подсказываю я.

– Тропики, понимаешь? – делает он вид, будто не слышит.

– И пиво!

– Мы даже не потеем. Ты заметил? Мы же тут совсем не потеем… – трёт он себе подмышку и суёт мне ладонь под нос.

– Да-да, – отшатываюсь, – это определённо климат!

– В нас застаивается влага. Вот послушай! – трясёт он руками свой напитый живот. Тот отзывается гулким бульканьем. – Это же надо как-то выводить… Что тут у нас мочегонное?.. Эй, камрад! – кричит он официанту. – Дай-ка нам скорей пива! – И тут же мне: – Пиво же мочегонное, верно?

Расы безуспешно копируют друг друга.

В таком сжатом мирке, как круизный лайнер, это особенно заметно. Европейцы жарятся на солнце, чтобы потемнеть, – и краснеют. Африканцы пудрятся, чтобы побелеть, – и сереют.

Белые танцуют хип-хоп, чёрные – вальс – те и другие неубедительны.

Суетность царит во взглядах, завистливо обшаривающих друг друга.

Темнокожие усердно пьют шотландский виски. Бледнолицые курят гаванские сигары.

Южане выпрямляют и обесцвечивают завитушки смоляных волос и путаются в строгих токсидо. Тогда как северяне заплетают свои жидкие белёсые волосишки мелкими косичками и в цветастых гавайках выглядят полнейшими идиотами.

И только весы с безжалостностью гильотины уравнивают цветную несхожесть. Фунтам всё едино.

– Сгоришь, – говорю я жене.

– Не каркай!

Она на топчане, я – подле.

– Но это же экватор.

– Не каркай!

– У тебя будут ожоги!

– Не каркай!

А к вечеру её знобит.

Она пьёт лекарство и, кутаясь в одеяло, говорит:

– Ну вот, накаркал!

– Завтра Ямайка, – вздыхаю, – и что ты будешь делать?

– Загорать!

– Обуглишься, сумасшедшая.

– Не каркай!

К острову подходим ночью, а высаживаемся на него с рассветом. Жёлтый песок, зелёные холмы… Цепь кряжистых лавчонок и магазинчиков.

– Хотите морских аттракций? – потрясая зонтом, призывно выкрикивает наш гид.

– Почём? – ревёт возбуждённая группа.

Прибывшие желают иметь Ямайку даром.

Гид это знает и вопрос игнорирует.

– Тогда, может, водопады?

– Почём?!

– Ну так возьмите хотя бы тропический парк!

Но искатели экзотических приключений понуры и недоверчивы. Они шарят по торгашу подозрительными взорами.

– Вы ещё не видели моих расценок. Уверяю, дешевле вы тут не найдёте!

Но от него отмахиваются.

– «Донт вори, би хэппи!» – заверяет он в последней попытке. – Экскурсия по Бобу Марли!

Но и по Бобу никто идти не желает.

– Его опять будут бить, – говорю я жене.

– Несомненно, – соглашается со мной она.

В результате на остров отправляемся в компании поклонницы Джорджа Клуни и её мужа, зажиточного бизнесмена.

– За деньги можете не беспокоиться! – похлопывает бизнесмен себя по карману и, подмигнув своей половине, снисходительно дозволяет: – Дорогая, ну-ка, покажи им!

И «дорогая» немедленно являет нашему взору бриллиант размером с лесной орех, гарцующий на её пухленьком пальчике в платиновом седле.

– Сколько?! – задыхаясь, спрашивает моя драгоценная.

– Пять.

– Карат?!

– Миллионов.

– Бриллиант?!!

– Состояние… А это – так, безделушка.

На Ямайке каждый второй – Боб Марли. И каждый первый – таксист.

Певцы – все!

– Водопады – двадцать! Парк – двадцать! Пляж – двадцать!.. Американцам – тридцать! – надрываются их музыкальные глотки.

Островитяне в запале. Их розовые ладони хватки, белые оскалы жутки, косички трепещут. За нас чуть ли не дерутся.

Один немолодой, но бойкий, отвоевав добычу у соплеменников, оттаскивает нас в сторону и начинает пожирать.

– Американс?!

– Ноу.

Водитель разочарованно кривится.

– Двадцать, – сплёвывает он.

И я извлекаю кошелёк.

– Погоди! – отстраняет меня зажиточный бизнесмен.

И я отхожу в сторону – в конце концов, хозяин – барин.

Однако барин открывает аукцион с доллара.

Таксист ошарашен.

– Двадцать, туда и обратно! – рычит он.

– Нормально, – говорю я, вновь доставая банкноты.

– Погоди! – раздражается мой компаньон и выстреливает: – Два доллара – туда!

– Десять – туда! С каждого!

– А куда туда-то? – влезаю я с расспросами.

Но меня оттирают.

Таксист с бизнесменом сцепляются в яростном базарном торге, и вскоре я перестаю следить за происходящим. Из бурного потока выскакивают пуганые цифры, туманом восходит расплывчатое «туда».

– Да может, нам вовсе не туда? – кричу я в какой-то момент.

Но бизнесмен цыкает:

– Не мешай!

– Ох, он его сейчас уделает, – посмеивается хозяйка бриллиантового ореха. – Ох, он его уделает! Он у меня такой питбуль! Сейчас увидите…

– Пять – туда – с пары! – рычит бойцовский пёс.

– Пять – туда – с каждого! – щетинится таксист-дворняга.

– Да куда туда-то?! – одуреваю я.

– Не мешай, он почти мой. Семь – туда – с пары!

И снова рык, тявканье, оскалы. Цифры то взмывают, то обрушиваются.

– Два с половиной – туда – с каждого! – наконец взвизгивает затравленная дворняга и обмякает.

– Ну? Как я его, а? – подмигивает нам охрипший в схватке питбуль.

– Классика, – говорю. – Но куда едем-то?

– Да какая разница!

Парк, водопады и пляж оказываются в одной лохани.

«Донт вори, би хэппи!» – льётся из всех динамиков.

«Донт вори, би хэппи!» – гласят плакаты.

«Донт вори, би хэппи!» – советуют надписи на майках, бейсболках, трусах и шлёпанцах.

– Ну вот мы и на Ямайке, – говорю жене. – Куда теперь?

– Загорать. Только не каркай!

Широта и долгота варьируются, но суть всегда неизменна – вода мокрая, солнце жаркое, пиво без холодильника гадкое.

– Где тебя лучше рассеять? – спрашиваю я жену через полчаса жарки. – На родине или над Атлантикой?

– Ну чего тебе надо?

– Урной, думаю, можно пренебречь – просто смету в рюкзачок…

– Ты можешь уже оставить меня в покое?

– В приёмном? С удовольствием!

– Ладно, зануда, идём на водопады…

Цепочка взявшихся за руки растянулась вдоль пляжа петляющей лентой.

Зрелище, достойное кисти.

Стар и млад. Боссы, младшие менеджеры, домохозяйки, голые и беззащитные, понукаемые окриками местных пастушков, все как один бредут к водопадам, где наперекор движению воды, назло Ньютону и вопреки здравому смыслу происходит массовое «вскарабкивание» по скользким валунам.