Поль Монтер - Трясина

Но любовь к риску и желание доказать свою ловкость заставили Марселя лишь прищурить глаза и дерзко сплюнуть сквозь зубы.

Когда он взошёл на помост и окинул взглядом полностью заполненную площадь, сердце его радостно забилось. Так много публики бродячие артисты Базиля собирали редко. Видно, Папаша Ястреб не прихвастнул, и мельник Маран прихватил не только свою семейку, а и всех соседей в придачу.

Марсель чуть присел, согнув ногу, и прижал руку к сердцу, как учил его сам хозяин. После он, расправив плечи, прошёлся к деревянному кругу и прислонился спиной, ожидая знака от Креспена.

Папаша Ястреб, что успел плеснуть себе в лицо холодной воды для бодрости, неторопливо достал из-за пояса один из кинжалов и шепнул:

– Готов?

– Да.

С тихим свистом нож пролетел больше десяти туазов и с глухим звуком воткнулся возле правого виска мальчика. Толпа восторженно загудела. Второй клинок аккуратно вошёл слева. И вновь гул одобрения пронёсся над рыночной площадью. Марсель продолжал стоять, застыв, как изваяние, жадно вслушиваясь в бесхитростные громкие восторги.

– Вот дело! Однако парень, храбрец!

– Да уж, я втрое старше и то, пожалуй, наделал бы в штаны от ужаса!

Это замечание мигом вызвало оглушительный хохот.

– Ну и ловкость! Глядите-ка, господин, что метает кинжалы, кладёт их ровно, словно добрая портниха, стежок к стежку.

Под эти грубоватые восхищения Папаша Ястреб успел метнуть ещё пару ножей. Марсель, чувствуя приятную дрожь, совершенно расслабился, купаясь в лучах славы. Он больше не смотрел на Креспена и отвечал на вопрос о готовности, шаря блестящими от радостно возбуждения глазами по лицам зевак. Но внезапно острая и жгучая боль обожгла руку чуть выше локтя. В первые секунды он даже не понял, что произошло. Машинально опустив взгляд, он увидел торчащую рукоять пронзившего его кинжала. Толпу прорезал женский визг.

– Святой Ансельм! Он зарезал мальчонку!

Марсель приоткрыл рот, в удивлении глядя на струйку крови, что бежала по рукаву, и вмиг почувствовал непреодолимую слабость. Ноги его задрожали, лицо побледнело. Совсем перестав соображать, он с силой выдернул клинок, и кровь брызнула фонтаном, вызвав в толпе и вовсе истошные вопли. Серый от ужаса Креспен метнулся к нему и попытался подхватить под руки. Но Марсель, зажав рану рукой и сжав губы, увернулся и, выйдя на середину помоста, вновь отвесил грациозный поклон. И только скрывшись за пыльной вытертой занавесью кулис, он повалился в объятия хозяина. Толпа не на шутку разбушевалась. Зеваки требовали немедленного ареста метателя ножей. Самые отчаянные начали свистеть и бросать на помост камни и всякий сор, что попадался под горячую руку.

Побагровевший господин Базиль торопливо пошарил в глубоком кармане и сунул под нос раненому флакончик нюхательной соли. Марсель часто задышал, отчаянно пытаясь сдержать тошноту. Но увидев искажённое лицо Креспена и слёзы, блестевшие в его глазах, из последних сил отпрянул от хозяина и прошептал:

– Дайте мне выйти, я… я… хочу показать, что жив и… Папаша Ястреб не виноват…

– Чёрт! Муха, Колен! Да помогите же парнишке показаться толпе, может они впрямь уймутся. Проклятье! Оливия, детка, сейчас в твоих силах отвлечь этих умалишённых, иначе мы все угодим на каторгу! Иди же, давай, девочка, нацепи на лицо сладкую улыбку да задери юбки повыше, пусть лучше пялятся на стройные ножки, чем ринуться за гвардейцами.

Марсель двигался, как во сне, и шум в ушах не дал ему разобрать и половины воплей толпы. Однако его появление в заляпанной кровью блузе и наспех перевязанной раной дало зевакам иллюзию, что мальчонка и впрямь отделался легким порезом. Они довольно загудели, когда он, едва не растянувшись на подгнивших досках помоста, ещё раз отвесил поклон и послал публике воздушный поцелуй. И не успели Колен с Мухой подхватить его с двух сторон и буквально на руках утащить прочь, как с обольстительной улыбкой выпорхнула Оливия. Она жеманно изгибалась, бросала кокетливые взгляды. И вскоре оживлённые зрелищем зеваки почти что позабыли о неприятном случае, а мужчины и молодые парни, покручивая усы и сдвинув шляпы на затылки, во все глаза уставились на красотку в пышной юбке, что едва прикрывала колени.

Впервые за два года Креспен проявил к мальчику участие. Он укутал его своим одеялом и всю ночь не сомкнул глаз, тотчас поднося к его губам стакан воды, стоило только Марселю пошевелиться. Его хватила слабость и истома от вина, которое его заставила выпить Лиза, уверявшая, что раз уж он потерял много крови, её немедленно следует пополнить. А чем ещё это сделать, как не добрым красным вином? Он словно грезил наяву, не в силах заснуть. Ему было приятно принимать искреннюю заботу товарищей. Смешные подбадривания Мухи, уважительные похвалы в смелости от Силача. Дружеское подмигивание зубоскала Колена. Искреннее восхищение Катарины, пытавшейся покормить его с ложки и нежное прикосновение губ к его щеке. Серебряная монетка, подаренная хозяином и его рокочущее одобрение. А что, парень и впрямь стоящий. Когда к ним явились-таки два гвардейца во главе с сержантом, мальчонка сделал вид, что почти здоров. И открыто глядя в глаза господину сержанту, заявил, что сам виноват в случившемся. Он засмотрелся на забавного жирного котяру, что карабкался по кромке крыши. И сдвинулся с места, нарушив приказ Креспена. Право же, господин сержант, уж больно забавные коленца выкидывал кот, подстерегая голубя. Сержант криво ухмыльнулся. Он опустил в карман мундира почти всю выручку от представления, что незаметно сунул ему Базиль, но на прощание пожелал циркачам убраться из города не позднее полудня.

Теперь, когда все, падая от усталости, наконец разошлись, Папаша Ястреб заботливо поправил тощее одеяло на своём подопечном и, сдавленно всхлипнув, произнёс:

– Марси, сынок… от всего сердца прошу простить мне этот грех. Когда я думаю, что едва не погубил ребёнка, у меня сердце разрывается. Бедная Мари, должно быть, проклинает меня за дурость и пьянство. Сынок, клянусь, я на всё готов, лишь бы знать, что ты выздоровеешь и не останешься калекой по моей вине. Сроду не стану больше понукать тебя и обвинять в нерадивости! Сделаю всё, что хочешь, если тебе взбредёт в голову учиться ремеслу Мухи или целыми днями плевать в потолок, от меня вовсе не будет отказа. Скажи, Марсель, может, тебе охота полакомиться жареными каштанами или пощеголять в новёхонькой шляпе, я…

– Господин Креспен… мне не нужно ничего из того, что вы назвали… но если можно… пожалуйста… научите меня метать кинжалы, – блаженно выдохнул Марсель, ясно понимая, что вряд ли теперь услышит «нет».

Катарина, прижав руки к груди, с восхищением смотрела на стройного парня, что уже более двух часов упражнялся в ловкости. Папаша Ястреб, расплывшись в улыбке, сидел на поваленном стволе дерева, и его желчное лицо светилось от гордости.