Елена Свиридова - Легенда Арагона

– Узнаю эти светлые волосы, – весело пророкотал padre Игнасио. – Растёт красавица, достойная своей матери. Ну-ка, возложим на тебя, чадо, печать дара Духа Святого.

Он взял пахучее миро, крестообразно помазал лоб девочки и сказал:

– Освящены мысли твои.

Затем помазал веки:

– Будешь идти по стезе спасения под лучами благодатного света.

Уши:

– Да будешь чутка к слышанию Слова Божия.

Губы:

– Дабы оказались уста твои способными к вещанию Божественной истины.

Помазывая миром поочерёдно руки, ноги и грудь немного растерявшейся девочки, padre Игнасио говорил:

– Руки твои освящены на дела, угодные Богу, а ноги будут ходить по стопам Заповедей Господних. Облекшись во всеоружие Духа святого, моли, чадо, о укрепляющем нас Иисусе Христе.

_____________________

Полная впечатлений, взволнованная и словно просветлённая, Алетея Долорес, едва вернувшись домой, бросилась искать брата. Но Рафаэля Эрнесто нигде не было видно.

Комната его также пустовала.

«Может быть, он опять у воинов?» – подумала девочка и отправилась на крепостную стену.

Наверху было холодно. В бойницы врывался сильными порывами ветер, тяжёлые тучи, казалось, нависли прямо над башнями. Зима подошла совсем близко.

И вдруг Алетея Долорес увидела женщину в чёрном платке. Это была та самая молодая вдова по имени Карла, которая голосила во время панихиды. Сейчас она, словно каменное изваяние, стояла у проёма бойницы и смотрела куда-то вдаль, и только ветер трепал углы платка, порываясь сбросить его с головы скорбящей.

Алетея Долорес решила было уйти, чтобы не беспокоить Карлу, но ей стало так жаль эту красивую женщину, так захотелось во что бы то ни стало утешить, что она подошла и, тронув Карлу за юбку, спросила:

– Ты ждёшь своего мужа?

Та вздрогнула и посмотрела на девочку, словно не узнала. Но вот её взгляд прояснился, и она ответила:

– Нет, сеньорита, я больше не жду мужа. Он умер, и мне очень тяжело.

– Мне тоже тяжело, – вздохнула Алетея Долорес, – ведь у меня нет мамы. Хоть она давно умерла, а всё равно мне грустно, а бывает даже очень грустно… У тебя есть мама?

Взгляд Карлы потеплел. Она как-то по-новому, внимательно, посмотрела на маленькую графиню.

– Да, есть, сеньорита. Она живёт в деревне Эль Клабель 11 11 Эль Клабель (исп. El Clabel) – Гвоздика. , и я раз в неделю навещаю её.

– Ну, вот видишь! Значит, твои дела не так уж плохи! – наивно воскликнула Алетея Долорес, чем вызвала у Карлы грустную улыбку.

– Вот ты где, красотка, – вдруг раздалось у них прямо над головой. Это неслышно подошёл начальник стражи Педро Вальдес, тот, кого окрестили в замке Бычьим Глазом.

– Ты нас напугал! – Алетея Долорес даже сердито топнула ножкой.

– Ах, простите, сеньорита! – с насмешливым поклоном произнёс Вальдес. – Но я желаю поговорить вот с этой особой. Не могли бы Вы оставить нас?

Алетея Долорес с удивлением смотрела на покрытого кольчугой толстяка с лоснящимся круглым лицом и чёрными масляными глазками. До сих пор никто из обитателей замка не разговаривал с нею так дерзко. Алетея Долорес была маленькой, но знала, что она графиня, кроме того, от природы обладала развитым чувством собственного достоинства. Но хуже всего было то, что от наглеца исходил мерзкий запах вина.

– Вот я сейчас скажу отцу, чтобы он распорол своим большим мечом твой толстый живот, – спокойно сказала девочка, меряя взглядом начальника стражи, – тогда ты, может быть, поймёшь, что хозяйка здесь я. Убирайся! – коротко приказала она и величественным жестом указала в сторону лестницы.

– Проклятье! – выругался Вальдес, и его глаза вдруг налились кровью.

– А, так это о тебе мой брат говорил – «Бычий Глаз»! – воскликнула Алетея Долорес и засмеялась. – Правда, я не видела настоящих быков, – сказала она, немного успокоившись, – но думаю, что они выглядят не так глупо, как ты. Убирайся, олух Царя Небесного, – повторила графиня любимое выражение бабушки Хулии, когда та кого-нибудь ругала.

Вальдес, вне себя от ярости, промычал что-то нечленораздельное. Рисковать своей должностью ему не хотелось: графа он боялся. Поэтому, не говоря больше ни слова, начальник стражи круто развернулся и пошёл прочь, каждым ударом каблуков с силой впечатывая свою злость в каменный пол.

– Он тебя обижает? – повернулась Алетея Долорес к молодой вдове.

– Он мне досаждает, сеньорита. Требует, чтобы я вышла за него замуж.

– За такого противного?! – передёрнула плечиками графиня. – Хочешь, я скажу отцу, и этот толстый приставала с красными глазами оставит тебя в покое?

– Нет, добрая донья Алетея Долорес, – покачала головой Карла. – Не стоит беспокоить сеньора графа из-за таких пустяков.

– Для тебя это пустяки? – строго и недоверчиво переспросила девочка и вдруг ясно увидела, что глаза Карлы полны слёз. – Ну-у, это уже совсем никуда не годится, – протянула она с огорчением. – Я сейчас же пойду к отцу и всё ему расскажу.

– Прошу Вас, сеньорита, не надо! – снова запротестовала та.

– Но ты плачешь!

– Это совсем от другого. Просто мне очень, очень грустно… Я всё время думаю о погибшем муже и о том, что осталась одна.

– А знаешь, что говорит бабушка Хулия? Она говорит: «Если тебе грустно, то нужно через силу улыбаться; если хочется плакать, то надо заставить себя спеть весёлую песню». Я пробовала, и грусть сразу проходит. Ну-ка, спой что-нибудь… Карла, я очень прошу тебя, спой!

– Милая сеньорита, я даже говорю с трудом: слёзы просто сдавливают мне горло. Как же я буду петь? Простите, Бога ради, донья Алетея Долорес.

– Но я не хочу, чтобы ты грустила и была одна, – твёрдо сказала девочка. – Должен же кто-то помочь тебе!.. Вот что! Я придумала! Ты умеешь танцевать?

Карла не успела ответить: на крепостной стене появился Хорхе.

– Сеньорита Алетея Долорес, Вас просит к себе сеньор граф, – сказал Валадас ещё издалека.

– Да? Прекрасно! Я сама хотела сейчас идти к отцу. Карла, дай-ка мне руку. Ты пойдёшь со мной.

Хорхе привёл их к библиотеке, но сам не вошёл. Карла, повинуясь настойчивости графини, несмело протиснулась вслед за нею в приоткрытую дверь.

Рафаэль Эрнесто был возле отца, посвежевшего и чисто выбритого. Брат держал под мышкой большую красивую книгу. В библиотеке находился ещё один человек, с которым бабушка Хулия до сих пор не разрешала общаться, хотя Рафаэль Эрнесто не раз просил её позволить ему и Лете сходить в комнату к белобородому загадочному старику.

«Наверно, он святой», – вспомнила девочка предположение брата, поэтому она с любопытством и некоторым страхом в душе воззрилась на старца, будто сошедшего с одной из картин Красного зала.

А дон Эрнесто удивлённо приподнял брови, когда увидел появившуюся в дверях молодую служанку. Алетея Долорес, перехватив его взгляд, сказала: